Поэма вырастает из размышлений Гесиода о своем конфликте с братом Персом, который благодаря неправедному суду «царей-дарояд- цев» забрал часть наследства Гесиода. Затронутым, однако, оказывается гораздо более широкий круг проблем, глубокому осмыслению которых способствует задевающая Гесиода совершенная лично над ним несправедливость. Интерес Гесиода к миру, к его проблемам отличается такой остротой, а отдельные замечания поэмы «Труды и дни» - таким знанием жизни и психологизмом, что эту поэму иначе и не назовешь, как энциклопедией человеческой жизни с ее простыми радостями, с заботами о семье и детях, с постоянной борьбой за хлеб насущный и справедливость, а самого Гесиода можно было бы считать
одним из первых гуманистов, провозгласивших высочайшую идею труда в его созидательной, преобразующей самого человека функции.
Гесиода волнует проблема справедливости среди людей, он не устает повторять, обращаясь к Персу: «Слушайся голоса правды и думать забудь о насилье». Постоянно призывает он его к труду: «Усердно работай», чтобы «голод тебя ненавидел» (Труды, 298-299). Гесиод предлагает также целый календарь сельскохозяйственных работ, который отражает мировоззрение и психологию древнего грека, что позволяет реконструировать духовный контекст древнегреческой литературы и философии. Но наиболее важны даваемые Гесиодом обоснования труда и справедливости. Так как авторство Гесиода установлено, то мы можем развернуть систему используемых им обоснований в концептуальное целое.
Перейдем к рассмотрению одного из центральных понятий поэмы - труда (aergon). Труд, согласно Гесиоду, формирует добродетель (arete). При этом надо помнить, что речь идет не о труде вообще. Такого абстрактного термина у Гесиода нет. Aerga - «труды» (множественное число), т.е. хлопотные труды сельского жителя. Напомним, что полис начинался как сельское поселение, где «хора» (земельная часть) - обязательная часть полиса. Каждодневная работа на пашне, в саду и т.д. - вот о каких трудах идет речь. И когда Гесиод обращается к брату Персу с увещеваниями трудиться, он ведет речь не о значении труда как такового. Речь идет о трудах поселенца полиса (прото- полиса), и не «человека вообще», а хозяина oikos, почти все производящего самостоятельно. Этот труд внутри поселения рядом с другими людьми делает человека добродетельным, приносит ему «добродетель и славу» (arete и kudes). Лучшим среди поселян является тот, кто мирно трудится на своем участке, он достоин уважения и справедливо пользуется им.
И все же рассуждения Гесиода обладают большей обобщающей силой. Такой мирно работающий человек участвует в состязании: «сосед соревнует соседу». Гесиод переносит обсуждение вопроса в мифологически-космологический план:
Знай же, что две существуют различных Эриды на свете, А не одна лишь всего. С одобреньем отнесся б разумный К первой. Другая достойна упреков. И духом различны: Эта - свирепые войны и злую вражду вызывает... Первая раньше второй рождена многосумрачной ночью; Между корнями земли поместил ее кормчий всевышний,

