Хочу выразить свою обеспокоенность стремительным нарастанием признаков наступления масштабного, системного кризиса российской политики на Северном Кавказе. Ситуация неминуемо идет к тому, что регион раскалывается, его различные части выталкиваются из российского государственного пространства, увеличивается хроническая дотационность и иждивенчество субъектов Северо-Кавказского региона, появляются и усиливаются политические требования к России, увеличивается моноэтнизация власти, углубляется межнациональная неприязнь, быстрыми темпами идет дерусификация населения, растет религиозный и национальный экстремизм и т.д. Кое-что из этого наблюдалось и раньше, однако именно в последнее время это обрело очень широкий и по-настоящему структурный характер.

В 2009 и особенно в 2010 годах президент России Д. А. Медведев и премьер-министр В. В. Путин в публичных выступлениях неоднократно указывали, что, по их мнению, является причиной этого — кавказская клановость и коррупционность — и обещали всеми силами бороться с этими позорными явлениями нашей жизни.

Стремление высшего руководства России искоренять клановость и коррупционность на Кавказе можно только приветствовать, ибо эти явления, на мой взгляд, действительно приводят к вышеописанным крайне опасным процессам, однако подобные заявления, звучащие из уст руководителей и создателей нынешней вертикали власти, как минимум, вызывают очень много вопросов и в принципе непонятны.

Дело в том, что опора на кавказские кланы является неотъемлемым элементом современной системы управления Северным Кавказом, очень важной частью нынешней вертикали власти, созданной, в том числе, самими В. В. Путиным и Д. А. Медведевым. Без опоры на кавказские кланы и без их усиления современная система административного управления Северным Кавказом невозможна, а коррупционность является естественным следствием увеличения влияния кланов. Как в этих условиях федеральный центр должен бороться с теми, кого он сам в значительно степени создал, кого он поддерживает и кто поддерживает его — мне совсем не ясно.

Основной причиной кризиса считаю автоматическое перенесение на Кавказ сложившейся в России системы политического и административного управления.

За последние 15 лет и особенно в последние 10 лет в России сложился особый тип чиновничье-олигархического капитализма, характеризующийся властью определенных, искусственно несменяемых элит (кланов), имеющих поддержку в широких слоях неприкасаемого и всевластного чиновничества, сросшегося с крупным бизнесом и управляющего всеми финансовыми потоками страны. При этом обществу навязана политическая система, обслуживающая и поддерживающая этот тип капитализма и, как следствие, отстраняющая большинство народа от участия в управлении государством и от возможности свободного волеизъявления путем имитации свободы политической деятельности, создания марионеточной официальной оппозиции и искоренения оппозиции неофициальной, насаждения полностью подконтрольной властям избирательной системы, искусственном сдерживании сверху строительства гражданского общества и т. д.

Подобная система абсолютно не идеальна сама по себе и более того — крайне опасна. Если мы сравним причины и предпосылки кровавого бунта в Киргизии и нынешнюю российскую ситуацию, то увидим невероятно много общего. Однако в условиях, присущих основной части российского государства — «долгозапрягающий» и политически пассивный народ, слабая самоорганизация общества, наличие определенных природных и экономических ресурсов, дающих возможность поддерживать уровень жизни граждан даже при очень проблемной и непроизводящей экономике, существование зачаточной системы гражданского общества, все же предоставляющей имитацию какого-то политического выбора и т.д. — она не приводит к очень быстрому всплеску народного недовольства и сопротивления масс и, судя по всему, еще в состоянии просуществовать некоторое время.

Вопрос в том, что данную общественно-экономическую систему федеральная административно-чиновничья элита навязывает регионам и, в том числе, Северному Кавказу — всему Северному Кавказу, вне зависимости от того, являются ли его регионы российскими республиками либо формально независимыми государствами (Абхазия и Южная Осетия). При этом система, которая худо-бедно, но действует на основной территории России, преломляясь в условиях кавказского общества и кавказских реалий, превращается в ужасного монстра, который при своей внешней, показушной лояльности российскому государству начинает в полной мере угрожать коренным интересам России и всего российского народа.

Проблема в том, что традиционное северокавказское общество самым радикальным образом не похоже на российское и его реакция на сложившуюся систему управления совершенно иная. В силу ряда исторических причин в горских обществах не существует серьезных устоев государственности (государств на этих территориях либо никогда не было, либо они существовали очень давно). Во время сильного государственного правления горское население Северного Кавказа принимает условия игры государства, но когда это государство ослабевает и начинает демонстрировать слабость, оно мигом возвращается к собственным архаичным формам общественной самоорганизации, характеризующимся доминированием кланов и национальностей. Именно своя национальность и свой клан внутри нее в сознании рядового северокавказца очень быстро подменяют государство. Нечто подобное мы видели после распада Российской Империи, именно это случилось и в 1990-е годы, когда державшийся в течении 70 лет в рамках государственности Северный Кавказ мигом рассыпался на десятки и сотни национальностей, народностей, кланов, подкланов и семей, конкурирующих между собой в борьбе за власть и ресурсы. С учетом того, что, в отличии от остальной России, собственных ресурсов на Северном Кавказе почти нет, а промышленность после распада «проклятого» СССР очень быстро развалилась, основным ресурсом в регионе стали дотации из федерального центра, и именно за обладание ними развернулась основная конкуренции кавказских кланов.

В этих условиях, начиная с 2000-го года (и значительно сильнее с 2004 года, когда Москва своей властью стала назначать глав регионов) федеральная элита предложила Северному Кавказу негласный социальный договор, в соответствии с которым Москва сама назначала главу региона, который естественным образом являлся одним из лидеров кланов. В его обязанности вменялось обеспечить внешнюю лояльность своего региона России, внешний, демонстративный отказ от курса на сепаратизм, а также уже не внешнюю, а совершенно реальную поддержку правящей российской элиты на выборах в своем регионе. В обмен на это Москва давала ему значительную (а в паре случаев чуть ли не полную) свободу действий на его территории и предоставляла ему крупные федеральные дотации. То есть «я плачу тебе деньги, что ты там делаешь с ними и что ты вообще делаешь в своей республике, меня особо не касается, но за это ты гарантируешь внешнее отсутствие сепаратистских устремлений и обязуешься обеспечить правильное голосование за меня и мою партию на выборах».

Именно после этого решения нынешнюю кавказскую клановую систему можно считать сложившейся. Именно после этого различные кланы, как кукушата, сидящие не в чужом, а в своем гнезде, стали усиленно пилить фантастические средства, регулярно поступающие из Москвы, всеми силами отталкивая от кормушки братьев-конкурентов и соблюдая свои обязанности перед московской властью. Именно этот фактор лежит в основе нынешнего кризиса на Кавказе.

Здесь можно сделать короткое отступление. Мы привыкли употреблять слово «клан», «клановая система» в негативном смысле. Это далеко не всегда верно. Что же такое «клан»?

Клан — это довольно замкнутая группа людей, объединенная по какому-либо признаку и в соответствии с этим признаком, объединенными усилиями достигающая своих целей, присущих всем или почти всем членам клана. «Клановость» может быть очень обширным понятием, а признак, по которому объединяется клан, может быть любым — по лидеру (клан Лужкова, клан Зязикова), по принадлежности к какой-то территории (клан питерцев), по религии (думаю, понятно), по семейному признаку (клан Исмаиловых, клан Бакиевых), по национальному признаку (чеченцы, карачаевцы) и т. д.

Не стоит излишне демонизировать это явление — с точки зрения клана объединение группы людей по признаку какой-то общности несет в себе много полезного для них самих. В кризисные моменты клановость может помочь этносу, сплотить и даже спасти его. Однако в рамках всего государства как группы народов клановая система не может быть прогрессивной.

Причина этого в том, что клан по самой своей сути не может быть созидателем для ВСЕГО народа. В политэкономическом смысле это явление означает захват, узурпацию определенной группой людей политических, экономических, натуральных и иных ресурсов, находящихся в совместной собственности всего общества. То есть для узкой группы своих членов клан может нести процветание и прогресс, но достигается это прямым обворовыванием всего народа и осуществлением действий, тормозящих развитие государства в интересах, опять же, узкой группы лидеров, людей, входящих в их клан или принадлежащих к их национальности.

Активизация клановой функции после распада СССР и после ослабления позиций России на Кавказе была для горцев в значительной степени защитной реакцией — в условиях ослабления влияния Москвы и дезориентации населения они смогли сплотить народ вокруг своих наций, кланов, родов, уменьшить или разрушить привлекательность образа общего государства в умах своих сторонников, дать им новые, более узкие цели, поставить новые задачи, отличные от задач других членов общества и добиться заключения нового общественного договора с подобными себе кланами, управляющими всей Россией. Это стало прекрасным выходом для правящих кавказских кланов, своего рода новой экономической моделью. Если Россия в советский и в постсоветский период построила экономику, основанную на продаже за рубеж полезных ископаемых, то кавказские кланы (в сотрудничестве с общероссийскими) построили экономику, основанную на продаже благозвучной риторики и поддержке несменяемости российской элиты.

Таким образом, для кавказских кланов и для российского чиновничества ставка на подобную модель выглядит вполне оправданной и полностью отвечающей их узконациональным и чиновничье-клановым интересам. Выгодно ли это России?

Здесь необходимо заметить, что с исторической точки зрения нынешняя ситуация является далеко не первым примером сотрудничества российских властей с северокавказскими кланами — и каждый раз подобная опора приносила интересам страны огромный вред. Оперевшись на клановую элиту, современная Россия классическим образом повторила одну из самых больших ошибок Кавказской войны XVIII-XIX веков — ставку на клан. Тогда в роли клана выступила кавказская аристократия, просившая помощь от аристократии российской и предлагавшая ей взамен свои услуги. Получив помощь от Санкт-Петербурга, кавказские князья и дворяне усилили эксплуатацию горского общества, что привело к глубокому кризису в их отношениях с простым народом и в глазах значительного количества горцев выставило помогавшую им Россию своим врагом. Наряду с некоторыми другими условиями, это серьезным образом осложнило покорение Кавказа и неоправданно затянуло войну. Так, на Западном Кавказе она длилась целых 100 лет.

После революции 1917 года большевики поступили противоположным образом — исходя из своих классовых установок, они сделали ставку на Кавказе не на кланы и национальности, а на народ. В результате в целом горцы либо поддержали большевиков, либо отнеслись к ним нейтрально, но отказали в поддержке белым и попутно воспользовались предоставленной им большевиками свободой действий в отношении казаков и вырезали под корень немало терских станиц и хуторов.

Вместе с тем, будет заблуждением думать, что клан является выразителем интересов нации и что клановая борьба всегда носит межнациональный характер. Границы клана совсем не обязательно совпадают с границами наций, а в действительности, как правило, сами северокавказские нации разбиты на немалое количество кланов, соперничающих, а иной раз и смертельно враждующих между собой.

Это традиционная ситуация для Северного Кавказа — так было и во время Кавказской войны XVIII-XIX веков, в значительной степени являвшейся для горцев внутренней, гражданской войной, которую различные кланы и группы населения вели между собой, привлекая в качестве союзников внешние силы — Россию, Англию, Турцию и т.д. В наше время почти ничего не изменилось. Несмотря на кажущееся внешнее единство, сами северокавказские нации разбиты на множество кланов, которые ведут между собой жестокую конкуренцию и не упускают случая ущемить соперника. Так, до недавнего времени в мононациональной Ингушетии имелось очень острое соперничество клана Зязиковых против всех; в Адыгее немало адыгов до сих пор добиваются наказания А. Агирова — человека из ближайшего круга президента А. Тхакушинова, его одноклассника, занимавшего в Адыгее высокий пост и являвшегося по совместительству секретарем политсовета адыгейского отделения Единой России, который задавил семью из четырех человек; а в Южной Осетии, уже, наверное, большинство населения тихо ненавидит Кокойты за то, что во время боев в Цхинвале он трусливо отсиживался в Джаве и за то, что сейчас стремится не восстановить разрушенный город, а избавиться от федерального контроля за распределением средств, в то время как люди, скорее всего, войдут уже в третью зиму без крыши над головой.

