«Госпиталь утопает в цветах. В госпитале, где начальником тов. Воронин, не только хорошо лечат раненых воинов, но и предоставляют им все условия для культурного отдыха. Здесь образцовая чистота. Поражает обилие цветов. В цветах и зелени утопает здание госпиталя. Цветы растут даже вокруг конюшни, склада дров и т. п.» («Призыв», 20 июля 1944 г.).

А вот как о начале войны вспоминает Любовь Яковлевна Гаврилова, бывшая медсестра: «В 11 вечера 22 июня принесли мобилизационное предписание. Ночью сшила вещевой мешок, собралась. На комиссии мне сказали, что у меня отсрочка, и 30 июня направили работать в в Доме офицеров. Мы готовили оборудование, и 20 июля поступили первые раненые. Это было ужасно, они поступали без обработки, с осколочными ранениями, в ранах земля, кусочки ткани, у многих гангрена. Внизу, где обработка была, долго стоял трупный запах, весь госпиталь был им пропитан. До зимы мы не выходили из госпиталя, столько было раненых».
Самоотверженная работа по развертыванию госпиталей и приему первых эшелонов раненых смогла в какой-то мере смягчить катастрофу начального этапа войны, достаточно вспомнить, что за период с начала войны по конец 1942 года было убито 2,5 и ранено 5 миллионов человек. Уполномоченным Владимирского куста эвакогоспиталей был известный нам врач-инфекционист, позднее - почетный гражданин Владимира, майор медицинской службы Сергей Павлович Белов, возглавлявший одновременно и один из самых крупных госпиталей, располагавшийся в здании энергомеханического техникума по ул. Луначарского, 3 и развернутый также в июле 1941 года.

Улица Большая Нижегородская, д. 63

11 октября 1941 г. во Владимир прибыл местный эвакуационный пункт - МЭП-113, эвакуированный из Тулы, в его руках сосредоточилось все управление госпиталями Владимирского куста. Первоначально МЭП располагался в здании 1-й советской, больницы, однако вскоре рядом упала невзорвавшаяся бомба весом в 1000 кг, и поскольку из-за близости промышленной зоны сотрудники эвакопункта ожидали продолжения налетов, было принято решение о перебазировании в западную часть города, где МЭП занял помещение бывшего детского санатория Большая Московская, д. 20 (сейчас ул. Дворянская).
Из отчета МЭП-113: «К моменту перебазирования во Владимир обстановка на фронте потребовала перестройки всей госпитальной сети Западного фронта. Огромное количество госпиталей в свернутом виде находилось на колесах, продвигаясь на восток. Во Владимире госпитали были заняты определившимися инвалидами и почти здоровыми людьми, ближайшей задачей эвакопункта было освобождение коек от контингентов не нуждающихся в госпитализации, что и было сделано».
С 26 октября 1941 г. по 1 сентября 1943 г. в этом здании находился госпиталь № 3089, а с 6 сентября 1943 г. по 14 апреля 1944 г. – госпиталь № 5859. Во время ВОВ доктором первой советской больницы был хирург .

Закладной камень в память о военных медиках
5 мая 2015 года на территории областного центра лечебной физкультуры ( , д. 63) состоялась церемония открытия закладного камня в память о военных медиках и медиках госпиталей Владимирской области периода 1941- 1945 гг.
В торжественной церемонии приняли участие депутат Законодательного Собрания Владимирской области фракции «ЕДИНАЯ РОССИЯ», заслуженный врач Российской Федерации Ирина Кирюхина и секретарь первичного отделения партии «ЕДИНАЯ РОССИЯ», президент врачебной палаты Владимирской области, заведующий областным центром медицинской профилактики Анатолий Ильин.
На мероприятие были приглашены труженицы тыла. Женщины рассказали собравшимся о том, как тяжело было на фронте женщинам-медикам о том, как не щадя своих сил они вытаскивали из под обстрела раненных с поля боя. Заслуги медицинских работников, действовавших в годы воины, были столь велики, что приравнивались к боевым.
Депутат Законодательного Собрания Владимирской области Ирина Кирюхина: «Сегодня, закладывая камень в честь наших героев-медиков, мы хотим воздать им память и благодарность от нашего поколения тому поколению, которое не пришло с фронта. Сегодня нужно помнить и гордиться теми войнами, теми медицинскими работниками, которые совершили подвиг, чтобы мы, одевая белый халат, каждый день шли к нашим пациентам. Вечная память и благодарность нашим героям-медикам!».