Зевс, в эфире живущий, и более сделал полезной: Эта способна понудить к труду и ленивого даже...
(Труды, 11-20)
Труд - та общая сфера, где проявляется достоинство человека, - его arete. У Гомера боги неравно распределяют arete: одному посылают они воинские доблести, другому - мудрость в совете, и т.д. Гесиод же обращается ко всем в равной мере. Труд человека рассматривается вместе с его результатами. Подчеркивается и субъективная сторона труда («не ленись»), и объективная (необходимость обращения к богам). Обе эти стороны берутся как одно целое. Человек относится здесь к земле как к естественному условию своего труда, и так же естественно он осознает себя существом общественным. Человек, живущий в поселении и разделяющий труды своих соседей, должен, по мысли Гесиода, подчиняться законам (в данном случае речь идет об установлениях, которые исходят от басилеев), иначе невозможно обеспечить «жизнь сообща».
Каким путем, однако, aerga (труды) сообщают человеку «добродетель», которая традиционно считалась даром богов? Этот вопрос обширен, и практически весь анализ поэмы «Труды и дни» и должен дать на него ответ. Ведь Гесиод не только воспевает достигаемые самим человеком добродетели, но и сами эти добродетели у него не военные, в отличие от гомеровских, а мирные. Труд очерчивает ту сферу, внутри которой протекает самостоятельная работа человека, где человек сам координирует свои труды и дни. Осмысление последовательности этого выливается у Гесиода в земледельческий календарь. Этот календарь не только содержит перечень природных явлений и соответствующих им работ, а представляет собой также набор «уловок»: как определить наиболее благоприятное для тех или иных занятий время, как по тем или иным природным признакам распознать благоволение богов и т.п. И все же боги у Гесиода не отделяют человека от природы, а включают его в природное целое. Порядок в мире поддерживается богами, а такая сфера, как aerga, от которой зависят не только благополучие, но и сама жизнь человека, представляет важнейшую сферу отношений с богами.
Человек действует у Гесиода с богами, несмотря на богов, без богов. И все же в земледельческом труде ничего нельзя добиться без благосклонности богов. Боги и у Гесиода - покровители человека,
они сообщают ему физические и духовные силы - aerga и techne. У Гомера боги выделяют отдельного человека и одаряют его способностями в той или иной techne. Поэма Гесиода перекликается с гомеровскими гимнами: Деметра - покровительница земледелия, Трипто- лем - изобретатель плуга, Афина - покровительница ремесел, и т.д. Однако, в отличие от героев Гомера, обращаться за помощью к богам может каждый, и, что особенно важно, каждый, а не возлюбленный ими, при благосклонности богов получает желаемые результаты. Обращение к богам превращается в своего рода «технологическую справку» с указанием времени, места и ситуации обращения к божеству. Здесь уже не просто констатируется, что знание (techne) стало доступно человеку, потому что его «возлюбили» боги, а подчеркивается, что человек сам избирает богов, ждет желаемого результата от вполне определенных действий.
У Гесиода отношение человека к богам осмысливается специально и подробно. Уже у Гомера отношение к богам служит предметом специальных размышлений. Примером может служить набожность Эвмея, который рассуждает, что вся человеческая жизнь от рождения и до смерти находится в руках богов, а потому следует делать приятное богам, услаждать их обоняние запахом сжигаемых жертв и бояться нанести им обиду. В то же время человек, приносящий богам обильные жертвы, вправе напомнить им об этом, обращаясь к ним с просьбой. В таком напоминании нет ничего неблагочестивого.
Гесиод коренным образом переосмысливает понятие «благочестия» («эвсебии»). Отправления культа, как это было ему известно, были различны в Лаконии, Беотии, Аркадии, что следует из описания Гесиодом людей серебряного поколения, приносящих жертвы богам в различных областях. Нововведение Гесиода состоит в том, что он рекомендует соблюдать последовательность в жертвоприношениях согласно предписанному ритуалу. В соответствии с традиционным порядком жертвоприношений у греков привилегия обращения к богам принадлежала отцу семейства. Благочестивое же отношение детей к родителям, благоговение перед ними считалось «эвсебией». Рекомендации и религиозные предписания Гесиода окончательно уничтожали посредническую роль третьего лица в обращении человека к божеству, вследствие чего благочестивые, благоговейные отношения к главе семейства переносились на отношения к богам. У Гесиода термин «эвсе- бия» еще не означает благочестия по отношению к богам, но по своей сущности «Труды и дни» - новое воззрение на богов и благочестие.

Гесиод первым объединил традиционное религиозное представление о силе и власти богов с идеей справедливости, которая теперь рассматривалась как сфера божественная. Он был первым, «кто в ясном виде высказал идею божественной справедливости». Боги провозглашались охранителями мирового порядка и справедливости, а от человека требовались благоговение перед ними и уважение к ним. Конечно, подчинение человека страшным неведомым силам - наследие магического сознания, присутствие которого ощущается в системе «предписаний» Гесиода. Однако не это выдвигалось на первый план: согласно Гесиоду, надо не столько бояться богов, сколько осознавать, что на них зиждется мировой порядок. Мифологическое описание взаимосвязи человеческой жизни с космической справедливостью характерно для всей поэмы «Труды и дни». Но своеобразие такого космологического подхода состоит в том, что он не только допускает, но и предполагает личностный взгляд на вещи. Путь к характеристике космической справедливости начинается у Гесиода с личного выбора между злой Эридой (этот путь ведет к «словопрениям и тяжбам») и доброй, которая понуждает к труду и отвращает от бесполезной траты времени на «всякие тяжбы и речи». Гесиод, призывая Перса избрать путь добродетели, употребляет термин hodos - «путь». У Гесиода этот термин вводит в область человеческих дел и выбора между злом и добродетелью:
С доброю целью тебе говорю я, о Перс безрассудный!
Зла натворить сколько хочешь - весьма немудреное дело.
Путь не тяжелый ко злу, обитает оно недалеко.
Но добродетель от нас отделили бессмертные боги
Тягостным потом...
(Труды, 286-290)
На каждом шагу возможны ошибки человека и отступления от справедливости. Путь dike может быть охарактеризован в трех корреляциях: dike и krisis («справедливость» и «распря»); dike и mythos («справедливость» и «словопрение»); dike и hybris («справедливость» и «насилие»). У Гомера понятие dike встречается в отдельных случаях в таком же значении - справедливости, правды, но оно не включено в систему других понятий. У Гесиода же намечается такая включенность и однозначная связь. Прежде всего dike отличает человеческий мир от животного:

Ибо такой для людей установлен закон Громовержцем: Звери, крылатые птицы и рыбы, пощады не зная, Пусть поедают друг друга: сердца их не ведают правды. Людям же правду Кронид даровал - величайшее благо.
(Труды, 276-279)
Dike очерчивает область человеческого общежития и по своему происхождению не относится к сфере обычаев и нравов. Обычаи и нравы - не правового происхождения и основываются не на истине, а на примере. Dike же относится к сфере правовой и развивающейся государственной жизни, так же, «как договор и закон, фемис и диай- та». Во всех этих случаях dike характеризует действие по определенному правилу и представляет собой определяющую норму как результат найденного и принятого решения. В этом смысле dike близка к истине (aletheia). Dike указывает на отношения равных спорящих сторон.
У Гесиода dike, превращаясь в божественное установление, требуя «эвсебии», разделяет прежде всего божественную и человеческую сферы. Хотя у Гомера встречаются жалобы людей на зависть богов, все же преобладает представление о Зевсе как отце богов и людей. Однако гомеровский человек помнит заповедь: бойся обидеть божество. У Гесиода уже речь идет не о личной обиде того или иного бога. Существует божественная сфера с присущими ей законами, первый из которых гласит: будь верен долгу перед богами, не переступай отведенную человеку меру. Так как у Гесиода справедливость и порядок - сфера божественная, между человеком и божеством намечаются онтологические различия. Человек несовершенен, эфемерен, боги вечны и совершенны. В этом смысле dike ориентирует на самопознание, на меру, на обуздание себя, на выбор правильного решения.
Правильный жизненный путь предполагает противопоставление dike и krisis. Это противопоставление встречается в конкретном контексте. Обращаясь к брату Персу с призывами к труду, поэт настоятельно рекомендует: «...беги словопрений судебных и тяжеб» (Труды, 29). Непосредственно противопоставляются «полезное дело» и «бесполезная тяжба». Что же собой представляет тяжба (krisis)? Уже у Гомера на щите Ахилла изображена сцена суда. У Гесиода речь идет не о суде, а о тяжбе, т.е. о заведомо несправедливом деле, которое противопоставлено dike прежде всего в судебном процессе. В то же время krisis как «неблагое дело» и adikia («несправедливость») противопоставляется «благим трудам» и dike как порядку человеческой жизни. Гесиод
осмысливает не только судебный, но и социальный порядок. Dike для него и судебный, и социальный, и природный порядок одновременно. Участники krisis как неправого суда подлежат наказанию со стороны Дике. Согласно Гесиоду, Дике - богиня правого суда и справедливости, дочь Зевса, наказывающая людей за несправедливые деяния. Здесь и тяжебщик, и судья-мздоимец выступают представителями adikia. Но adikia противостоит dike как космическая норма.
Dike противостоит и словопрению (mythos). Словопрение, как и тяжба, - это adikia в суде. Словопрение (mythos) позволяет вместо благих дел заниматься сутяжничеством и помогает отсудить чужое добро вместо того, чтобы благим трудом нажить собственное. В то же время в употреблении термина mythos наблюдаются нововведения: у Гомера «слово» - «дело» (aergon - mythos) образуют обязательную пару; у Гесиода речь идет только о «делах» («трудах»). Вторая сторона антитезы не упоминается. Mythos (так же, как «эпос») теряет у Гесиода свою ценность. Mythos - это уже не обязательная сторона деятельности человека, а нечто противостоящее ей. Aergon как положительная сторона антитезы противостоит отрицательной стороне - mythos, который теряет прежнее значение «слова», «речи» и превращается в «словопрение», «пустое слово». При этом находит употребление другой термин - logos. Logoi (множественное число) - это не пустые, «лукавые словеса», как это было у Гомера, а разумные, имеющие смысл и значение. Logoi - дети Эрис, но доброй Эрис. Таким образом, aergon входит в сочетание с понятием logos, и хотя данное словоупотребление не встречается в тексте поэмы, оно уже содержательно намечено, так как aergon и logos характеризуют жизненный путь «добрых» (добродетельных) людей.
Более общим понятием, позволяющим в сочетании с dike охарактеризовать путь добродетельной жизни, выступает у Гесиода hy- bris, означающее «высокомерие, надменность, гордость как результат необузданности нрава, своеволия». У Гомера hybris - дерзость человека по отношению к божеству, когда человек переступает дозволенное в отношении богов, затрагивает прерогативы божества, оскорбляет его, пытается стать выше бога. Совершенно иную картину мы видим в «Трудах и днях». «В отличие от морали гомеровской эпохи, у Гесиода dike и hybris играют решающую роль в человеческом поведении, определяющем судьбы самих людей и целых народов».