В таких условиях интересы России, как страны равноправных наций, заключаются не в поддержке какого-либо одного клана, а в защите интересов всего народа и всех народов на основе принципов равенства и безусловного соблюдения законов. В то же время, в рамках сложившейся властной вертикали и социального договора с элитами, чиновничество из федерального центра, как правило, становится на сторону именно какого-то одного клана и какого-то одного лидера.

Получив контроль за системой административного управления и за распределением активов, кавказский клан начинает действовать так же, как и любой другой клан в любом другом регионе — приступает к присвоению средств, имеющихся в регионе и к устранению любой опасности для себя в этой роли. Он замыкает доступ к федеральным дотациям на себе и начинает распространять их почти исключительно среди своих членов, занимается переделом собственности, убирает ставленников предыдущих кланов и одновременно расставляет всюду своих людей, дает им огромные преференции и административным образом душит их конкурентов. Происходит то, что очень точно было описано одним адыгом в телеинтервью РЕН-ТВ о ситуации в Карачаево-Черкессии: «Приходит к власти Хубиев — во власти все Хубиевы до последнего человека, приходит к власти Эбзеев — во власти все Эбзеевы, приходит Батдыев — Батдыевы».

В то же время клан пытается освободиться от любого вида контроля за собой, и в этом отношении он, с одной стороны, не допускает развития гражданского общества, одной из задач которого является контроль за властью, с другой — создает иллюзию оппозиции и демократической политической системы в виде карманных оппозиционных партий общероссийского парламентского спектра, почти или полностью подконтрольных парламентов и избирательных комиссий. Казалось бы, всё как и везде в России. Ничего нового. В чем же отличие Кавказа?

Отличий Кавказа пять:

а) Среднестатистический житель Северного Кавказа, как мы уже говорили, гораздо в меньшей степени ощущает свою принадлежность к российскому государству или к государству вообще. Это естественно, т. к. исторически у многих кавказских народов государств не было никогда и весь их опыт жизни в государстве заключается в последних 150-200 годах, когда Россия пришла на Кавказ.

б) В условиях ограниченности ресурсов Кавказа (в отличии от общероссийских) узурпация одним кланом большинства, если не всех, экономических, политических и т. д. активов означает очень резкое расслоение общества, когда у узкой группы людей есть все, а у широких масс — ничего. Получается ситуация, при которой представители одного клана имеют доступ к средствам производства и к обслуживающим их политическим активам, а все оставшиеся граждане оказываются их лишены — они не могут найти хорошую работу или работу вообще, не могут подняться по карьерной лестнице, не могут получить образование, не могут принять реальное участие в политической или общественной жизни, не могут получить компенсации, в их селах не развивается инфраструктура, не строят дома, в судах они не могут добиться правды, правоохранительные органы их «прессуют» и т. д. Целые общности, группы людей, целые национальности оказываются просто выброшены на обочину жизни. В подобной ситуации, например, в Ингушетии несколько лет находились все люди, не имевшие фамилию Зязиков, в таком же положении сейчас находятся черкесы в Карачаево-Черкессии, балкарцы в Кабардино-Балкарии, все не-абхазы в Абхазии, русские повсеместно в северокавказских республиках.

в) Менталитет кавказца, особенно в таких республиках, как Чечня, Ингушетия, Дагестан, в огромной степени отличается от менталитета русского человека. Там, где русский будет ходить по судам и писать письмо за письмом «дорогой редакции», пытаясь добиться правды от государства, чеченец либо вообще не пойдет в суд, либо, если пойдет и не получит удовлетворения или если пойдет и увидит слабость государственной машины, то будет решать вопрос своими способами, противоправными с точки зрения российского законодательства.

г) Кавказская коррупция, огромная сама по себе, накладывается на федеральный уровень коррупции — с чиновниками в Москве ведь надо делиться! — в результате вся система представляет из себя один огромный инструмент дележки пирога, и до людей не доходит практически ничего.

д) При наличии разного вида клановой общности, кавказская клановость в огромной степени основана на этническом компоненте и в подавляющей степени является именно этнической.

В этих условиях концентрация значительного количества благ, принадлежащих всему народу в руках одного клана, его всевластие, коррупционность, неподзаконность и неподотчетность народу приводит к социальному недовольству или даже социальному взрыву. Общество распадается. Часть его, не видя для себя возможности нормального существования в регионе, покидает его, как это произошло, в частности, со множеством жителей Южной Осетии, другая часть всеми силами стремится примкнуть к правящему клану и получить доступ к кормушке, кто-то просто пытается каким-то образом устроить свою жизнь, не обращая внимания ни на что, а кто-то озлобляется, уходит в горы или начинает активную борьбу с существующими властями — то, что мы сейчас называем терроризмом.

Еще одним важным следствием распространения подобной системы взаимоотношений на Кавказе является огромная деградация экономики и перманентно иждивенческий статус кавказских республик внутри российского государства. Почему так получается? Почему из года в год Россия тратит на Северный Кавказ огромные средства? Почему деньги, заработанные налогоплательщиками в Туле и Сургуте, не тратятся на тульских и сургутских бабушек, а идут на обеспечение кавказских республик?

Как известно, дотационность северокавказских территорий составляет от 49 % (КБР) до 92 % (Чечня и Ингушетия). В последнее время она только усилилась. Если на одного среднестатистического россиянина приходится 5 тыс. рублей федеральных дотаций в год, то на жителя Северной Осетии — Алании и Кабардино-Балкарии — по 12 тыс. рублей, Карачаево-Черкесии — 13 тыс. рублей, Дагестана — 14 тыс. рублей, Ингушетии — 27 тыс. рублей. Безусловным рекордсменом здесь является регион, руководитель которого — Р. Кадыров — заявляет, что Москва им страшно задолжала — Чечня, на жителя которого уходит 48,2 тыс. рублей, заработанных в России. В целом на республики Северного Кавказа, в которых проживает 6,3 % населения России, федеральный центр выделяет 22 % всех средств, идущих на дотации регионам. Кроме этого, огромные суммы регулярно выделяются на Абхазию и Южную Осетию.

Как мы уже видели, предоставление региону дотаций, распределяемых местной частью общероссийской «вертикали власти», является одним из условий социального договора между Москвой и кавказскими элитами. Это очень важное условие, без него никакая внешняя лояльность Северного Кавказа невозможна. Поэтому начинает происходить то, что в народе называется «заваливать Кавказ деньгами», «платить Кавказу оброк» и «получать дань от Москвы».

С одной стороны, огромные федеральные трансферы играют позитивную функцию, т. к. позволяют поддерживать у людей в тотально незарабатывающих республиках и де-юре странах какие-то минимальные жизненные стандарты, с другой же, самым парадоксальным образом, эти безумные, легкие деньги играют не позитивную, а в крайней степени негативную роль — лишают Кавказские территории стимулов к развитию и еще больше раскручивают маховик коррупционности и клановости.

Проблема в том, что в условиях сверхвысокой клановости и коррупционности, эти огромные средства не доходят до тех, кому они действительно нужны - до честных предпринимателей и производителей и оседают в руках у верхнего слоя людей, руководящих регионами, принимающих участие в социальном договоре с общероссийской элитой и, следовательно, имеющих доступ к распределению дотаций. Так, например, в случае с Южной Осетией, по мнению Варвары Пахоменко, консультанта Международной группы по предотвращению кризисов, которая ссылается на результаты проверки Счетной палаты РФ, в 2008 году на восстановление этой республики было выделено 55 миллионов долларов, из которых до места дошло только 15 миллионов долларов, а непосредственно на восстановление было потрачено лишь 1,4 миллиона долларов.

Отсутствие средств не дает одним развивать экономику в то же самое время, когда потоки легких денег разрушают у других все стимулы к труду. Эта система извращает сами основы экономических отношений и делает наиболее прибыльным делом не экономическую деятельность, а доступ к государственным ресурсам. Получается парадоксальная картина, невозможная в нормальном обществе — на развитие северокавказского региона Россия направляет огромные государственные средства, намного большие, чем в другие регионы, но в условиях всевластия и коррупционности кавказской элиты, встроенной в общероссийскую вертикаль власти, эти огромные средства не только не доходят людей и до реальных производств, но и убивают саму возможность экономического развития! Удивительно уродливая ситуация. При ней деньги не приносят деньги, как считал Маркс, а уносят их, но в рамках кланово-чиновничьего подхода, все абсолютно правильно и логично — посмотрите на тренды последних лет — федеральные дотации на Кавказ увеличились, а доходы местных бюджетов уменьшились. Зачем зарабатывать, когда Москва и так даст сколько нужно?

Подобная зависимость наблюдается и в отношении общественной системы, построенной на Кавказе в условиях коррумпированной чиновничье-клановой власти. Кавказские кланы, как и любые другие, действуют в своих личных интересах, а не в интересах общества, следовательно, они всегда и при любых условиях будут стремиться избежать общественного контроля над своими действиями. Клан и свободное общество — это диаметрально противоположные явления. Совместное существование одного с другим невозможно — или народ живет свободно, демократично и путем выборности власти и контроля за ней осуществляет свою конституционную функцию как «единственного источника власти», или этим источником будет коррумпированная клановая верхушка, выбранная из Москвы и принимающая все решения единолично за всех членов общества.

С одной стороны, можно говорить, что в этом отношении власти северокавказских республик вольно или невольно повторяют общероссийскую модель, которая очень далека от совершенства, с другой стороны, эффект от применения подобной системы на Кавказе вдвойне и втройне усиливается потому, что в соответствии с социальным договором с кавказскими элитами, российские власти закрывают глаза практически на все их «шалости» и принципиально не вмешиваются даже в моменты очень острого противостояния власти и народа и за редчайшими исключениями не реагируют на сигналы о вопиющей вседозволенности местных князьков и зажимания ими робких проявлений гражданского общества.

Соответственно, как и в вопросе с экономикой, чем большее развитие будет получать нынешняя чиновничье-клановая система, тем меньше шансов и возможностей будет для создания свободного гражданского общества на Кавказе.

Вопросы контроля в рамках сложившейся системы вообще являются очень и очень острыми. Настолько острыми, что ради отсутствия контроля за своими действиями и за расходом федеральных средств представители кавказских элит, не раздумывая, идут на конфликт с Москвой и в этом противостоянии зачастую готовы идти до конца. Причина этого понятна — любой контроль представляет угрозу лидерству и благосостоянию клана, в то время как открытость и гласность продемонстрируют как московским «кураторам», так и собственному народу, что новая кавказская знать действует не в интересах России, а в интересах лишь собственного клана.

За примерами этого не надо далеко ходить. Можно вспомнить перманентные попытки Э. Кокойты не столько восстановить республику, сколько освободиться от московских «контролеров», наблюдающих за тем, как расходуются российские деньги. Можно припомнить выволочку, устроенную президентом Дагестана Муху Алиевым центральной власти в феврале 2009 года, когда он грубо выгнал назначенного из Москвы руководителя налогового ведомства Дагестана Владимира Радченко. Причем сделано это было в предельно оскорбительном и вызывающем тоне — «Никакой Радченко здесь работать не будет»! Я очень сомневаюсь, чтобы подобным образом мог поступить кто-нибудь из руководители некавказских регионов.