В октябре 1941 - январе 1942 года из западных районов и, в первую очередь из Рязанской области, были перебазированы и развернуты во Владимире девять эвакогоспиталей, к концу 1941 года их число в городе достигло 12. В это время резко возрос поток раненых, особенно во время контрнаступления под Москвой.
За полгода с начала войны до конца 1941 года только во Владимире было разгружено 112 ВСП с 53 тысячами раненых и было отправлено в тыл 96 поездов с 37 тысячами раненых, в 1942 году был принят 281 поезд и 86 тысяч раненых и отправлено 138 санитарных поездов с 61 тысячей раненых.

В области действовало 4 эвакоприемника: Владимирский, Ковровский, Вязниковский, Гусевской, осуществлявших сортировочную работу.
Для того, чтобы воссоздать картину приемки раненых, вновь обратимся к отчетам, на этот раз начальника сортировочного эвакогоспиталя, располагавшегося во Владимире в здании железнодорожной школы по ул. Урицкого, 30.

Улица Урицкого, д. 30.


С 4 декабря 1941 г. по 15 октября 1943 г. в бывшей железнодорожной школы № 4 на ул. Урицкого, в доме № 30, было занято военным госпиталем № 3472. Начальником госпиталя была Анна Соломоновна Жукова.

«В госпитале, где начальник тов. Жукова и комиссаром тов. Рубан, раненые бойцы, командиры и политработники окружены огромной заботой. Главный хирург тов. Гуран, врач тов. Басина и др. лечат больных на основе самых новейших научных данных. Прекрасное питание, вежливость, чуткость и заботливый уход со стороны медицинских сестер как т. Самцовой, Николаевой и др. способствуют быстрейшему выздоровлению. Большое внимание уделяют политруки госпиталя массово-просветительной работе. В палатах производятся лекции, беседы, кино, громкие читки книг, газет» («Призыв», 22 марта 1942 г.).
«Коллектив работников госпиталя, где начальником военврач тов. Жукова и военком т. Рубан, за короткий срок работы завоевал большой авторитет. Врачи, медсестры и прочий обслуживающий персонал организуют свою работу методами социалистического соревнования. Они соревнуются внутри госпиталя, а также с коллективом госпиталя, где начальником т. Пархоменко. Каждый из сотрудников госпиталя стремится как можно больше помочь фронту. За короткий срок госпиталь дал нашей доблестной Красной Армии большое пополнение. десятки и сотни бойцов и командиров уже возвратились снова в свои части и героически сражаются с гитлеровской армией. Работники госпиталя, врачи, медсестры, а также и санитарки имеют десятки благодарностей от раненых бойцов и командиров за хороший уход, чуткое отношение и вежливое обращение. Недавно старшая медицинская сестра т. Самцова получила правительственную награду – медаль «За боевые заслуги». Старшая операционная медсестра т. Николаева Главным Санитарным Управлением Западного фронта премирована денежной наградой. Со всей серьезностью и честно несет военную службу военврач тов. Гурьян Е.В. Имея 16-летний стаж практической хирургической работы, т. Гурьян умело, со всей любовью передает свои знания молодым врачам. Старшая операционная сестра тов. Николаева передает свой опыт по переливанию крови и наложению гипсовых повязок. Уже сейчас госпиталь имеет много сестер, самостоятельно делающих эти манипуляции. Среди них младшие медсестры Романова Е., Калакутская, старшие медсестры Маркова М., Караваева и др. Сейчас в госпитале широко развертывается предмайское социалистическое соревнование, на основе которого весь коллектив добьется еще лучших успехов в своей работе» («Призыв», 31 марта 1942 г.).
Прием раненых с военно-санитарного поезда производился в прирельсовом эвакоприемнике в стандартных домиках, где их сортировали по характеру и локализации поражений и распределяли по госпиталям согласно профиля.
Из отчета: «Погрузочно-разгрузочная работа производится на 24 пути, разгрузка производится без рампы с земли. Расстояние от госпиталя - полтора-два километра. Подъездная дорога к 24 пути совершенно непригодна для санитарного транспорта. Дорога под железнодорожным мостом разбита, заливается водами из канализации, зимой лед наращивается и проезд для санитарных машин делается невозможным».
«Со второго пути раненые принимались в комнату при вокзале. Разгрузка производилась в среднем 30 санитарами с привлечением сандружинников и учащихся».
«Для перевозки раненых к сортировочному госпиталю прикреплено 6 автосанитарных машин, из них 5 носилочных и один «люкс» на 25 сидячих мест. Также используется гужевой транспорт, ходячих больных направляют до госпиталя пешком в сопровождении сестры».
С июня 1942 года по август штат коек в сортировочном госпитале вырос с 220 до 1000.