Hybris - это прежде всего нечестно нажитое богатство - farsos, т.е. «фарсос» приравнивается к «хюбрис» (Труды, 320-324). Farsos противопоставляется честно нажитому богатству так же, как adikia - dike. Hybris равен farsos и adikia и родствен anadeia («бесстыдству»). Естественно, что hybris характеризует на более абстрактном уровне все недозволенные формы отступления от dike - а именно krisis, mythos, farsos (лжерезультат добрых дел). У Гесиода hybris - это не отступление от религиозного ритуала, а система индивидуального поведения, противопоставляемого dike: это krisis, mythos, anadeia и другие пороки, и если результат его - богатство, то оценивается оно как farsos (недозволенное богатство). Гесиод описывает индивидуальный путь добродетели или порока. Человек сам выбирает, по какому пути пойти, но шаги его на любом пути имеют точку отсчета - оценку с позиций dike и arete. У Гесиода hybris, характеризуя индивидуальную ответственность, впервые приобретает моральный смысл.
Гесиод прямо противопоставляет hybris и dike; hybris непосредственно наказывается богами как отступление от должного. Поэтому этический смысл приобретают сами поступки людей и их результаты: честный труд - это dike; нечестно нажитое богатство, farsos, - это anaidos, adikia и hybris. Определенный тип социального поведения (нечестно нажитое богатство - farsos, бедность, связанная с ленью, - «пения») приобретает этический смысл и оценку. Эти этические оценки обосновываются космическими и божественными нормами. С этой стороны прежде всего бросается в глаза сознательно осуществляемая Гесиодом инверсия основных понятий, составляющих мир гомеровского человека. Гесиод напоминает о благородном происхождении Перса, родословная которого, как и у гомеровских басилеев, восходит к богам:
Помни всегда о завете моем и усердно работай, Перс, о потомок богов,- чтобы голод тебя ненавидел.
(Труды, 298-299)
Дело не в том, что гомеровские «аристократы» не знали труда. Они его знали и гордились своими навыками, но не по этому основанию проходила оценка человека у Гомера. У Гесиода же труд превращается в основную социальную ценность, по отношению к которой он переосмысливает достоинства и недостатки человека.
Отправной точкой в оценке человека Гесиоду служит не доблесть (добродетель), которой наделяют боги гомеровского героя, а честный труд самого человека, хотя он и не отказывается от помощи богов и следующего за ней богатства. Гесиод переносит акценты с добродетели (доблести) на богатство, которое составляло ранее часть аристокра-
тического материального и духовного состояния (time). «Вслед за богатством» у Гесиода «идут добродетель с почетом» (Труды, 313). Добродетель не дается человеку от рождения, она отделена от людей (опять же богами) «тягостным потом: крута, высока и длинна к ней дорога» (Труды, 290). Как не вспомнить «тягостные подвиги» Ахилла; однако он не зарабатывал добродетель (доблесть), а утверждал ее. Здесь же вначале находится труд, за ним богатство с почетом, соответствующим человеческой добродетели.
Происходит переосмысление такой важной нормы взаимоотношений между гомеровскими героями, как aidos. Aidos и у Гесиода характеризует человека, но в другом контексте и с другими заключениями. Этим контекстом является труд. Не война, а труд добывает человеку достаток. Труд - не дар богов, а обязанность. Гесиод подчеркивает общеобязательную культурно-творческую роль труда: «Боги и люди по праву на тех негодуют, кто праздно жизнь проживают» (Труды, 303-304).
В этом контексте и следует призыв Гесиода к брату: для аристократа труд - не позор (aidos). Aidos перестает быть устойчивой нормой, которой противостоит определенное корректирующее начало (nemesis). Aidos входит в соотношение с другими понятиями, приобретая в этом соотношении свое значение. «Плохой aidos» сопутствует лени, и «стыд - удел бедняка, а взоры богатого смелы» (Труды, 319). Однако здесь имеется существенное уточнение. Речь в данном случае идет не о всяком богатстве, а о богатстве, добытом честным путем. Богатство, нажитое путем насилия, равносильно отсутствию aidos, «стремление жадное» к корысти вытесняет стыд бесстыдством (Труды, 323-324). Лишен aidos и тот, кто грабит другого (Труды, 359).
Вообще aidos не только противостоит anaidos, он также входит в систему понятий, где центральным является dike. Dike у Гесиода углубляет характеристику рабочего «этоса», так как выступает его важнейшим требованием. Человек справедливый не нарушает мирового порядка, и как следствие этого - благой результат его дел. Благоволение богов к трудам человека существенно уточняется - dike должно быть безусловным основанием человеческих дел, всякого права, всякой справедливости, которые объединены теперь с мирным трудом. «Эргон и дике образуют основания, на которых Гесиод хочет построить свой мир». Итак, понимание того, как добиться благосклонности богов и добродетели, заключается в требовании: будь справедлив.

Обоснование пути добродетели, очерченного переориентацией на достаточно абстрактные нормы «стыда» и «справедливости», осуществляется у Гесиода посредством мифа, где мы опять встречаемся со злобным и коварным Зевсом. В «Трудах и днях» сообщаются миф о Прометее и миф о Пандоре. Миф о Пандоре обосновывает необходимость трудиться. Если труд ведет к arete и kydos, то другая его сторона - это изнурительный, тяжкий труд - ponos. Не всегда люди были принуждены трудиться, некогда было счастливое время, когда земля сама рождала. Не требовалось ни пахать, ни сеять, обильные хлеба произрастали сами. Человек не знал ни болезней, ни немощной старости, ни зависти, ни губительной распри. Однако люди сами разрушили свое счастье. И виной всему было женское любопытство. Гефест создал первую женщину - Пандору. Она-то и раскрыла ларец, в который были заключены все несчастья человека: горе и нищета, болезни и бедствия. Все они, оказавшись на воле, распространились среди людей. Лишь одна надежда осталась на дне ларца. Грустью и пессимизмом веет от этого мифа: все лучшее в прошлом, удел человека - лишь призрачная надежда. Здесь уже нет оптимистического призыва к труду, теперь он расценивается как наказание богов. Работе предшествовало счастливое время, когда aerga (работы) и dike (справедливость) были соединены.
Конечно, в первую очередь по отношению к мифу о Пандоре справедливы слова об исторических напластованиях в мифологии Гесиода, которые выходят за пределы эллинского культурного круга. С мифом о Пандоре перекликается миф о Прометее. Прометей похищает у богов techne Гефеста и отдает его людям. Прометей выступает героем и первооткрывателем культуры. Боги в мифе о Прометее - хранители профессионального знания (techne). В данном случае наблюдается переход от представления о «богах-дарователях» к представлению о «богах-завистниках».
Такое восприятие богов соответствует представлениям о «завистливом божестве» и человеческой hybris. В данном случае только в прошлом было возможным содружество богов и людей. Боги - хранители благ; все, чем хочет человек овладеть, он должен отнять у них. Человек, вступая в борьбу за существование, перенося голод и «тягостный труд», для того чтобы выжить, должен овладеть techne богов, чем и вызывает их гнев. Этот миф перекликается с мифом о Пандоре: счастливое время - в прошлом, боги завистливы и причиняют человеку зло. Однако через этот пессимизм проходит идея ответственности человека: из-за неразумия женщины страдает человечество, человек собственным трудом преодолевает свою тяжелую участь.