Отдельного упоминания стоит попытка Дмитрия Козака в 2005 году усилить контроль за северокавказскими регионами и ограничить полномочия их руководителей, а также степень их влияния на распределение федеральных трансфертов в зависимости от степени дотационности их республик. Этот план вызвал огромнейшее сопротивление кавказских элит, которые объединились и смогли настоять в Москве на его отмене. При этом надо понимать, что Д. Козак тогда был намного более влиятельным человеком в Москве и на Кавказе, чем сейчас А. Хлопонин. Если даже он не сумел изменить систему, то чего сейчас ожидают от Хлопонина, мне лично не очень понятно.

В качестве еще одного сходства с экономической ситуацией можно назвать то, что в области общественных и межнациональных отношений нынешняя система создает абсолютно уродливое положение, при котором в обществе отсутствует диалог по очень важным вопросам. В нем просто нет необходимости. Если решения о судьбе региона принимает лишь Москва и титульная нация или клан, то зачем разговаривать с кем-то еще, типа какого-то народа? Соответственно, титульная нация или клан решают все вопросы напрямую со своими партнерами в Москве и высокомерно не считают нужным разговаривать с другими, подчиненными им национальностями или кланами, вытесненными ими из политической жизни.

Примеров тому множество. Так, национальные лидеры черкесского народа считают одним из своих приоритетов возвращение на Кавказ зарубежной адыгской диаспоры, насчитывающей по разным оценкам до 5 млн. человек. Понятно, что возвращение такого (и даже в 10 раз меньше) количества людей коренным образом изменит межнациональные отношения на Северном Кавказе, что, без сомнения, затронет интересы представителей всех народов, живущих там. Несмотря на это, адыгские лидеры считают вопрос возвращения диаспоры чисто адыгским и ни при каких условиях не желают вступать в диалог по этой теме с другими национальностями. Некоторое время назад глава одной известной черкесской организации говорил мне: «А зачем нам разговаривать с русскими или с карачай-балкарцами? Мы договоримся с Москвой, она прикажет и все здесь возьмут под козырек».

Другим, крайне важным и совершенно естественным результатом деятельности существующей системы является кавказский сепаратизм, который уже в немалой степени распространил свои метастазы по Северному Кавказу и который неминуемо вытекает из нынешнего негласного договора чиновничьих элит.

Одним из первейших последствий этого договора является разрушение единой общности народов, десакрализация таких понятий, как «лояльность», «дружба», «союзнические отношения», «общая история» и перевод их в статус обычного товара. Эта система даже чисто теоретически, уже по своей структуре ставит под вопрос сами основы совместного сосуществования семьи российских народов и обусловливает этот процесс рядом обстоятельств, которые должны быть выполнены в обмен даже не на реальную, а лишь на внешнюю лояльность.

Одним из любимых терминов президента Д.А. Медведева является фраза «фасадная демократия», что означает наличие внешней видимости демократии при отсутствии реальной демократии внутри системы. Так вот, лояльность, достигаемая в рамках существующего договора элит, как раз и есть фасадная лояльность, которая в коротком и средне-коротком периоде способна казаться реальной, но которая неминуемо подтачивает систему изнутри и отталкивает северокавказские республики от России.

В настоящее время почти во всех северокавказских республиках (почти!) связка региональных и московских чиновничьих элит оперирует на уровне экономических отношений и экономических требований, но логика её развития однозначно говорит о том, что на экономических требованиях она не остановится и неминуемо перейдет к требованиям политическим. Переход в политическую стадию в нынешних условиях — это лишь вопрос времени.

В основе этого лежит банальная и извечная разность интересов — интересов России как государства многих народностей, где проживают 140 млн. людей и интересов кланов, которые стремятся к единоличной эксплуатации активов, принадлежащих всем россиянам. Если в какой-то период нынешняя федеральная власть предлагает кланам деньги в обмен на лояльность, это совсем не значит, что они действительно становятся лояльными России — это фасадная лояльность. При показной, внешней лояльности системы внутри нее идут совершенно иные процессы, отличающиеся противоположным знаком. В условиях политики невмешательства со стороны Москвы этот период используется кланами для собственного усиления, для наращивания собственной экономической, политической, социальной базы, для создания альтернативных, зачастую враждебных России идеологии и истории, для фантастической индоктринации значительной массы людей. Все это уже много лет шло на Кавказе и полным ходом идет сейчас, не встречая ровно никакого сопротивления со стороны федеральных властей. Практика показывает, что как только кланы начинают чувствовать себя сильными и когда внешняя обстановка этому способствует, они тут же обособляются от России, выдвигают ей политические условия, начинают стремиться к сепаратизму, либо угрожать России сепаратистскими и военными акциями, требуя увеличить выплаты себе из федерального бюджета, либо ослабить контроль за его использованием. Это закон, и по-другому быть не может даже теоретически.

В этом отношении можно привести пример абхазов, которые долгие годы жили, мечтая войти в Россию, а сейчас, после признания со стороны России, на российские деньги и под российской защитой усиленно строят собственное государство и на всех парах стремятся отойти от России. Примерно такая же ситуация складывается с узкой прослойкой южноосетинской элиты, допущенной к управлению республикой и к дележке сладкого пирога федеральных дотаций — в то время, когда весь народ хочет воссоединиться с Россией и с Северной Осетией в частности, эта прослойка, допущенная к «закромам», мечтает строить независимое государство. Похожие процессы происходят и с черкесами. Если еще 10 лет назад от них было невозможно услышать политические требования, то сейчас они активно требуют от России признать так называемый геноцид черкесов, который якобы имел место во время Кавказской войны, возвратить на Кавказ потомков адыгов, переселившихся в результате той войны в Турцию, а тем, кто не захочет приезжать, раздать российские паспорта. Причем, что интересно, в это же время представители черкесской диаспоры (той самой, которую требуют переселить в Россию) заявляют о том, что истинной целью адыгов является создание независимого государства на российском Кавказе. (Определенным исключением из этого правила являются требования КГНК (Комитета Горских Народов Кавказа), когда в начале 1990-х годов во время полураспада России и полного паралича государственной власти некоторые горячие головы на Кавказе говорили о необходимости создания кавказского государства от Черного до Каспийского моря.

Сепаратистские настроения на Кавказе в настоящий момент распределены в разной степени. Где-то их больше, как в Ингушетии и Дагестане, где-то их совсем мало, как в Адыгее, но надо отдавать себе отчет, что они существуют, элиты исподволь разжигают их и постепенно нагнетают политическую ситуацию, что, в конце концов, в существующей системе координат им просто выгодно — чем более напряженным будет представляться положение, тем больше московская элита будет платить им для того, чтобы они, якобы, удерживали ситуацию в нормальном русле.

Ни здесь, ни далее в ряду примеров я намеренно почти не приводил и постараюсь не приводить Чечню, т. к. эта республика составляет особый случай. Чечню мы уже, скорее всего, проиграли. Распространение вышеописанной административно-чиновничьей системы на Чечню, вкупе с предоставлением чеченскому царю невероятных властных полномочий и невероятно больших финансовых дотаций привело к своему логическому концу — к тому, что Чечня уже фактически вышла из российского поля, является независимым государством, а Россия платит ей дань в виде огромных дотаций, самых больших в РФ на душу населения.

В Чеченскую республику из Москвы направляется столько средств, а уровень полномочий Рамзана Кадырова настолько велик, что это вызывает ревность и зависть даже у руководителей других кавказских республик, тоже совершенно не обделенных полномочиями и дотациями. В их среде даже появился специальный термин — «вайнахизация». В государстве, которое сложилось при «вайнахизации», главенствует шариат, а не российская конституция (что недавно признал сам Р. Кадыров), там работают шариатские суды, официально действует принцип кровной мести, существует многоженство и т.д. Там сложилось мононациональное общество, где на не-чеченца, идущего по улице, люди показывают пальцами как на диковинку, где женщин, идущих по улицам с непокрытой головой, расстреливают из пейнтбольных ружей. Это — не Россия.

За внешним фасадом победных реляций и грозных фраз мы не заметили, как произошел Хасавьюрт № 2. То, что сейчас имеет Рамзан Кадыров, намного больше того, что хотели Дудаев, Масхадов и Басаев. Нынешняя ситуация, когда, по словам лондонского сидельца Ахмеда Закаева, «Москва лежит под Чечней», не могла им даже присниться!

Существующая «фасадная лояльность» Чечни может прекратиться в любую секунду — как только изменится система, снизится бешеный поток дотаций или произойдет попытка уменьшения полномочий чеченского правящего клана. В этой ситуации я не очень понимаю, зачем нам продолжать обманывать себя и считать, что Чечня все еще является частью России. В условиях того, что в Чечне уже нет русских, зачем нам вообще удерживать ее, оплачивать чеченское строительное чудо, платить зарплаты шариатским судьям, официально стоящим на должностях заместителей руководителей районов по идеологии или оплачивать военные лагеря 13-14-летних чеченских детей из наших налогов, которые мы можем потратить на лекарства пенсионерам или на решение квартирного вопроса беженцам из Чечни — людям, которых из этой республики выгнали те, дома которым за счет российского бюджета мы уже построили?

ИДЕОЛОГИЯ

Существует еще одна очень серьезная причина, почему Россия теряет Северный Кавказ. Это идеология.

Все новейшее время российские власти предлагали кавказцам либо войну, либо заваливали их деньгами. Почему-то у них складывалось впечатление, что кавказцев можно либо убивать, либо покупать. Причем, если 6-7 лет назад они считали, что их лучше убивать, то теперь они склоняются к покупке, для чего, по большому счету, на Кавказ и послан Хлопонин. Это непростительная ошибка. В данной формуле — пушки или деньги — существует огромный пробел, который при любых обстоятельствах не позволит ей быть успешной. Имя этому пробелу будет РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННИЧЕСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ.

С идеологией на Кавказе все обстоит крайне плохо, возможно, еще хуже, чем с имеющей тяжелые последствия национально-клановой чиновничьей вертикалью власти. Идеологически в начале 1990-х годов Россия ушла с Кавказа. Это было то время, когда у нас стало как-то неприлично отстаивать государственную точку зрения, убеждать людей в своих ценностях, пропагандировать интересы России.

Существует такая пословица — «Если ты уходишь с границы, то граница идет за тобой». Идеологически мы ушли с Кавказа и граница пошла за нами — освободившееся информационное пространство мигом заполнилось различного рода националистическими, религиозными и иными идейными платформами и теориями, которые получившая власть новая кавказская элита, нередко стоящая на социально архаичных и по сути антироссийских позициях, стала усиленно пропагандировать собственному народу.

Началась агрессивная пропаганда этнической и религиозной исключительности, исконных прав на землю и теории пришлости соседних народов. В невероятной, поражающей воображение степени национальными историками была переписана история Северного Кавказа. На какой-то непонятной, недоказуемой и зачастую сфальсифицированной фактологической основе в этой истории титульные народы оказались, с одной стороны, представлены чрезвычайно великими и имеющими просто коренное значение для всей многотысячелетней истории человечества, с другой же, во всех их исторических поражениях и современных проблемах виновными были объявлены другие народы, которые теперь, по мнению современных этноидеологов, должны раскаяться перед потомками коренных этносов и постоянно им платить.

Параллельно с этим, практически во всех северокавказских республиках шел активный процесс административного выдавливания из общественной жизни всего дискуссионного и идеологически оппозиционного «единственно верной точки зрения» правящих этнических кланов. Все, что не соответствовало «национально правильной» позиции, объявлялось ложным и оскорбляющим национальные чувства целых народов. Такова ситуация, например, с тем же якобы существовавшим геноцидом адыгов во время Кавказской войны. Так, литература о геноциде находится в списке материалов для внеклассного чтения средней школы, а книги о том, что геноцида не было, местные власти в этот список включать не разрешают. Несколько месяцев назад вообще произошел вопиющий случай, когда, по утверждению израильского политолога-кавказоведа А. Шмулевича, президент Адыгеи А. К. Тхакушинов лично выгнал из аспирантуры молодого майкопского ученого С. Остапенко за доклад, в котором тот посмел не согласиться с теорией геноцида.