В мае 1942 г. была организована .
Небольшое количество раненых поступало при помощи санитарных самолетов, для чего был построен авиаприемник в восточной части города, снабженный двумя палатками и необходимым санхозоборудованием.
Приему раненых сопутствовала нелегкая работа, в одном из отчетов говорится, что «30 октября больные и раненые были доставлены непосредственно с фронта, из них 90% оказались завшивленными», в другом говорится об отсутствии специальной одежды для раненых.

Согласно документам МЭП-113 пик деятельности госпиталей в городе приходится на 1943 год - в это время действовали 8 госпиталей на 6025 развернутых коек.
Наиболее крупным из них - на 1150 коек (их численность временами превышала 2000 и даже доходила до 2100 коек) был эвакогоспиталь 1887. Он занимал четыре расположенных рядом друг с другом здания в центре города: среднюю школу № 1, часть здания Дома Красной армии (ул. Никитская, 3), пединститут, и «каменное старое двухэтажное здание у Золотых ворот» - бывшая школа № 2 (ул. Никитская, 4а). В эвакогоспитале у Золотых ворот служил врачом (1888-1960).

Школа № 1. Улица Дворянская, д. 1
В годы Великой Отечественной войны было отдано под эвакогоспиталь №1887, а дети учились в небольшом здании на улице Муромской.


Улица Никитская, д. 1 (бывшее здание )


Улица Никитская, д. 3. Областная стоматологическая поликлиника.


Администрация Ленинского района г. Владимира. , д. 4а

Госпиталь был развернут во Владимире 24 июня 1941 года и проработал до 1 октября 1944 года.
Уже в июле 1941 года работало 3 операционных и 8 перевязочных, а к концу года всего действовало 6 хирургических отделений, нейрохирургическое и челюстно-лицевое отделение. В госпитале работали 29 врачей, в том числе три хирурга, имевшие опыт самостоятельной работы, и 111 медицинских сестер.