Посредством ряда мифов и сопутствующих им рассуждений осуществляется также обоснование dike. Dike как бы гарантирует сферу правового обеспечения труда. И это понятно. Не военная доблесть обеспечивает богатство и честь, а мирный труд, нуждающийся в ира- воохранении. Поэтому dike из эпизодического третейского разрешения спора равных сторон, как это было у Гомера, превращается у Гесиода в необходимую норму, хотя она и не обеспечивается существующей правовой практикой. Не случайно Гесиода так беспокоит вопрос о «царях-дароядцах». По Гесиоду, человек приобщается к космическому порядку через правовую сферу. Конечно, он должен молиться богам, чтобы боги благословили его труд. Но Гесиод предлагает человеку осознать присущий миру порядок и соблюдать справедливость. И хотя хранителями этого порядка выступают боги, в отношении к миру провозглашается устойчивый ориентир - «меру во всем соблюдай». И в соответствии с этой нормой человек должен делать свои дела.
Гесиод не забывает, что боги гневны и жестоки. «Скрыли великие боги от смертных источники пищи» (Труды, 42). Зевс гневен на Прометея, он злорадно смеется, отдавая приказ Гефесту изготовить женщину - носительницу человеческих бед. Не приносившие жертвы богам люди серебряного поколения были скрыты негодующим Зевсом под землю (Труды, 134-139). Вытекающая отсюда мораль традицион- на: «Жарко подземному Зевсу молись и Деметре пречистой» (Труды, 465). К этому Гесиод присовокупляет целый ряд магических предписаний. С другой стороны, Гесиод апеллирует и к человеческому разуму. Его брат Перс, не следующий путем справедливости,- безрассуден. Гесиод не устает напоминать ему об ответственности, в частности, приводя миф о пяти поколениях. Этот миф служит перенесению антитетики dike и hybris в поэтапный контраст от первого (золотого) поколения до последнего (железного). Утверждается первенство dike и вторичность hybris, но главное то, что взаимодействие поколений происходит в одном временном измерении. Прежние поколения не исчезают, они остаются в роли демонов, охраняющих правду. Человеческая же жизнь ставится в прямую зависимость от совершенства людей определенного поколения. В какой-то степени конкретизирует этот миф и наряду с ним подталкивает человека к размышлениям рассуждение о двух государствах: справедливом и несправедливом. В справедливом государстве царит всеобщее благо. Обильные плоды
приносит почва, размножаются животные, нет войн, несчастий и голода. Но в несправедливом государстве
Женщины больше детей не рожают, и гибнут дома их Предначертаньем владыки богов, олимпийского Зевса. Или же губит у них он обильное войско, иль рушит Стены у города, либо им в море суда потопляет.
(Труды, 244-247)
Как мы видим, мифы и рассуждения «Трудов и дней» наряду с теокосмогоническим повествованием, содержащимся в «Теогонии», служат возвеличиванию и прославлению Зевса. Не случайно основная идея Гесиода - присущий миру, имманентный ему порядок (справедливость)- трактуется иногда как религиозная. И все же ключ к ее пониманию - это представления о человеке и его труде, о справедливости человеческой, божественной и космической одновременно. Именно Гесиод поднимается до унифицированного видения мира, полиса и человека, объединяя их в едином универсуме.
Хотя Гесиод прямо не говорит о значении полисных законов (за справедливый суд ответственны, по мнению Гесиода, басилеи), мы встречаем у него выразительное обоснование полисного благополучия и «эвномии» - благозакония. Обоснование труда и права как высшего блага служит государству. Гесиод вводит образ Дике - дочери Зевса, которая обращается за помощью к отцу, восстанавливающему справедливость. Но эта космическая богиня Дике существует одновременно с dike как нормой человеческой жизни, отличающей человека от животных. Дике как богиня есть не что иное, как персонифицированное понятие нарождающегося права. Человек у Гесиода входит в государственное целое посредством норм dike и aidos, с которыми теперь соотносится человеческий hybris. Соотносятся они в пространстве государственной жизни. Гесиод один из первых начинает понимать человека как «существо общественное». В государстве у Гесиода (по крайней мере, в справедливом) человек предстает микрокосмосом организованного макрокосмоса.