Как же Россия отвечала все это время на идеологическое наступление на ее интересы? Никак. Как отвечает сейчас? Точно так же. Причем, в этом отношении ситуация одинакова как в отношении Северного Кавказа, так и Закавказья. Одним из главных уроков Пятидневного военного конфликта с Грузией было то, что в информационном плане мы эту войну проиграли и нам необходимо возрождать информационное и пропагандистское влияние на Кавказе. С тех пор информационное и идеологическое давление на интересы России на Кавказе в огромной степени усилилось, а у нас все осталось по-старому — мы ничему не можем научиться. Видимо, действительно нужно, чтобы сначала грянул гром — и только потом мы начнем креститься.

Несмотря на огромное количество кавказских вызовов, в России не существует научного заведения, которое, по примеру Института США и Канады, Института Дальнего Востока и т.д., целенаправленно, профессионально и в интересах государства занималось бы анализом происходящего в этом регионе. Экспертов, которые не поверхностно и ангажированно, а действительно высокопрофессионально и с государственнических позиций анализировали бы кавказскую проблематику можно пересчитать по пальцам, в системе принятия решения их знания не востребованы и при нынешней вертикали не будут востребованы никогда. Единой информационной кавказской политики не существует, равно как не существует государственных общекавказских СМИ, которые бы доносили российскую позицию, защищали российские интересы и нейтрализовали информационные угрозы нашей стране.

Исходя из действий и высказываний наших руководителей, видно, что у них либо не существует понимания того, что происходит в этом регионе, либо картинка этого значительным образом искажена. Так, недавно полпред в СКФО А. Хлопонин приписал раскручивание маятника черкесского «геноцида» проискам неких зарубежных антироссийских сил — «Сейчас уже заговорили о черкесском геноциде. И там сидят целые научные институты, которые работают над разными стратегиями по разным республикам». Александр Геннадьевич не понимает, что вопрос «геноцида» был поднят не зарубежными подрывными элементами, а своими, родными кавказскими этническими элитами — теми самыми, на которые Москва в свое время сделала ставку и продолжает её делать сейчас. Те люди, которые 10-15 лет назад поднимали вопрос никогда не существовавшего в истории геноцида, сейчас сидят в президентских креслах, являются лидерами общественных объединений, крупными чиновниками, депутатами и т.д. Это кавалеры высоких государственных наград России, лауреаты государственных премий северокавказских республик, полученных в том числе за книги, в которых они объявляли Россию «палачом» кавказских народов, а людей, сотрудничавших с нею, «предателями». Это представители тех самых кавказских кланов, которые составляют основу современной российской власти в этом регионе, тех самых, с которыми грозится нещадно бороться президент Д. Медведев и тех самых, с кем работает и ежедневно встречается сам Александр Хлопонин.

Понимания этого не видно. Причина такой ситуации, возможно, лежит в том, что подобное положение полностью соответствует условиям неформального контракта между федеральной чиновничьей элитой и кавказскими региональными лидерами, в рамках которого региональные власти получают свободу действий на местах. Это отвечает интересам чиновничьих кланов, но резко, самым кардинальным образом противоречит интересам России.

При нынешнем положении вещей ситуация будет ухудшаться, и будет ухудшаться довольно резко. Не надо забывать, что сейчас в большую жизнь вышло первое поколение северокавказцев, которое выросло в условиях безраздельного господства этой идеологии и отсутствия идеологии государственнической. Оно уже не воспринимает Россию как некий бесспорный объединительный центр и, наоборот, ставит «исторические интересы» своего народа превыше общероссийских государственных интересов. Если сейчас это поколение воспринимается просто в качестве радикальной молодежи, во многом без царя в голове, то еще через 10 лет именно оно будет определять политику республик Северного Кавказа.

Без идеологической составляющей формула «война, либо деньги» обречена на провал ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ. Поставленная Хлопонину задача завалить Кавказ деньгами при условии контроля над их использованием важна, но без идеологического наполнения мертва и неисполнима. Кавказ нельзя ни убить, ни купить. Пушки не могут уничтожить идеи — и точно так же деньги не могут эти идеи купить. Ваххабит, взрывающийся в метро или группа кавказских призывников, устанавливающих в части свои порядки, делают это не за деньги. Вне зависимости от того, сколько воинских частей будет стоять на Северном Кавказе и сколько заводов или туристических комплексов там сейчас будет построено, люди, в головы которых собственная элита вбила идеи превосходства одной нации над другой и исторической вины перед ними России не смогут обеспечить мир и экономическое процветание своего региона.

На Северном Кавказе существует острая необходимость в общегосударственной объединительной идеологии, в активных усилиях по её пропаганде и по нейтрализации уже прочно укоренившихся теорий этнического превосходства. В условиях доминирования нынешнего договора федеральных элит с кавказскими это невозможно в принципе, т. к. идеологические вопросы в нем безоговорочно отдаются на откуп местным кланам, интересы которых по определению будут всегда противоречить государственным интересам России. Существующая сейчас вертикаль власти в идеологическом смысле будет неминуемо отрывать Кавказ от России и по живому рвать отношения внутри самих кавказских народов, пропагандируя псевдовеличие одних этносов наряду с бесправием и исторической виной других.

К чему подобная идеология в обязательном порядке приведет государство, мы видим на примере Киргизии и Грузии. Одна страна долгое время раздувалась от мегаломании и этнического нарциссизма под лозунгом того, что её народ якобы дал миру колесо и прирученную лошадь, другая — от того, что дала миру вино, и обе вместе противопоставляли титульный народ «пришлым нациям» — узбекам, абхазам, осетинам, армянам и т. д. В огромной степени то же самое сейчас происходит с титульными нациями северокавказских республик. Мы являемся свидетелями насаждения такого же самолюбования и этноцентризма по причине того, что эти народы дали человечеству черкеску, шашку, карачаевскую породу лошадей и символ кавказского сопротивления — имама Шамиля, и точно такие же разговоры об автохтонности и пришлости слышны сейчас практически во всех северокавказских республиках.

Сколько нам еще ждать киргизского сценария и грузинского исхода? Что-то мне подсказывает, что не очень долго.

РУССКИЙ ВОПРОС

Еще одной причиной того, что Россия теряет Северный Кавказ является дерусификация региона.

Этот процесс начался практически сразу после распада Советского Союза, ослабления позиций государства на Кавказе и к настоящему моменту приобрел очень внушительные размеры и явно выраженный тренд. Считается, что с 1992 года и по настоящий день русские практически на 100 % оставили Чечню, Ингушетию и в значительном количестве, но в разных соотношениях покинули все остальные республики Северного Кавказа, где их доля по официальным, скорее всего, завышенным данным, в целом сократилась с 26 % до 15 %.

Уход представителей любой национальности с Кавказа — это зло, и целью данной статьи нисколько не является возвеличивание русского этноса наряду с ущемлением каких-либо других. Вместе с тем, необходимо признать, что в свете государственного строительства и российских интересов именно русские представляют особое значение и являются залогом укрепления российской государственности на Кавказе. Без наличия многочисленного и сплоченного русского населения на Северном Кавказе само присутствие России в этом регионе теряет смысл, и в этом случае, рано или поздно, эти территории для России будут утеряны.

Присутствие сильного и обязательно поддержанного государством русского населения играет огромную роль и для самих кавказских народов — в условиях традиционной, исторической нестабильности региона именно русские являются (по крайней мере, являлись раньше) фактором стабильности и мира в регионе. Где-то, по-моему, в одном из отчетов Стратфор я встречал очень интересную и точную фразу, которая звучала примерно так: «Кавказ и населяющие его народы похожи на кусок прекрасного янтаря, внутри которого застыли пауки. Янтарь — это русские, если они уйдут, пауки тут же вцепятся друг другу в глотки!"

Именно русские составляют наиболее образованную и квалифицированную часть населения Северного Кавказа и если они его покинут, это поставит жирный крест на возрождении экономики этого региона и на его, хотя бы теоретической, модернизации. Пример этого мы видим уже сейчас в ситуации с экономикой Дагестана, которая ранее в значительной степени состояла из высокотехнологичных и наукоемких производств ВПК, которые сейчас стоят — в том числе, потому, что после ухода русских на них некому работать.

Вместе с тем, необходимо отметить, что, несмотря на то, что и русские, и представители северокавказских народностей являются гражданами одного государства, у них существуют огромные и очень важные отличия в степени и порядке самоорганизации. Крайне интересные исследования на эту тему есть у северокавказского политолога Олега Цветкова.

Высшей и практически единственной степенью социальной организации русской нации сейчас является государство. За тысячу лет российской государственности у русского этноса практически на генном уровне атрофировалось чувство национального единства и способность организовываться по национальному признаку. Определенные склонности к национальной самоорганизации осталась у казаков, хотя в настоящее время это тоже ощущается далеко не всегда и не в преобладающем плане. Практически единственные клановые формы, которые могут формировать русские — это кланы по профессиональному признаку и по степени принадлежности к властным структурам, но и в этом случае в масштабе всего народа речь идет лишь о сотых долях процента от общей численности этноса.

С другой стороны, устойчивая государственность, как мы говорили, никогда не была сильной чертой кавказских народов. Способность к сплочению по государственному признаку у них просто не могла сформироваться, но зато у них присутствует ярко выраженная способность организации по клановым и национальным принципам.

Чувствуя поддержку государства, ощущая себя членами единой государственной машины, русские могут творить великие дела, показывать чудеса храбрости, изобретательности, предприимчивости. Наоборот, когда государство слабеет, когда оно бросает русских или когда оно начинает играть против них, современный русский этнос демонстрирует потрясающую неспособность к самоорганизации и проявляет наихудшие черты русского народа. У представителей же кавказских народов наблюдается совершенно обратная зависимость — в те периоды, когда на Кавказе доминирует сильная государственная власть кавказцы подчиняются ей, уважают ее и живут по ее законам. Если же власть слаба, то они очень быстро, самым естественным образом возвращаются к догосударственным методам этнической организации — кланам и крепко сплачиваются на основе национальной или иной клановой принадлежности. То есть, в условиях слабости российского государства на Кавказе и подмены его коренных интересов, интересами получившего власть кланового чиновничества, русский этнос по определению не может быть конкурентен этносам кавказским и всегда будет проигрывать соперничество с ними.

Более того, в соответствии с природой этнократической, клановой власти, титульные кланы всегда будут выдавливать русских с территорий, которые они считают своими. Во-первых, это будет происходить потому, что им нужно распределить ограниченные ресурсы в свою пользу, во-вторых, потому, что именно русские представляют для них особую опасность своим природным тяготением к России и к сильному государству-могильщику клановости и в-третьих, они будут это делать потому имеют право — получили карт-бланш и свободу действий от московских кланов федерального уровня.

Таким образом, существующая формула социального договора и нынешняя вертикаль власти даже чисто теоретически исключает любую возможность наличия сильного и сплоченного русского населения на Кавказе. Все, к чему в нынешних условиях мы можем прийти — это слабое государство и подмена общероссийских ценностей интересами нашедших общий язык федеральных и кавказских чиновничьих кланов, что автоматически приведет к естественному ослаблению русского населения, доминированию этнических кланов и коррупции. В этих условиях русский этнос не может и не сможет конкурировать с кавказскими кланами и в каких-то регионах быстрее, в каких-то медленнее, но будет неминуемо покидать Северный Кавказ.