Большую работу проводил коллектив химического завода в военных госпиталях. Силами завода было оборудовано в городе несколько госпиталей, а молодежь, в основном, девушки, много помогали медицинскому персоналу в уходе за ранеными. Убирали палаты, дежурили у тяжелораненых: кормили их, писали письма, помогали при перевязках и операциях, делали и многое другое, стараясь воодушевить пострадавших воинов, облегчить их пребывание на госпитальных койках. Вечерами и особенно в праздничные дни устраивали в госпитальных клубах, а то и прямо в палатах, концерты художественной самодеятельности. Среди девушек и женщин было много доноров.
Город-госпиталь оставил неизгладимую память у детей, переживших войну во Владимире. И самые маленькие, и почти взрослые старшеклассницы помнят общение с ранеными бойцами. Вот как вспоминала одна из учениц школы № 1 М. Миронова: «Все, кому исполнилось 16 лет, рыли окопы. А Санитарный поезд прибыл на станцию остальных направили в госпиталь. Считалось, что мы закончили курсы сандружинниц. Мы помогали при перевязках, кормили тяжелораненых, а также мыли полы, писали письма по просьбе тех, кто не мог этого сделать (например, много было больных с обмороженными руками. Когда привозили раненых, приходилось их вносить в помещение и даже на 2-й этаж на носилках. Труд это был тяжелейший. Но никто никогда не посетовал, не отказался, хотя мы все, девочки, были небольшого росточка, да и не очень сытые. Сколько же мы видели страданий, крови, смертей в свои 15 лет! Особенно трудно пришлось осенью и зимой 1941 года, когда шла битва под Москвой. Раненым не хватало места в палатах и коридорах, носилки стояли иногда даже внизу, у входной двери. Обмороженные, горевшие в танках, с множественными пулевыми и осколочными ранениями и большой потерей крови - вот такими бойцы и командиры поступали в госпиталь. И они же нас жалели, вероятно, мы им напоминали их дочек или сестренок, которым, наверное, тяжело приходилось где-то в другом городе. Втаскиваем, бывало, на 2-й этаж носилки и, если раненый в сознании, то он еще нам сочувствует, понимая, каково этаким “субтильным существам” нести мужчину да еще в шинели, в валенках: “Дочки, да разве это вам по силам?” А мы молча, чтобы на слова силу не израсходовать, продолжаем путь. Самое страшное в госпитале место было под лестницей на первом этаже - мертвецкая. Горит синяя лампочка, стоят носилки с теми, кто уже отжил, отвоевал. Первое время снились даже страшные сны, связанные с посещением этой комнаты. Мы старались, как могли, скрасить жизнь страдающим от ран людям: читали газеты, книги, рассказывали о своей школьной жизни. Но самый большой для них подарок - это концерты, которые мы давали прямо в палатах. В день приходилось выступать иногда 3-4 раза. Как пел Ася Кондаков, особенно неаполитанские песни! Большим успехом пользовались песни в исполнении Зины Поликарповой. Зина очень красиво пела “Ты одессит, Мишка”, читала “Сын артиллериста”. Римма Сидорова и я читали стихи А.С. Пушкина. Юра Грико играл на скрипке. Казалось, во время концертов раненые забывали о своих страданиях, о боли, просили еще приходить. Это нас вдохновляло, и мы готовили новую программу. А ведь мы еще и учились (в третью смену). Когда не хватало посуды в госпитале, мы ходили из дома в дом, чтобы тарелок набрать. Тогда в семьях не приобреталось ничего нового, но не было случая, чтобы нам отказали. Отдавали последнее».
В городе не прекращал работу Дом пионеров. Дети рисовали, вышивали, участники кружка рукоделия ходили в госпитали, штопали там белье раненых. Они запомнили и те жуткие запахи, которыми сопровождалась обработка ран: «Запах крови душил нас, но мы работали, знали, что это необходимо, - вспоминала Е.П. Керская. - Однажды я вышила розу на шелковом кисете и подарила его раненому. Он простонал слова благодарности... Я до сих пор помню его измученное лицо. А сколько раненых умирало! Их везли на кладбище по нашей улице Фрунзе - на телегах, чуть прикрытых брезентом».
«Зимой мимо нашего огорода, где была дорога, каждый вечер с началом темноты, проезжала лошадь с санями-розвальнями, покрытыми белой тканью. Ввиду того, что дорога около оврага пролегала между деревьями и шла немного под уклон, возницы лошадей придерживали, чтобы сани не перевернулись. Мы в это время норовили прыгнуть в сани, чтобы немного прокатиться. Мужики-возчики всегда ругали нас, а мы не слушались и бежали за санями. И вот однажды, не стерпев, видимо, один из возчиков отдернул белое покрывало на санях, и мы с ужасом увидели лежащие там голые тела! Как потом мы узнали, их возили из госпиталей на кладбище, где хоронили в братской могиле. Это страшное зрелище не проходит из памяти более семи десятков лет. Больше мы не пытались досаждать проезжающим мужикам с санями-розвальнями…» (из воспоминаний Е.П. Чеботнягиной).