В то же время у Гесиода наблюдается следующий парадокс: когда он хочет привести систему рациональных обоснований, он рассказывает миф, а когда пытается «упорядочить» и «улучшить» его, то переходит к рациональным рассуждениям. В «Теогонии» обоснование власти Зевса, воспевать которого следует «вначале и в самом конце»,
превратилось в миф о коварном и злобном божестве, борющемся за власть, зато рассказ о богах окружающего человека и прекрасно упорядоченного (тем же Зевсом) мира превратился из мифа в логос. Нечто подобное мы наблюдаем и в «Трудах и днях».

выпу­щен:

заим­ст­во­ван­ный из «Одис­сеи» (XIX, 360) и здесь неумест­ный.

Стих, заим­ст­во­ван­ный из «Одис­сеи» (XIX, 360) и здесь совер­шен­но неуме­стен; был, оче­вид­но, введен в текст для того, чтобы объ­яс­нить преды­ду­щий стих, в неко­то­рых спис­ках читав­ший­ся: «…болез­ней, несу­щих людям ста­рость» (В. В. ).

про­пу­щен, так как счи­та­ет­ся позд­ней встав­кой:

И в самом деле, речь пой­дет даль­ше не о появ­ле­нии богов и людей, а о смене веков.

Нель­зя не при­знать, что рас­сказ о пяти чело­ве­че­ских поко­ле­ни­ях стра­да­ет внут­рен­ни­ми про­ти­во­ре­чи­я­ми. Повест­во­ва­ние о чет­вер­том геро­и­че­ском поко­ле­нии оста­ет­ся искус­ст­вен­ным и немо­ти­ви­ро­ван­ным. О людях сереб­ря­но­го поко­ле­ния гово­рит­ся, что сто лет они жили глу­пы­ми ребя­та­ми, а в даль­ней­шей крат­ковре­мен­ной жиз­ни отли­ча­лись толь­ко непо­чте­ни­ем к богам. Совер­шен­но непо­нят­но, поче­му люди это­го ничтож­но­го поко­ле­ния удо­сто­и­лись посмерт­ных поче­стей (В. В. ).

, веро­ят­но, заим­ст­во­ван из какой-нибудь дру­гой поэ­мы Геси­о­да.

Демон - в язы­ке эпо­са про­сто не назы­вае­мое точ­нее боже­ство.

В те вре­ме­на сло­во демон еще не име­ло зна­че­ния зло­го духа, а озна­ча­ло про­сто низ­шее боже­ство.

Зор­ко … смот­рят . - В ори­ги­на­ле эти сти­хи повто­ря­ют , где они боль­ше на месте.

…поко­ле­нье чет­вер­тое создал Кро­ни­он … - Пред­став­ле­ние о четы­рех сме­ня­ю­щих друг дру­га поко­ле­ни­ях людей (золо­тое, сереб­ря­ное, мед­ное, желез­ное) вос­хо­дит к индо­ев­ро­пей­ско­му фольк­ло­ру, при­чем в смене двух послед­них поко­ле­ний отра­жа­ет­ся исто­ри­че­ски вер­ное вос­по­ми­на­ние о пере­хо­де от меди (брон­зы) к желе­зу. Одна­ко в эту схе­му Геси­о­ду надо было как-то вклю­чить весь ком­плекс гре­че­ской геро­и­че­ской мифо­ло­гии - так появил­ся чет­вер­тый, «геро­и­че­ский» век и уже вслед за ним - совре­мен­ный Геси­о­ду пятый, «желез­ный».

В Кад­мо­вой обла­сти - то есть в похо­де семе­рых про­тив Фив (см. в разд. III, Сте­си­хор «Фива­ида»).

В Трое дру­гие погиб­ли … - Ср. разд. III, Алкей, фр. 15, 16.

…к гра­ни­цам зем­ли пере­нес … - Намек на ост­ро­ва Бла­жен­ных, где про­во­дят свою вто­рую жизнь герои: Ахилл, Кадм и дру­гие.

про­пу­щен:

Посколь­ку, по Геси­о­ду, Зевс отпра­вил Кро­на в Тар­тар, стих этот счи­та­ет­ся позд­ней­шей встав­кой, когда воз­ник­ла вер­сия о про­ще­нии Кро­на и отправ­ле­нии его на ост­ро­ва Бла­жен­ных.

Совесть и Стыд . - В ори­ги­на­ле αἰδώς и νέ­μεσις - «стыд» и «боязнь возда­я­нья».

Бас­ню теперь рас­ска­жу … - Пер­вый обра­зец лите­ра­тур­но зафик­си­ро­ван­ной бас­ни в гре­че­ской поэ­зии. Ср. в разд. II, Архи­лох, фр. 81- 88; Кал­ли­мах «Спор оли­вы с лав­ром».

Орк . - См.:

Орк (клят­ва) - сын боги­ни Эриды. См. (В. В. ).

…гор­ные дубы желуди с веток дают … - веро­ят­но, для кор­ма сви­ньям. Одна­ко в Гре­ции желуди ино­гда употреб­ля­лись в пищу и людь­ми (В. В. ).

Три мири­а­ды - трид­цать тысяч.

Перс, о пото­мок богов . - В ори­ги­на­ле: «боже­ст­вен­ный род». Едва ли Геси­од помыш­ля­ет о сво­ем про­ис­хож­де­нии от богов. Это ско­рее иро­ни­че­ское обра­ще­ние к обед­нев­ше­му бра­ту.