Именно это является главной причиной, обуславливающей неизбежность процесса дерусификации кавказского региона и только после этой причины стоит учитывать все остальные факторы, тоже влияющие на отток русского населения, такие как деиндустриализация, военные конфликты, притеснения по национальному признаку, неравный доступ к экономическим ресурсам, к административному управлению и т.д. Без устранения основной причины никакого возврата русских на Кавказ и никакого замедления их ухода оттуда быть не может. Все программы, рассчитанные на это, являются маниловщиной и введением самих себя в заблуждение, а некоторые — как, например, возвращение русских в Чечню — еще и представляют явную опасность для жизни наших сограждан.

В настоящее время русские на Кавказе ослаблены, унижены и дезориентированы. Они брошены своим же государством, в лице которого для них выступают чиновники из Москвы, преследующие свои собственные интересы и опирающиеся на местные этнические кланы. Наличие «русского вопроса» игнорируется и тщательно скрывается, в то время как немалочисленные случаи столкновений и притеснений русских на национальной почве практически всегда переводятся в статус бытовых и административных. Русские кавказцы знают, что в случае какого-либо конфликта своя российская власть их тут же, не раздумывая, сдаст, как не так давно она сдала русских в Чечне и как сдает сейчас русских в Абхазии, безучастно наблюдая за тем, как у них отбирают дома и квартиры.

Русские разобщены и дезорганизованы. При том, что на Северном Кавказе существует множество общественных организаций титульных национальностей, русских организаций практически нет — они разогнаны, развалены и разложены. В настоящее время осталась практически единственная подобная структура — Союз Славян Адыгеи, да и против нее власти постоянно либо выдвигают уголовные дела, либо выносят прокурорские предупреждения.

Складывается парадоксальная, но совершенно логичная ситуация — чем больше нынешняя вертикаль власти укрепляется на Кавказе, тем более невыносимые условия для проживания русского населения там создаются, но, покидая Кавказ, русские самим фактом своего ухода выталкивают его из российского государственного пространства и тем самым ставят конец на влиянии там федеральных чиновничьих элит и их сговорам с элитами местными.

В последнее время существуют очень слабые сигналы того, что российская элита готова, хотя бы декларативно, признать наличие русского вопроса на Северном Кавказе. Эту тему, в частности, 19 мая поднимал президент Д. Медведев на встрече с правозащитниками и представителями интеллигенции. Но в том-то и заключается горький трагикомизм нынешней ситуации, что решать русский вопрос президент тоже собирается в рамках сложившегося пула облеченных доверием кланово-чиновничьей вертикали лиц и в границах сложившегося договора элит, которые просто по своей природе убивают русское население Кавказа!

Давайте посмотрим с кем Медведев обсуждал проблемы русских, у кого он просил поддержки в этом вопросе. Треть собравшихся на встречу с президентом представляла общественные организации титульных народов Кавказа, которые, совершенно естественно, защищали интересы своих этносов; еще треть были правозащитники, которые десятилетиями упорно закрывают глаза на все проявления дискриминации русских по национальному признаку, но моментально поднимают невыразимый плач при малейших нарушениях прав всех остальных этносов; оставшиеся приглашенные были общественными и государственными деятелями, половина из которых вообще не имеет представления о Кавказе и о проблемах местных русских, а вторая половина в ходе своей деятельности общается исключительно с титульными народами Кавказа, русских упорно не замечает и отношения к ним не имеет.

Одной из таких приглашенных была небезызвестная Элла Памфилова, которая прямо там на встрече назвала русских некоренным населением Кавказа, что не вызвало никакого протеста у собравшихся (странно почему тот контингент после таких слов ей не аплодировал!). Другим облеченным доверием власти лицом и человеком, у которого Медведев спрашивал о судьбе русских, являлся Максим Шевченко — телеведущий, журналист, известный исламист, активный сторонник Хамас, член Общественной палаты РФ, занимающийся там вопросами Кавказа, человек, который до последнего момента, наверное, и не знал, что на Кавказе живут сотни тысяч русских. По крайней мере, в течении как минимум пары лет свои многочисленные визиты на Кавказ он посвящал проблемам, наверное, всех кавказских народов, кроме русских.

Опираясь на подобных людей, можно получить как раз то, что мы имеем на сегодняшнее время — дерусификацию региона, усиление там этноцентристской клановой власти и ослабление российской государственности. Это не те люди — у них другой опыт, другие цели и другие интересы, которые исходя, из их предыдущей деятельности, скорее всего не совпадают с интересами русских людей на Кавказе.

Ни один из людей, ведущих работу среди кавказских русских, пользующихся среди них авторитетом, делающих что-то для улучшения их положения, имеющих право говорить от их имени на встречу приглашен, конечно же, не был. Совершенно естественно, что, несмотря на установку президента на русский вопрос, все собравшиеся говорили о совершенно невыносимом положении кавказских народов, но никто так и не вспомнил о том, что на Кавказе живут еще и русские, у которых тоже существуют кое-какие проблемы.

Продолжение подобной дискриминационной политики приведет к вытеснению русского этноса с Северного Кавказа, а все заявления творцов этой политики, с каких бы высоких трибун они не звучали, о собственной озабоченности этим вопросом и о желании вернуть русских на Кавказ являются либо игрой на публику, либо проявлением полного непонимания ситуации в этом регионе. Именно подобная политика, являющаяся частью государственной структуры управления, ведет к дерусификации региона, к снижению в нем российского влияния и в перспективе сможет привести к потере Северного Кавказа.

СТРАТЕГИЯ

Еще одна важная причина того, почему Россия теряет Северный Кавказ заключается в отсутствии стратегии развития этого региона и укрепления российского присутствия в нем.

Отсутствие комплексной стратегии действий России на Северном Кавказе наряду с осуществлением политики «война либо деньги» — это классическое повторение ошибок Кавказской войны XVIII-XIX веков. Начиная с 1760-х годов и до 1820-х годов Россия не имела четкой стратегии в этом регионе и бросалась из крайности в крайность — либо предпочитала не обращать внимания на набеги горцев, называя их «шалостями» и зачастую наказывая казаков, если они нарушали подобное правило и давали горцам отпор, либо устраивала жестокие карательные экспедиции, когда подобные набеги становились просто нестерпимыми. Только с приходом А. П. Ермолова ситуация изменилась и Россия обрела всеобъемлющую стратегию, которая так или иначе охватила все вопросы — от военных и экономических до религиозных и национальных. Именно это произвело решительный перелом в затянувшемся непонятном противостоянии и позволило распространить российскую государственность на территорию Северного Кавказа.

Отсутствие стратегии развития — это избитая тема, которую, говоря о Кавказе, не затрагивает только ленивый. Чем же так важна стратегия?

Комплексная стратегия — это правила игры и определенность. Только зная конечные, крупные цели и понимая, какими путями ты эти цели достигнешь, возможно строить долговременную политику в регионе и заниматься долгосрочным планированием. Представление о стратегии даст всем политическим силам региона четкую информацию о том, что Москва хочет от Кавказа, какие у нее здесь амбиции и стратегические устремления, на что она пойдет обязательно, а на что не решится ни при каких условиях. Отсутствие подобной стратегии в огромной степени вредит самим российским интересам — не будучи в состоянии выстроить долговременную политику, Россия вынуждена постоянно плестись в хвосте, теряя инициативу и лишь реагируя на уже произошедшие изменения.

Представьте футбольную команду, которая играет только в обороне, не знает плана игры и играет вразнобой. Может она победить? Сомневаюсь. Вот такую команду и являет собой наше государство без наличия стратегии по Кавказу.

Причем, основная проблема, на мой взгляд, заключается не в том, что таковой стратегии нет сейчас, ситуация выглядит намного хуже — при нынешней вертикали власти и в условиях современного сговора кланов комплексная и всесторонняя стратегия развития Северного Кавказа просто не может быть создана.

Причин этому несколько.

А) У российской власти не существует единого подхода к Северному Кавказу. Система взаимодействия с этим регионом и административного управления им не предполагает наличие одного федерального клана, вырабатывающего общие подходы и единую политику. Как раз наоборот — в процесс управления Кавказом вовлечены несколько федеральных кланов, имеющих разные цели, конкурирующие между собой, ведущие разную политику в своих собственных клановых интересах. Это классический пример лебедя, рака и щуки. Как в таких условиях можно выработать общую стратегию, направленную на удовлетворение интересов не кланов, а государства — мне лично решительно непонятно.

Б) в условиях современного российского чиновничье-кланового государства чиновники, занимающиеся Северным Кавказом, вне зависимости от того по какому ведомству они служат, самым естественным образом подходят к делу с точки зрения не государственного, а узкособственнического, чиновничьего, временщистского подхода. За редчайшим исключением, это люди, которые не знают и не понимают Кавказ и преследуют свои личные и ведомственные цели в коротком временном периоде — один, два года, несколько лет. Они просто не сидят в своих креслах столько лет, на сколько рассчитана стратегия, а значит, им неинтересно ее вырабатывать, у них другие интересы и другие задачи.

В) С другой стороны, экспертное сообщество у нас отделено от системы принятия решений. Наша система управления не заинтересована в привлечении специалистов — мнение экспертов ей неинтересно и подобных людей она просто выталкивает. В условиях, когда решения принимаются кулуарно, на основе договора одного клана с другим и когда в их основе лежат не интересы государства, а интересы кланов, мнения специалистов просто не нужны. Сложилась парадоксальная, но очень логичная и объяснимая ситуация — та прослойка общества, которая в кавказской специфике не разбирается, Кавказом никогда не занималась и, как у Ильфа и Петрова, считает, что «на Кавказе шакалы не ядовитые» принимает решения по управлению Кавказом и ни с кем в этих вопросах не советуется. С другой стороны, экспертное сообщество, профессионально занимающееся вопросом, в системе принятия решений не задействовано и его мнение никак не учитывается.

В подобных условиях выработка общей и комплексной концепции российского присутствия на Северном Кавказе невозможна по своей сути.

В этом отношении обращает на себя внимание Комплексная стратегия социально-экономического развития СКФО до 2025 года, представленная недавно Минрегионом и А. Хлопониным. Сама попытка дать подобную стратегию крайне похвальна и несет в себе признаки того, что мои выводы, данные выше, неверны (дай-то Бог!). Вместе с тем, наполнение данного документа крайне тревожно и, на мой взгляд, обречено на неуспех.

Абстрагируясь от потока дешевого славословия, который уже вылился на эту программу, необходимо признать, что этот документ рассматривает лишь экономические вопросы и по этой причине не несет и не может нести в себе комплексный характер, как это заявлено в его названии. Это всего лишь часть, хотя и очень важная часть общего комплекса проблем развития Северного Кавказа. Упор исключительно на экономику в отрыве от решения всей остальной крайне сложной и сверх-взаимосвязанной тематики региона в очередной раз демонстрирует непонимание ситуации нашими властными чиновничьими кругами и их приверженность к политике «либо война, либо заваливание деньгами». Хлопонина послали на Кавказ, чтобы завалить его деньгами, вот он и разрабатывает стратегию как это лучше сделать!

Огромная ошибка! Никакая сверх-хорошая и трижды гениальная стратегия заваливания Кавказа деньгами не приведет к успеху без решения всех вопросов, описанных в этой статье выше. Простое, линейное решение вопросов, наверняка имеющее право на существование в Рязани и Казани, на Кавказе неприемлемо и обязательно приведет к провалу, к очередному «пилению бабла» и громким победным реляциям на фоне углубления кризиса российской государственности на Северном Кавказе.