Несмотря на усилия врачей, некоторые раненые умирали. Более полутора тысяч их было похоронено на городском Князь-Владимирском кладбище, где позднее был сооружен воинский Мемориал. И горожане, в том числе дети, тоже были свидетелями тех печальных событий. В.И. Крюков вспоминал: «Наша семья жила в поселке, который в разное время назывался поселком фабрики им. “Правды”, поселок Химзавода, поселок “Ударник”. Сейчас это улица им. Хирурга Орлова. Особым объектом внимания детворы поселка было городское кладбище. В годы войны мы могли наблюдать, как хоронили умерших в госпиталях солдат и офицеров. Горожан хоронили по всем свободным местам на кладбище, а их в том месте, где сейчас Мемориал. Сначала хоронили “по-человечески”: в гробах, с соблюдением ритуала. Но в октябре-ноябре 1941 года, зимой 1942 пошли массовые захоронения - без гробов, в одном нижнем белье и даже без него, в братских могилах. Позднее, в 1942 - 45 годах хоронили уже упорядоченно. Появились могилы с деревянными столбиками и дощечками с именами».
В течение почти года - с начала работы по май 1942 года - лечением воспользовалось около 22 тысяч раненых и больных, из которых умерло 156. Одна треть была эвакуирована в тыл. До 20% поступивших составляли тяжелораненые. Преобладающий характер ранений - осколочные, на них приходилось 72%, большую часть составляли тяжелые проникающие ранения черепа и позвоночника. Так, из упомянутых 156 умерших, 56 были нейрохирургические, две трети составили умершие от сепсиса. Большое количество раненых умирало от осколочных ранений в нижние конечности.
В целом по госпиталям города производилось огромное количество операций, подсчитать их точное число не представляется возможным. О масштабах могут сказать лишь некоторые цифры: в 1942 году в госпиталях МЭП-113 было проведено около 26 тысяч операций. В ЭГ-1887 в декабре 1943 года только за месяц было проведено 377 операций.
Естественно, что в таких чрезвычайных условиях большое внимание уделялось организации лечебной работы, обмену опытом между госпиталями и обучению собственного состава врачей и медсестер на госпитальных научных конференциях, которые проводились по нескольку раз в месяц. Так, в госпитале 1290 в течение года было проведено 25 научных конференций, 3 сестринских и 36 занятий врачей с санитарками по вопросам ухода за ранеными.
Известный владимирский разработал свой метод лечения ран открытым способом. В протоколе научной конференции госпиталя говорится о лечении больных, раны которых «были в размере от 4 до 8 сантиметров с разросшимися грануляциями. В течение двух месяцев размеры ран не уменьшались, а увеличивались. Метод лечения по Контору дал прекрасный эффект. Всего таких случаев было 35».
Участники конференции С. П. Белов и хирург Н. И. Мясников рекомендовали метод к публикации и широкому распространению, что и было сделано, во всяком случае в пределах Владимира, поскольку в последующем в отчетах других госпиталей ссылки на внедрение и применение открытого метода лечения встречаются довольно часто.
В госпиталях врачи-не хирурги вскоре были обучены несложным операциям и технике переливания крови. Медсестры также овладевали техникой переливания крови и техникой наложения гипсовых повязок.
Приходилось избавляться и от довоенных стереотипов, так МЭП-113 в своих отчетах отмечал, что если в начале лучшие помещения отдавались под операционные, то уже в 1942 году «центром хирургической работы по справедливости были признаны перевязочные и для них отводились лучшие помещения».
Многие госпитали не придавали должного значения лечебной гимнастике, которая творила буквально чудеса, возвращая в кратчайшее время в строй бойцов, особенно с ранениями конечностей, уже к 1942 году этот вид лечения был поставлен на должный уровень во всех госпиталях.
Госпитали готовились к приему пораженных боевыми отравляющими веществами, проводились соответствующие занятия, готовилась материальная часть.
Важной проблемой, с которой не всегда справлялись госпитали по всей стране, было выдерживание единства и преемственности лечения.
Плодами напряженного труда всех работников госпиталей были довольно высокие показатели лечебной работы. В отчете эвакопункта говорилось: «Продолжительность сроков лечения различных огнестрельных повреждений верхних и нижних конечностей в госпиталях Владимира в большинстве случаев было ниже норм, указанных Наркомздравом».
Все, о чем говорилось выше, происходило на фоне серьезных материальных и организационных трудностей, и хотя, действительно, в документах много всевозможных свидетельств этого, в первую очередь по их прочтении не покидает чувство того, что в целом организация лечения была поставлена на высокий уровень.
Трудности владимирских госпиталей упирались в хозяйственные вопросы. В госпитале, располагавшемся в школе № 5 на ул. Пушкина (сейчас ) вместо положенных по штату одной санитарной и одной хозяйственной машины, имелось 7 лошадей, «из которых 4 ниже средней упитанности, и 2 повозки». В другом госпитале из 13 лошадей - 9 больны чесоткой.