Геси­од, назы­вая сво­его бра­та Пер­са «потом­ком богов», под­чер­ки­ва­ет свое бла­го­род­ное про­ис­хож­де­ние.

Стих сов­па­да­ет со сти­хом из «Или­а­ды» ().

…Кто обидит про­ся­щих защи­ты иль чуже­стран­цев … - И те и дру­гие нахо­ди­лись под осо­бым покро­ви­тель­ст­вом Зев­са, на чем осно­ван, в част­но­сти, кон­фликт в «Моля­щих» Эсхи­ла и Еври­пида.

Бле­стя­щие бед­ра - то есть уви­тые салом. Ср.: , .

По-види­мо­му, посло­ви­ца. Этот же стих нахо­дим в Гоме­ро­вом гимне к Гер­ме­су (В. В. ).

Дру­гу все­гда обес­пе­че­на … - Ст. 370- 372 совре­мен­ные изда­те­ли счи­та­ют позд­ней встав­кой, кото­рую более есте­ствен­но было бы поме­стить после ст. 352.

Ст. 370- 372. Часть руко­пи­сей, и в том чис­ле древ­ний папи­рус, опус­ка­ют эти стро­ки. Веро­ят­но, это позд­ней­шая встав­ка.

Жен­щин беги … - Ср.: .

Атлан­ти­ды-Пле­яды - доче­ри Атлан­та, пре­вра­щен­ные бога­ми в созвездие, когда за ними гнал­ся вели­кан Ори­он. Ср. Вос­ход Пле­яд по утрам наблюда­ет­ся в Гре­ции в середине мая, заход - в середине нояб­ря.

На сорок дней и ночей … - точ­нее на сорок четы­ре дня (В. В. ).

…точить желе­зо … - то есть сер­пы для жат­вы. Жат­ва про­ис­хо­дит в Атти­ке от поло­ви­ны мая до поло­ви­ны июня.

Голым работай все­гда! - Стих истол­ко­вы­ва­ют по-раз­но­му; может быть, в его осно­ве лежит какой-нибудь рели­ги­оз­ный обы­чай.

Голым работай все­гда! - Обы­чай работать обна­жен­ным засвиде­тель­ст­во­ван так­же рисун­ка­ми на вазах. Ср. так­же Вер­ги­лий, : «Голым сей и паши»; ср. Еван­ге­лие от Мат­фея, XXIV, 18: «И кто на поле, тот да не обра­ща­ет­ся назад взять одеж­ды свои».

Сып­лют­ся листья с дере­вьев … - Листо­пад в Гре­ции начи­на­ет­ся в кон­це октяб­ря (В. В. ).

Колотуш­ка употреб­ля­лась для раз­би­ва­ния на пашне зем­ля­ных комьев и глыб. Боро­ны Геси­од не зна­ет. - В. В.

Кося­ки - состав­ная часть колес­но­го обо­да. - В. В.

Падуб - веч­но­зе­ле­ный дуб. По Плу­тар­ху, дере­во это ред­ко встре­ча­ет­ся в Бео­тии, поэто­му Геси­од сове­ту­ет соби­рать его всюду, где толь­ко мож­но. - В. В.

Рабо­чий Афи­ны . - Одной из функ­ций боги­ни было так­же покро­ви­тель­ство ремес­лен­ни­кам (Афи­на-Эрга­на). Здесь ско­рее все­го име­ет­ся в виду плот­ник или куз­нец.

Рас­со­ха - раз­вил­ка.

Два сна­ряди себе плу­га … - Цель­ным плу­гом назы­вал­ся такой, у кото­ро­го скре­па и дышло сде­ла­ны из цель­но­го кус­ка, а не сби­ты гвоздя­ми, как в состав­ном плу­ге. Воз­мож­но, одна­ко, что Геси­од реко­мен­ду­ет дер­жать два плу­га: один - в собран­ном виде, цель­ный, дру­гой - в разо­бран­ном.

…четы­ре кус­ка вось­ми­доль­но­го хле­ба - то есть поло­ви­ну боль­шо­го кара­вая, кото­рый было при­ня­то делить на восемь частей.

Крик журав­ли­ный - при их пере­ле­те на юг, сов­па­даю­щем с нача­лом ози­мо­го сева. Ср. разд. II, Фео­гнид, 1197- 1200.

…Вспа­шешь вес­ною, а летом вздво­ишь … - В Бео­тии во вре­ме­на Геси­о­да паха­ли два­жды: вес­ною и в кон­це лета. Сев про­из­во­ди­ли осе­нью, ибо моло­дым посе­вам была необ­хо­ди­ма вла­га.

…под­зем­но­му Зев­су молись … - В кре­стьян­ской рели­гии даже вер­хов­ный бог - Зевс - рас­смат­ри­вал­ся ино­гда как бог зем­но­го пло­до­ро­дия (Зевс-Хто­ний).

От пау­ти­ны очи­сти сосуды … - Геси­од име­ет в виду пифо­сы, огром­ные гли­ня­ные горш­ки, вко­пан­ные в зем­лю и слу­жив­шие для хра­не­ния зер­на.

Сол­но­во­рот - конец декаб­ря, вре­мя, когда начи­на­ет при­бы­вать день.