Можно построить в Чечне какие угодно заводы, но местное население, уже не ощущающее себя частью России, приученное к иждивенчеству, к этническому бизнесу в виде требований к России и к получению ничем не обусловленных огромнейших дотаций, не пойдет на эти заводы работать. Можно выстроить шикарный туристический комплекс в Дагестане, Кабардино-Балкарии или Карачаево-Черкессии, но кто туда поедет отдыхать, если Дагестан стремительно исламизируется, причем не в русле традиционного тарикатистского течения, а уходит в экстремистский салафизм, если по Кабарде ездят люди, которые забрасывают магазины, где продается алкоголь бутылками с зажигательной смесью, а в Черкесске регулярно происходят массовые драки карачаевцев с черкесами, в которых принимает участие более сотни человек.

Без наличия комплексной стратегии развития региона, охватывающей все стороны его жизни любые экономические начинания обречены на неуспех и я бы очень хотел, чтобы Александр Геннадьевич Хлопонин это услышал.

Все вышеуказанное наводит на печальные мысли. При сохранении нынешней политики перспективы российского присутствия на Северном Кавказе неочевидны, а одну территорию этого региона мы уже потеряли. Если ничего не изменится, то скорость раскола Северного Кавказа и его выхода из российского государственного поля будет увеличиваться. Причин тому несколько — за последние 20 лет в этом направлении уже сделано немало, недруги России постоянно усиливают свое влияние в регионе, в то время как сама Россия на этот факт никак не реагирует, уходит русское население, усиливается отравляющий регион фактор Чечни и т.д.

Надо постепенно начинать думать, что нам делать с Чечней. Ее современное состояние альтернативной государственности, фасадно лояльной России делает ее нахождение в составе РФ не просто непонятным, а дорогостоящим и вредным, разлагающим другие территории, где российская Конституция еще имеет хождение. Военная кампания в этом вопросе не поможет, как не помогли две предыдущие. В условиях договора элит война в Чечне просто бессмысленна, т.к. даже если представить, что кампания произойдет и будет успешна, то по ее результатам федеральные кланы все равно предложат чеченским кланам существующий договор, а значит — принципиально не изменится ничего.

Каким должно быть это и другие решения? Этого я пока не знаю. В любом случае, ответ может быть дан только в рамках усиления российской государственности в этом регионе, безусловного соблюдения законодательства РФ и в следовании подлинно российским общегосударственным интересам, вместо интересов элит и кланов. Альтернативы укреплению позиций России на Северном Кавказе нет, ибо любая альтернатива будет означать выдавливание России. Это надо понять и перестать добровольно закрывать глаза на проблемы, которые уже встали в полный рост.

Сможем ли?

Андрей Епифанцев

Здравствуйте, друзья! Я подумал и понял, что, все-таки, не удастся мне полностью оградить блог от политики. Можно, конечно же, закрывать глаза на то, что происходит на Кавказе и в отношениях России с Кавказом, но мы ж не дети, которых можно успокоить одним леденцом. Я думал сначала добавить эту статью в рубрику «Мифы о Кавказе» и назвать «России не нужен Кавказ», но потом решил, что это будет очень провокационно. Поэтому, назвал статью «Нужен ли России Северный Кавказ?» .

Как всегда постараюсь раскрыть эту тему только фактами. Итак, вопрос о том, нужен ли России Кавказ или нет, имеет один единственный и недвусмысленный ответ – ДА, НУЖЕН! Но тут встает второй вопрос: а почему нужен? Вот и рассмотрим с вами причины того, почему должны быть вместе.

Итак, исторически сложилось мнение о том, что отношения России с Кавказом всегда были натянуты, но в статье я доказал то, что это совсем не так. Основную часть своей истории России и Кавказ жили в мире, воевали вместе на фронтах Великой Отечественной войны, поднимали страну из руин.

Давайте будем откровенны, разговоры о том, что Кавказ нужно отделить от России — смертельно опасны для государственного суверенитета самой же России. С древнейших времен за территорию Кавказа вели войны Персия, Турция, Османская империя, Россия и многие другие. Есть хорошая русская поговорка: «Свято место – пусто не бывает» . Если Россия уйдет с Кавказа, то ее место обязательно займут другие. Вот вам ролик, показывающий, насколько США интересуются территорией Кавказа:

Итак, вот 10 фактов в защиту того, что отделение Кавказа от России невозможно:

1. Уже несколько веков Россия вкладывает свои ресурсы в развитие Кавказа. Кроме того, хватит уже раздавать всем свои территории. Аляску отдали США, Крым – Украине, Порт-Артур – Китаю, огромные территории забрала Финляндия, Польша. Пора начать уважать труды своих отцов и дедов, которые погибали во имя того, чтоб Россия расширялась и крепла!

2. У русского народа и народов Кавказа – общая история. Я не раз замечал, что люди, вначале поругавшись, становятся лучшими друзьями. Так же в отношениях России с Кавказом . Огромное количество выдающихся кавказцев прошлого и современности восхваляли Россию и делали все для того, чтоб еще раз доказать величие нашей общей Родины. Кстати, я веду о таких кавказцах целую рубрику «Великие кавказцы» .

3. Северный Кавказ – это отличный форпост между Западом и Востоком. Поверьте, как военный человек, я могу утверждать, что Кавказ – это стратегически очень важный регион в обеспечении безопасности России. Не просто так ведь США так стремятся закрепиться на Кавказе.

4. Отделение Кавказа от России невыгодно самой России по экономическим соображениям. Кто захочет потерять чеченскую нефть высшего качества или мощнейшие ГЭС на территории Дагестана? Кроме того, кавказские республики поставляют во многие регионы России овощи и фрукты. А стоит ли говорить о коньячных и винно-водочных поставках отличного качества!

5. Культурные связи России и Кавказа тесно переплетены. , Полад Бюль-бюль – оглы, Рашид Бейбутов, Булат Окуджава, Валерий Гергиев…я могу продолжить список! Ими восхищались, их любили, они олицетворяли общую культуру Советского Союза и России.

6. Отделение Кавказа от России может вызвать сепаратистские настроения в других регионах страны. Вспомните, 90-е годы, когда в Татарстане многие высказывали мнении об отделении от России. Тогда их пыл остудил Президент Ельцин, сказав: «Берите независимости столько, сколько сможете» . Напомню еще раз видео, которое я выкладывал в статье :

7. Менталитет русских и кавказцев абсолютно разный и это повод для того, чтоб отделять Кавказ от России ? Да, ребята, понимаете ведь, что это глупость. Сила России заключается в ее многонациональности и разнообразии культур.

8. Идея отделения Кавказа от России очень опасна для России с той точки зрения, что это может привести к новым народным волнениям и вызвать «взрыв» националистических настроений в центральных регионах. Простите, я до сих пор не могу понять, как в стране, победившей фашизм, молодое поколение, чьи деды и бабушки умирали на фронтах Великой Отечественной войны, «напяливает» на себя нацистскую символику и кричит «Хай, Гитлер!». Кстати, на Кавказе нет скинхедов, фашистов и нацистов.

9. Многие утверждают, что Кавказ живет за счет всех остальных россиян, поэтому нужно отделять Кавказ от России. Довольно распространенный стереотип, но не имеет под собой никакой основы. В статье я развеял этот миф. Прочитайте, довольно интересная статья.

10. Ну и последнее, ну не может Россия уйти с Кавказа из геополитических соображений. И никогда оттуда не уйдет! Пусть даже и в ущерб себе. Надо понимать, что вокруг Кавказа сегодня разыгрывается огромная «геополитическая игра». Уход России с Кавказа вызовет неразбериху в раскладе сил в этом регионе и покажет неготовность России к новому мировому порядку, который складывается в последние годы.

Ну вот и все, хотя можно привести еще несколько причин того, что должны быть вместе, но указанных 10 причин вполне достаточно для этого. Целых 3 часа писал эту статью, можно сказать, что вложил в нее свою душу, и надеюсь на то, что она принесет какую-то пользу в единении народов Кавказа с русским народом. Если помните, в статье . Ну и предлагаю вам посмотреть отличные дебаты на тему «Перспективы отделения Кавказа от России» , оно длится 40 минут, но не пожалейте время, я вас уверяю, вы получите много «пищи для размышлений»:

На этом заканчиваю, желаю вам всего доброго и еще раз подчеркиваю: России и Кавказ – ЕДИНЫ!!!

«Власть, - говорят англичане, - делает столько зла, сколько может, и столько добра, сколько вынуждена». Тому, кто может вынудить власть делать добро себе и себе подобным, власть врагом не является. Поэтому чеченцы, получая контрибуцию с России, почти единогласно проголосовали за ЕР. Так же они проголосуют и за Путина.
Так зачем мы кормим Кавказ? На этот непростой вопрос Путин дал блестящий ответ: мол, если мы не будем создавать на Кавказе рабочие места, то кавказцы, влившись в криминальные группировки, возьмут всё сами и силой. И власть нас защитить не сможет. Проще говоря, если мы не дадим, например, чеченцам деньги, то получим в морду.
И если дадим – тоже.
В своё время чеченским бандитам не хватило именно денег, чтобы доехать до Кремля, в котором, благодаря именно деньгам, их представители чувствовали себя лучше, чем дома, определяя политику Москвы в чеченской войне. Их «менталитет» не изменился. И менталитет нашей власти - тоже. Сколько, чем и кому в Москве платит Кавказ, чтобы власть платила ему?
Каждый день в Москве выезжают на охоту банды отнюдь не нищих кавказских террористов для уточнения своего понимания интернационализма. Больше заплатим – больше получим. Известное нам убийство болельщика – отнюдь не единичный и не случайный акт. Это – норма не только московской жизни. И избавиться от этих бандитов, отделив Кавказ, тоже невозможно, если они получат «свободу», то разбегутся все остальные. Так говорит Путин.
И это тот самый Путин, который грозился кого-то «замочить в сортире» и «обрезать по самые гланды». Не получилось с обрезанием? У евреев совета не просили? Ведь только численность спецслужб России превысила два с половиной миллиона человек, а это никак не меньше, чем всё активное мужское население той же Чечни.
Но. Для этих двух с лишним миллионов (без учёта агентуры) безопасность страны и её граждан отнюдь не главное. Смысл их существования – распилка и «обналичка» бюджета через «крышуемые» ими же коммерческие банки. Здесь и тайна могущества «партии власти». Так же финансируются этнические «бандформирования» и террористы, необходимые власти для устрашения народа. Бандиты – часть политики Кремля.
Рабочие места? Вы их видели? Вы вообще видели чеченца на заводе и у станка? Однако, мы видим новую мечеть. Говорят, она лучшая в Европе. А может быть, и в мире. И празднуют в Чечне с размахом, не жалея денег на приглашение звёзд мировой величины. Дым коромыслом.
Откуда дровишки? Понятно, что Аллах дал. Он же и взял эту сумму из кармана русского народа руками Путина. Нет других источников, кроме этого кармана и народа, для сохранения видимости стабильность и «братства народов» в России. Вот так и получилось, что у чеченцев два президента: Кадыров и Путин, а у русских – ни одного.
Заметьте, что по известной российской традиции часть денег пошла на откаты «строителям» и «устроителям». Только на лечение смертельно больных детей в России у Путина денег нет. И слезам Москва не верит. А родители этих детей, в отличие от кавказцев, не в состоянии заставить власть помочь себе с помощью оружия, террора или самого примитивного «отката». Сама власть ничего полезного по доброй воле делать не будет. Разве только непосредственно перед выборами, надеясь на очень короткую память избирателей. Поэтому выборы так редки.