Госпитали отапливались дровами, в заготовке которых оказывали помощь пригородные колхозы, и заботой начальника госпиталя было выбить участок для рубки поближе к городу.
Приходилось экономить продукты, тем более, что число раненых значительно превышало штатное число коек и резервный запас пайков. В поступившем в госпитали разъяснении о выдаче 200 дополнительных грамм хлеба строго указывалось на недопустимость широкого применения этой льготы и давался список больных, которые имели право получать эту незначительную прибавку.
Испытывалась нехватка, порой острая, перевязочного материала, бинты стирали, а руководство слало грозные реляции в адрес тех, кто, по их мнению, недостаточно пользовался этим приемом. Процент стираных бинтов достигал 35.
Списки недостающих лекарств и материалов в отчетах выглядят впечатляюще. «Особенно остро ощущался недостаток, а иногда и полное отсутствие, противостолбнячной и противогангренозной сыворотки. Не хватало гипса, и руководство советовало использовать в качестве наполнителя толченый кирпич и опилки. Вместо мыла для обеззараживания посуды, рук и выделений больных кишечными инфекциями в специально разосланной инструкции рекомендовалось использовать водную вытяжку из древесной золы.
В госпиталях не хватало культинвентаря, газеты, журналы почти не выписывались, книг было очень мало, в основном это были книги городской библиотеки, выданные в госпитали на время, львиная их доля досталась ЭГ-1887, находившемуся в центре, в остальных же художественной литературы было крайне мало. Почти половину книг составляли пропагандистские издания, такие журналы как «Большевик», «Спутник агитатора», «Пропагандист Красной армии», да и те «получаются случайно и нерегулярно, самое большое в одном экземпляре».
В госпиталях устраивались окна ТАСС с газетными и журнальными вырезками, фотомонтажные щиты, специально для этой цели издавались соответствующие подборки с картинками и фотографиями. В отделениях выпускались стенные газеты и палатные боевые листки.
Проблема свободного времени на самом деле была довольно остра, в особенности для выздоравливающих бойцов. Неожиданной трудностью явилось хулиганское поведение некоторых больных. Так гв. л-т Лукьянов, находясь в нетрезвом состоянии, в очередной раз пытался совершить самовольную отлучку и избил сестру, которая пыталась его задержать. Два капитана Козырев и Новиков «идя по городу в нетрезвом виде избили проходившего лейтенанта и его жену и были доставлены в комендатуру». Спустя два дня они же «самовольно ушли из госпиталя и, появившись на улице города в нетрезвом виде, избили патрульного офицера и устроили дебош в парикмахерской», за что в конце концов были арестованы на 8 и 10 суток.
Таких или менее вопиющих случаев было гораздо больше, чем их попадало в приказы, тем более, что досуг в госпиталях не везде был поставлен на высокий уровень.
Дисциплина среди персонала поддерживалась и при помощи жестких мер: зубного техника Пахомова отдали под суд за невыход на работу, начальника одного из Ивановских госпиталей осудили на 7 лет с отсрочкой за задержку больных в госпитале и использовании их на работах в подсобном хозяйстве, начальник госпиталя в Гусь-Хрустальном за систематическое пьянство лишь после-коллективного письма больных М. И. Калинину был снят с работы.
Вместе с тем, было бы неправильно представлять это время, как время всеобщего страха, послушания и всесилия властей, вот лишь несколько примеров. Солдаты 355 полка под командой лейтенанта, избив сторожа, увезли госпитальные дрова, и несмотря на многочисленные обращения начальника госпиталя в прокуратуру, наказания не последовало. В течение длительного времени руководство госпиталя и города не смогли выселить с территории госпиталя, имевшего венерологическое и туберкулезное отделения, проживавшую там семью. Колхозники из выделенных для госпиталя 250 тонн торфа вывезли в ноябре 13 тонн, в декабре - 4 тонны, и заставлять их это делать приходилось через посредство прокуратуры. Говоря о военном времени, нельзя не вспомнить владимирских школьников и общественность, взявших шефство над госпиталями. Многие молодые девушки, отработав смену на производстве или в учреждении, шли работать в госпиталь, где им зачастую доставалась далеко не самая чистая работа. В госпитали центра «ежедневно приходили до 70 человек: работники, домохозяйки, они дежурили в палатах, читали газеты, писали письма, беседовали, убирали палаты, раздавали пищу, ухаживали за тяжелыми больными».
Большое количество концертов давалось в госпиталях силами школьников, работников клубов, силами медсестер и санитарок, в свободное время готовивших свои выступления.
В августе 1943 года МЭП-113 и значительная часть госпиталей передвинулась на запад ближе к фронту, и к концу войны во Владимире остались лишь 4 госпиталя, из которых до конца войны просуществовало 2.
В мае 1944 года , в полном составе был переведен во Владимир. Здесь он занял здание бывшей железнодорожной школы № 4.

В заключение хотелось коснуться еще раз вопроса о численности госпиталей. В настоящее время согласно «Книге памяти» их насчитывается 15 по городу Владимиру и 88 в целом по области. При этом по Владимиру считают все госпитали, даже совсем недолго пробывшие в городе.
Единственный документ, являющийся источником подсчетов, хранится в ГАВО, это незарегистрированный листок с таблицей пребывания госпиталей, составленный по словам архивистов в семидесятые годы на основе работы кого-то из исследователей все в том же архиве военно-медицинского музея. Согласно ему, в городе за весь военный период побывало 14 госпиталей, и один был сформирован и отправился в Киев.
Если руководствоваться таким подходом, то необходимо считать еще два госпиталя легкораненых и эвакогоспиталь 4049 (занимавший с 01.12.41 по 01.05.42 здание с/х техникума). Таким образом, мы можем говорить о 18 госпиталях, размещавшихся во Владимире в годы войны. В областной психиатрической больнице было также развернуто 100 коек для раненых по профилю больницы.
Что касается областной цифры - 88 госпиталей - проверить ее по документам военно-медицинского архива пока не представляется возможным.

Список эвакогоспиталей во Владимире

ЭГ - эвакогоспиталь
СЭГ - сортировочный эвакогоспиталь
ГЛР - госпиталь легкораненых
МЭП - местный эвакопункт
ФЭП - фронтовой эвакопункт
ВСП - военно-санитарный поезд
ППГ - полевой подвижной госпиталь
ЭП - эвакуационный приемник
КЭГ - контрольный эвакогоспиталь

Улица Б. Московская, д. 79
Под госпиталь было отдано общежитие, в учебном корпусе разместилось военное училище. Техникум переехал на улицу Ленина (ныне улица Гагарина), д. № 23.

1) 704 ГЛР (30.10.41-16.12.41), ул. III Интернационала, в (Улица Б. Московская, д. 79).
2) 706 ГЛР (25.10.41-21.12.42), с/х техникум.

Ул. Луначарского, д. 3.
Начальником госпиталя был Белов Сергей Петрович, замечательный владимирский врач.

3) ЭГ 1078 (01.07.41-07.11.43) Луначарского, 3, .

Здание Присутственных мест. ул. Б. Московская, д. 58

4) ЭГ 1318 (01.01.42-15.11.43), ул. Пушкина, д. 14 (школа № 5) и в , ул. III Интернационала, д. 58 (ул. Б. Московская, д. 58).
5) ЭГ 1887 (24.06.41-01.10.44), в четырех зданиях: школа № 1, пединститут, часть здания Дома Красной армии, и «каменное старое двухэтажное здание у Золотых ворот» - бывшая школа № 2.

Ул. Б. Московская, д. 33. Бывший .

6) (22.06.41-01.11.43), ул. III интерн., д. 33, клуб Молотова (Дом офицеров).

7) ЭГ 1890 (23.06.41 - 15.10.43), ул. Луначарского, д. 13, д. 13а, в помещениях школ № 3 и № 4
8) ЭГ 2980 (12.10.41-01.10.42), ул. Пушкина, д. 14а, школа № 5.
9) ЭГ 3015 (01.05.44-??.12.47), ул. Урицкого, 30, ж/д школа № 4.

Ул. Горького, д. 1

10) ЭГ 3082 (01.11.43-01.08.45), (ул. Горького, д. 1).
11) ЭГ 3089 (26.10.41-01.09.43), 1 горбольница (сейчас ул. Большая Нижегородская, д. 63).

ул. Пушкина, д. 6

12) ЭГ 3397 (25.10.41 - 15.05.43), ул. Пушкина (), д. 6.

ул. Вокзальная, д. 14а

13) СЭГ 3472 (04.12.41 - 15.10.43), ул. Урицкого, д. 30, ул. Вокзальная, д. 14а, школа № 4.
14) ЭГ 4049 (01.12.41-01.05.42), с/х техникум.
15) ЭГ 4059 (01.12.41-01.05.42), с/х техникум.
16) ЭГ 5799 (01.01.44-10.08.45), сменил ЭГ-1887.
17) ЭГ 5859 (06.09.43-14.04.44), сменил ЭГ-3089.
18) ЭГ 5909 (01.02.44-01.06.44), школа № 5, после сформирования убыл в Киев.
Психиатрическая больница (01.12.43-??.04.45), на 100 психиатр. коек.

Ул. Б. Нижегородская, 63у

Copyright © 2018 Любовь безусловная