Нельзя отделить Кавказ, потому что разбегутся и другие? Во-первых. Если мы кормим Кавказ, то и других тоже, хотя и в разной степени. А это «неравноправие» является побудительным мотивом не только для чеченского терроризма: если чеченцы выбили из России содержание силой, то мы-то чем хуже? Мы тоже могём. Со временем это дойдёт и до русских. И они тоже смогут.
Поэтому пусть бегут. Но не одни. А со всеми одноплеменниками, живущими вне своей территории. Хуже не будет. Тем более что «врагов у нас нет». Да и Великобритания, например, уходя из своих колоний, сохранила там влияние и защитила свои интересы. Понятно, что Путину и нашей «элите» такая политика даже присниться не может. Не тот интеллект. Но это – не проблема народа, платящего за тупость и трусость власти.
Во-вторых, от хорошей и разумной власти, справедливого суда и высокой культуры ещё никто не убегал. Наоборот. Если люди бегут, то их не устраивает российская власть и её порядки. Если так и дальше пойдёт, то разбегутся все, включая русских. Так, из России сбежали за десять последних лет миллион двести пятьдесят тысяч человек, с интеллектом, превосходящим в сумме все то, что ещё может разбежаться. Не заметно, чтобы Путин сильно переживал по этому поводу, предлагал кому-то заплатить или создать рабочие места. Зачем? Ведь они-то морды не бьют, и не стреляют! И нефть с газом с собой не увезли. А это для власти – самое дорогое.

Разбегаются и потому, что на нищего, замордованного властью и «политической целесообразностью» пьяного «патриота» Ваню и наркоманку Маню никто из «инородцев» похожим быть не хочет, видя в именно них своё будущее, будущее своих детей и России в целом. Что сделал лично Путин, чтобы создать привлекательный государственный механизм и сделать русских примером для других народов? Ни-че-го. И это своё безделье и бессилие он пытается компенсировать деньгами, отнятыми у русских детей и стариков, ещё более усугубляя проблему. Не так ли поступает трусливый мальчик, откупаясь от уличных бандитов деньгами, украденными у родителей?
Можно было бы заметить, что какие родители такой и мальчик. Увы. Мальчик этот не родной, и он, в отличие от «родителей», знает это. Его предки приехали в Россию то ли в 17, то ли в 18 веке. Что ещё больше обостряет ситуацию ввиду естественного для нашей элиты конфликта интересов, задевающего тёмные глубины национального подсознания. У Кадырова и чеченцев таких проблем нет. Проблемы есть у нас. С властью и Кавказом.
Что касается сохранения государства, то государство, грабящее и уничтожающее государствообразующий этнос, обречено. Геноцид в отношении русской нации – главный признак конца империи, поскольку все другие инструменты сдерживания распада себя исчерпали. Да и какое русскому (и российскому) народу дело до сохранения своего врага? У этого народа нет уже ничего: ни родины, ни культуры, ни истории, ни элиты, ни земли и её ресурсов. Он предельно «атомизирован», и потому предельно беззащитен. Он – раб власти. Не грабит его и не издевается над ним только ленивый.

Как заметил знакомый чеченец в откровенном разговоре: «Ваше дело – содержать государство. Наше – наплодить и воспитать как можно больше детей. А это – несовместимо». Поможем чем можем? Но какой в этом смысл? Сколько волка ни корми…
Что же дальше? Проблемы надо решать, а не замазывать деньгами. Всё когда-то кончается. И деньги – тоже. Поэтому прогрессирующий кризис Запада будет одновременно концом нефтегазовой России и власти, даже если у нас хватит «ума» ещё раз избрать Путина.

Рецензии

Если мы уйдем с Кавказа, туда придет НАТО. Дороже встанет. А вообще, не стоит разогревать вражду между народами. В советское время я была и на Кавказе, и в Средней Азии. Там встречала только хороших людей, даже замечательных. Это политикам нужны войны и расколы, не надо лить воду на их мельницу, и петь в их дуду. У каждого своя голова на плечах, она должна быть трезвой.
С уважением,

Россия была обречена завоевывать Кавказ – так говорят многие историки. Но во имя каких целей русские солдаты покоряли эти дикие места, населенные недружелюбными горцами? На этот вопрос не может быть однозначного ответа.

Наследственная война

Россия обратила свои взоры в сторону Кавказа еще во времена Ивана Грозного, который установил контакты с картлинским царем Александром I. Русский правитель, построив на реке Сунжа Терскую крепость для контроля за военно‒политической обстановкой в регионе, одним из первых определил стратегическое значение Кавказа для России.
На рубеже XVI-XVII веков состоялись первые известные нам походы в Дагестан против правителя одного из княжеств шамхала (титул) Тарковского. В 1605 году русские войска под предводительством воеводы Бутурлина потерпели поражение от объединенного ополчения, возглавляемого Тарковским. После этого, по словам Н.М. Карамзина, русские более столетия не решались на завоевание Кавказа.
Только после Персидского похода Петра I (1722-1723 гг.) Россия предпринимает попытку закрепиться в предгорьях Северного Кавказа, привлекая к этому казаков и калмыков, помимо регулярной армии. К концу XVIII столетия удалось усмирить ногаев, мешавших планам империи в кавказском регионе, но с непокорными горцами справиться было куда сложнее.
С 1783 года, когда Россия и Грузия подписали Георгиевский трактат, устанавливающий российский протекторат над царством Картли-Кахети, начинается укрепление русско-грузинских связей, серьезной помехой для которых стали кавказские имаматы (институты верховного руководства мусульманской общиной).
Только с окончанием наполеоновских войн Россия наконец получила возможность разобраться с «кавказским вопросом», решение которого затянулось на долгие полвека и обернулось для противоборствующих сторон многочисленными жертвами, а для России еще и непомерными расходами. Так, по свидетельству генерала Николая Головина, на Кавказскую войну уходила шестая часть доходов огромной империи.
Но Россия была словно заговорена на Кавказ. Практически все русские цари, начиная с Ивана IV, грезили об утверждении там своей власти. «Мысль о господстве на Кавказе становится наследственной в русской истории», – отмечал в своей «Кавказской войне» генерал русской армии Василий Потто.

Навстречу Грузии

В начале 1801 года Павел I выражал согласие взять Грузию под покровительство России, идя навстречу последнему царю Картли-Кахетии Георгию XII, который буквально умолял об этом российского императора. Георгий XII также просил сохранить преемственность царствующей династии Багратионов. Однако смерть Павла оставила переговоры незавершенными.
Вступивший на российский престол Александр I какое-то время колебался в отношении присоединения Грузии. Советники пугали молодого царя неизбежностью возникновения войны на Кавказе. Впрочем, немаловажную роль здесь сыграло общественное мнение, которое было однозначным: нельзя отдать грузинских братьев-христиан на откуп мусульманскому окружению. И вот после многомесячных сомнений 11 сентября 1801 года Александр I подписывает манифест о присоединении Грузии к России, согласно которому цель нового правления определялась как упрочение позиций самодержавной России.
Теперь главной задачей для российских властей стало налаживание связей с представителями новых территорий Закавказья и надежная защита Грузии от исламской экспансии. Историк Семен Бушуев пишет, что Россия искала возможности установления постоянного сообщения по Военно-грузинской дороге между Северным Кавказом и Закавказьем. К этому стремилась и Грузия, ущемленная внешними врагами.

Колониальные интересы

Некоторые историки воспринимают интересы России на Кавказе с позиций классического европейского колониализма, указывая на экспансивный характер поведения империи в данном регионе и на стремление к обогащению при хозяйственном использовании присоединенных территорий. Такая точка зрения долгое время преобладала в советской историографии, настойчивее других ее выражал кавказовед Михаил Полиевктов, который отмечал, что «московское государство и московский торговый капитал тщательно подготовляли свое политическое и экономическое наступление на Кавказ, глубоко прощупывая все открывающиеся здесь и возможности, и трудности». А в предисловии к одному из своих трудов Полиевктов писал: «Не зная почти трехсотлетней истории грузино-русских взаимоотношений, предшествовавших захвату русским царизмом Грузии, мы рискуем не понять многого и в истории колониальной политики русской империи в XIX– XX вв., не только в Грузии, но, пожалуй, и на всем Кавказе».

Благодатные земли

Историк Яков Гордин, ставя под сомнение версию о колониальных интересах России на Кавказе, обращает внимание на плодородные земли Переднего Кавказа и Кубани, где во многом пересекались интересы России и коренных народов. Для российского правительства было важно расширять новые пространства, обеспечивая приграничные селения землей.
Сохранились отчеты крупного военачальника генерала Ивана Гудовича, который предлагал Екатерине II переселить десятки тысяч крестьян на земли Терека. Однако императрица не дала на это добро, мотивируя тем, что, прежде чем заселять туда людей, нужно обеспечить полную безопасность региона.
Важность закавказских земель осознавал и Александр I, который в 1801 году в своем «Постановлении внутреннего в Грузии управления» призывал не только вести сбор налогов и соблюдать правопорядок, но и по возможности осваивать природные богатства Картли-Кахетии.

Торговое сотрудничество

Несомненно, что уже в эпоху Петра I одной из важнейших целей Российского государства на Кавказе было создание условий для свободной и безопасной торговли с другими странами. Петр I поставил задачу наряду с балтийским направлением укреплять российские позиции на Каспийском побережье для обеспечения бесперебойного торгового сотрудничества с Востоком.
Зарождавшийся отечественный капитал не в последнюю очередь был ориентирован на текстильную продукцию, поставляемую в основном армянскими купцами из Индии и Ирана. Армянские общины, как индийское и персидское купечество, желали установления прочных торговых связей не меньше России.

«Греческий проект»

Геополитические интересы Петра I в Закавказье нашли свое отражение в политике Екатерины Великой. Однако по смелости и масштабности планов они превзошли петровские начинания. В первую очередь речь идет о так называемом «греческом проекте», который был призван реализовать стратегические задачи государства путем господства на Черном море. Проект предусматривал создание Греческой империи со столицей в Константинополе посредством разгрома вечного оппонента Турции. Осуществление такого грандиозного замысла требовало от России активизации усилий прежде всего на кавказском направлении.

Защита рубежей

Кавказские горы, растянувшиеся между двумя морями, – это уникальный естественный барьер, препятствующий передвижению многочисленных воинских формирований. Значит, для России контроль над Кавказом – это гарантия ее безопасности. Историк Алексей Вельяминов пишет, что только безумцы могли бы решиться штурмовать эту крепость – Кавказский хребет.
Обеспечение военной безопасности было основной потребностью России, определявшей ее интересы в Кавказском регионе. Две наиболее крупные силы, соседствующие с Россией на юге, – Оттоманская Порта и Персидская империя – неоднократно вызывали тревогу по причине их намерений исламизировать Кавказ и поработить православное населения Армении и Грузии. Вся история Кавказа подтверждает опасения по поводу исламской экспансии. Если на Кавказ не нападали турецкие или персидские войска, то с их стороны прибывало оружие, если пресекались каналы поставок вооружения, то на кавказские земли приходили мюриды, призывавшие к газавату (священной войне) против неверных.
При помощи Ирана и Турции России в регионе также противостояли Франция и особенно Британия, опасавшаяся за свои колониальные владения в Индии. С конца XIX века к числу угроз с юга добавилась и Германская империя. Господство России в Закавказье позволяло не только оберегать собственные границы, но и успешно противостоять интересам стран Запада на всем Ближнем Востоке.

Усмирение дикости

Многие русские генералы, воевавшие на Кавказе, отмечали дикий и необузданный нрав горских народов. Алексей Ермолов называл их не иначе как «хищниками». Английский путешественник и кавказовед Джон Баддели писал, что «задача, стоявшая перед Россией, была в общем-то ясна – собственно на Кавказе она должна была подчинить себе племена Дагестана и Чечни». Деятельность шейха Мансура и имама Шамиля, сплотивших вокруг себя кавказские народы идеей священной войны с российскими захватчиками, требовала незамедлительного вмешательства царских властей во избежание непредсказуемых последствий в регионе.
Впрочем, появлялись предложения о заключении взаимовыгодного договора с воинственными горцами. Так, Павла Потемкина, родственника екатерининского фаворита Григория Потемкина, посетила мысль убедить горцев согласиться на «казачий вариант», т.е. чтобы они вошли в регулярные формирования российской армии, получив взамен соответствующие привилегии. Однако в верхах эта идея не нашла поддержки.

Исход

Зимой 1863-1864 гг. российские войска были брошены против последнего непокоренного кавказского народа – абадзехов. Горцы сопротивлялись мужественно и упорно, но силы были неравны. Лишение запасов пищи губительно сказалось на оставшемся без крова, загнанном высоко в горы гордом черкесском племени.
«Поразительное зрелище представилось нашим глазам по пути: разбросанные трупы детей, женщин, стариков, растерзанные, полуобъеденные собаками; изможденные голодом и болезнями переселенцы, едва поднимавшие ноги от слабости», – делился впечатлениями офицер царской армии Дроздов.
Так Россия ценой огромных жертв с обеих сторон смогла окончательно покорить Кавказ. В результате сотни тысяч горцев, не принявших российскую власть, были вынуждены перебираться в Турцию и страны Ближнего Востока. Однако эта последнее путешествие многим стоило жизни. «Турецкие шкиперы из жадности наваливали, как груз, черкесов, нанимавших их кочермы до берегов Малой Азии, и, как груз, выбрасывали за борт при малейшем признаке болезни. Волны выбрасывали трупы этих несчастных на берега Анатолии. Едва ли половина отправившихся в Турцию прибыла к месту», – писал очевидец.
По мнению историка Александра Орлова, несмотря на то, что Северный Кавказ, как и Закавказье, не были превращены в колонию Российской империи, а вошли в ее состав на равных правах с другими народами, одним из последствий Кавказской войны стала русофобия. Во многих регионах Кавказа она сохраняется и по сей день.

Так называемый «геноцид черкессов» - карта, которую в последние годы сразу несколько сил пытаются разыграть на Северном Кавказе. Чтобы еще более накалить ситуацию в неспокойном регионе. Мировая общественность переселение черкесов в 50-60-х годах XIX века геноцидом не признавала. А вот грузинский парламент два года назад принял резолюцию о признании геноцида черкесов Российской империей во время Кавказской войны. В этой крайне неоднозначной теме мы попытались разобраться с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Центра кавказских исследований МГИМО Вадимом МУХАНОВЫМ.

После окончания войны тысячи черкесов устремились к Черному морю, чтобы переправиться в Турцию.

ПОХОДЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

Вадим Михайлович, всякий раз, когда в Интернете возникает дискуссия о Кавказе, где-то между крепкими непечатными выражениями и рассуждениями о различии культур раздаются многочисленные голоса: для чего Россия однажды пришла на Кавказ? Империя просто хотела подмять под себя новые территории? Или начала борьбу за здешние ресурсы? Когда и для чего?

Начало активной российской политики на Кавказе связывают с именем первого российского императора Петра Великого. После победоносной Северной войны он организовал Персидский или Каспийский поход 1722-23 годов. Русскими войсками было взято под контроль Каспийское побережье - это территория современных Дагестана и Азербайджана. Кроме того, были налажены контакты с грузинскими владетелями и армянской знатью. Многие северокавказские владетели подносили ключи Петру, завязывались политические, экономические отношения. Но при слабых преемниках Петра в первой половине XVIII столетия эти завоевания были утеряны, так как Россия ушла из Закавказья. Затем при Екатерине Второй были проведены две очень успешные русско-турецкие войны, где блистали полководцы Петр Румянцев и Александр Суворов. Был подписан манифест о присоединении Крыма и Кубани, а также Георгиевский трактат 1783 года, по которому фиксировалось российского покровительство Картли-Кахетинскому царству. Это было серьезное продвижение на Кавказ...

- И все таки, мотивы этих походов - захват новых территорий, новые торговые пути?

В первую очередь, необходимо говорить о решении вопроса безопасности южных территорий. Ведь военная угроза существовала не только со стороны Османской империи, то есть нынешней Турции, достаточно сильного Крымского ханства, но и от отдельных северокавказских владетелей, которые регулярно совершали набеги. На тогдашнем юге России после русско-турецких войн появилась Новороссия, большое количество христианского населения. Им нужна была линия защиты от набегов кавказских народностей, которые находились в некоем силовом треугольнике: с одной стороны Россия, северная держава, с другой - Османская империя, с третьей - Персидская держава.

Уже при Александре Первом были еще две войны: русско-турецкая и русско-иранская. В 20-30-е годы 19 века Россия вплотную занималась восточным вопросом, и в результате двух следующих войн по Андрианопольскому и Туркманчайскому договорам к концу первой трети девятнадцатого столетия практически все Закавказье оказалось под контролем России. Стояли гарнизоны на территории современных Грузии и Армении. Кроме того, русское управление было введено во многих мусульманских ханствах Закавказья, частично - это территория нынешнего Азербайджана. Но это не касалось Северного Кавказа, где ситуация была близка к бесконтрольной. Т.е. остро стояла проблема коммуникаций: как русские войска будут добираться до Закавказья, если понадобится помочь закавказским владетелям обороняться от нападений грозных соседей.

ГОРЦЫ НА РУССКОЙ СЛУЖБЕ

И при этом большая часть этих территорий — горы, где по узким тропкам армейские подразделения не могли двигаться на скорости.

Да, горная местность была традиционна для Северного Кавказа. В 1795-м случился разорительный набег персидского шаха Ага-Мухаммеда. Он разорил несколько городов Закавказья, в том числе Тифлис. Если помните, Пушкин после поездки на Кавказ писал: «я встретил хромую женщину в Тифлисе». Ага-Мухаммед приказал в память о разорении города подрезать сухожилия всем обесчещенным женщинам... А русское командование не успело с Кавказской линии вовремя подвести военные части, прийти на помощь нашим единоверцам, грузинам. После этого и начали усиленно строить Военно-Грузинскую дорогу... Но в целом - вот такая была ситуация в Закавказье. Многие закавказские владетели были заинтересованы в приходе русских войск, которые стали неким гарантом стабильности и безопасности. России нужен был там энергичный и решительный военачальник. И Александр Первый назначил ответственным за регион известного и популярного в России генерала Алексея Петровича Ермолова, который вошел в историю как «проконсул Кавказа».

Классическая советская датировка Кавказской войны - это 1817-1864 годы. Вначале против русских войск выступали разрозненные северокавказские владетели и общества. Какие-то операции проводились, но, по мнению многих историков, это еще не широкомасштабная война. Но вскоре горские общества выступили против России консолидированным фронтом - северокавказских горцев объединили имамы Чечни и Дагестана, создавшие так называемый северокавказский имамат. Имамов было трое, но для большинства наиболее известен имам Шамиль. Вся власть - светская, военная, гражданская — была сконцентрирована в его руках.

- Эта война затянулась аж до середины 60-х годов XIX века...

Да, и ее окончание войны связано с именем князя Александра Ивановича Барятинского, который прибыл на Северный Кавказ в 1856 году. Он отказался от малорезультативных прямолинейных походов вглубь горской территории и стал продвигать русские укрепленные линии шаг за шагом. Они не просто продвигались вперед, на этих территориях немедленно налаживалось внутреннее управление. Горцев привлекали к русской службе. Классики адыгской литературы, которых боготворят современные черкесы - Шора Ногмов и Хан-Гирей — также состояли на русской службе. Хан-Гирей вообще дослужился до полковника...

Но ключевой момент в войне - 1859 год, когда после осады высокогорного селения Гуниб был пленен имам Шамиль. После этого война на северо-восточном Кавказе закончилась. В регионе остался только один театр военных действий — северо-запад: это территория современного Краснодарского края и Адыгеи. Черкесы же окончательно капитулировали только через пять лет.

ПОЛМИЛЛИОНА ЭМИГРАНТОВ

В последние годы войны и после нее в общей сложности около полумиллиона черкесов перебрались в Турцию. Эти цифры озвучивают многие историки.

Это был процесс так называемого мухаджирства, от слова «мухаджир» - переселенец за веру. Надо сказать, массовым это явление стало на северо-западном Кавказе. Потому что по ту сторону моря находилась единоверная Турция. У горцев северо-восточного Кавказа не было такого плотного контакта с Османской империей, как у черкесов.

Черкесский мир был ориентирован на Турцию, очень многие семьи породнились с турками. В любом случае, у черкесов был выбор: русская администрация предлагала им территории под переселение. Разговоры о том, что Российская империя на Кавказе занималась только тем, что выдавливала черкесов, не соответствуют действительности.

Отметим, что частенько решение за простых черкесов принимали старейшины и знать. Если аул решает уехать в Турцию, куда ты денешься? Кроме того, было большое количество турецких агитаторов. Не стоит забывать, что Османская империя в этот момент была уже хиреющей державой, находилась под сильным экономическим и политическим влиянием западных держав. Ее раздирали бунты, власть султана периодически шаталась. Там был серьезный демографический кризис, в конце концов. Поэтому султан был заинтересован в том, чтобы на определенные территории переехали единоверцы с Кавказа.

Дореволюционные историки и последующие поколения экспертов и ученых говорят о том, что речь идет о цифре в полумиллион человек, которые пошли сначала к побережью, а потом на кораблях и суденышках - в Турцию.

Вот с этого и начиналась трагедия, по другому эти события назвать просто нельзя. Во-первых, они пошли к побережью большими массами, если хотите, потоком. Во-вторых, обе империи оказались не готовы к такому масштабному переселению. Плюс ко всему, в-третьих, пригнавшие к побережью свои корабли и лодки многие турецкие судовладельцы пытались банально нажиться на трагедии. Сами черкесы по морям не плавали исторически, своих судов у них не было. Турки грузили на корабли вдвое больше людей, чем обычно, и перегруженные суда просто тонули... А в каких условиях оказались переселенцы на турецком берегу? Есть масса свидетельств, говорящих о том, что там они умирали сотнями от голода и болезней. Иногда единственным выходом для спасения родных становилась их продажа турками (особенно девушек и мальчиков). Вот в чем подлинный трагизм ситуации, когда черкесы рвались в «гостеприимную» Турцию, а находили там смерть на голых камнях.

Поэтому я не считаю правильным оценивать эти трагические события, как геноцид со стороны России, где никогда на высшем уровне не обсуждалась задача тотального уничтожения кавказских народностей.

Сейчас сама жизнь это подтверждает … Даже названия нескольких входящих в состав России республик говорят о том, что там живут черкесы и народы адыгской группы: Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, республика Адыгея.

О Кавказе часто говорят: «вечно мятежный». То есть, это нескончаемый процесс с тех самых времен, как Россия пришла в этот регион?

Нет. После окончания кавказской войны в 60-х годах XIX века на Северном Кавказе не было военных действий и подобных событий. И до событий 1917 года, когда Российская Империя рухнула, Кавказ был полноправной и неотъемлемой частью страны. Да, были и восстания. Бесспорно. Но они периодически происходили в разных уголках империи. Выпячивать то, что Кавказ всегда был нестабильным регионом - это, скорее, политическая спекуляция и попытка манипулировать общественным сознанием. Хотелось бы подчеркнуть, что когда Кавказ интегрировался в Российскую Империю во второй половине XIX века, ни о каком его обособленном положении говорить не приходилось.

Лучше сказать о другом: Кавказ всегда был некоей лакмусовой бумажкой для страны. Когда центральная власть России слабела, это, в первую очередь, чувствовалось на окраинах. В том числе и на Кавказе…

КП