Как вид­но, Геси­од счи­та­ет пред­по­чти­тель­ным сев до осен­не­го рав­но­ден­ст­вия; в про­тив­ном слу­чае зем­ле­паш­ца может выру­чить толь­ко пого­да.

Геси­од счи­та­ет, что посев надо про­из­во­дить до солн­це­во­рота. Одна­ко и позд­ний сев может быть успеш­ным, если в это вре­мя пой­дут дожди такие, чтобы запол­ни­лись водой следы от воло­вьих копыт. Тогда и позд­но засе­ян­ные поля при­не­сут хоро­ший уро­жай.

Куз­ни­цы у гре­ков дела­лись без две­рей, и вся­кий желаю­щий захо­дил в них погреть­ся. Таким обра­зом, они ста­ли местом сбо­ра для всех любив­ших посуда­чить и побез­дель­ни­чать (В. В. ).

Лене­он - по наше­му кален­да­рю - декабрь-январь.

Лене­он - декабрь - январь. Назва­ние меся­ца иони­че­ское (В. В. ).

Из Фра­кии …кор­ми­ли­цы коней . - Во Фра­кии, обла­сти, рас­по­ло­жен­ной к севе­ру от Эгей­ско­го моря, бога­той рав­ни­на­ми, усло­вия для коне­вод­ства были более бла­го­при­ят­ны, чем в гори­стой Гре­ции.

Без­ко­стый - полип. Мне­ние, буд­то голод­ный полип гло­жет соб­ст­вен­ную ногу, при­зна­вал невер­ным уже Пли­ний (рим­ский нату­ра­лист I в. н. э.) (В. В. ).

Все­эл­ли­ны - древ­нее обо­зна­че­ние для всей сово­куп­но­сти гре­че­ских пле­мен.

Три­но­гий - то есть ста­рик, опи­раю­щий­ся на пал­ку.

Три­но­гий - обо­зна­че­ние ста­ри­ка в извест­ной загад­ке Сфинк­са, раз­га­дан­ной Эди­пом: утром на четы­рех ногах, в пол­день на двух, вече­ром на трех. Воз­мож­но, что текст испор­чен и име­ет­ся в виду какой-то зверь.

Ко́ рму доволь­но волам поло­ви­ны теперь - пото­му что они не работа­ют (В. В. ).

Бла­го­склон­ная - ночь (букв. перев. гре­че­ско­го сло­ва εὐφρό­νη ).

Бла­го­склон­ная - обо­зна­че­ние ночи. Дол­го­та ночи помо­га­ет в том отно­ше­нии, что люди боль­ше спят, а сле­до­ва­тель­но мень­ше едят (В. В. ).

Нача­ло ново­го года отно­сит­ся здесь к весне.

Ночи вырав­ни­вай с дня­ми … - Геси­од сове­ту­ет спать зимой в тече­ние поло­ви­ны суток. Воз­мож­но, сти­хи 561- 563 - позд­ней­шая встав­ка.

Арк­тур - звезда в созвездии Воло­па­са.

Ласточ­ка-Пан­ди­о­нида . - Соглас­но мифу, у афин­ско­го царя Пан­ди­о­на были две доче­ри - Прок­на и Фило­ме­ла. Пер­вая вышла замуж за фра­кий­ско­го царя Терея. Когда она попро­си­ла при­вез­ти к ней для свида­ния Фило­ме­лу, Терей изна­си­ло­вал девуш­ку в пути и выре­зал ей язык, чтобы скрыть следы пре­ступ­ле­ния. Одна­ко Фило­ме­ла суме­ла открыть тай­ну сест­ре, они уби­ли сына Терея и пода­ли ему его в виде еды. Когда Терей, узнав прав­ду, погнал­ся за сест­ра­ми, боги пре­вра­ти­ли их в птиц: Прок­ну - в соло­вья, Фило­ме­лу - в ласточ­ку. При­лет ласто­чек в Гре­цию - в кон­це фев­ра­ля - нача­ле мар­та.

…от Пле­яд убе­гая … - то есть от жары. Разу­ме­ет­ся вре­мя, когда солн­це нахо­дит­ся в созвездии Пле­яд (май) (В. В. ).

Домо­но­сец - улит­ка (букв. перев. греч. φε­ρέοικος ).

Доб­рую треть цело­днев­ной работы заря совер­ша­ет - то есть на утро при­хо­дит­ся треть всех работ.

- Ср. разд. III, Алкей, фр. 50. Арти­шо­ки цве­тут в июне. Сири­ус нахо­дит­ся в зени­те над Бео­ти­ей 19 июля.

Козы быва­ют жир­нее все­го … - пото­му что пере­ста­ют кор­мить коз­лят.

…вином запа­си­ся биб­лин­ским . - Неиз­вест­но, отче­го оно полу­чи­ло свое имя, - от биб­лин­ских ли гор во Фра­кии, от реки ли Биб­ло­са на ост­ро­ве Нак­со­се или от фини­кий­ско­го горо­да Биб­ло­са. Во вся­ком слу­чае, труд­но пред­по­ло­жить, чтобы при том укла­де жиз­ни, кото­рый опи­сы­ва­ет­ся в поэ­ме, мужи­ки бед­ной дере­вуш­ки употреб­ля­ли при­воз­ное вино, осо­бен­но раз они сами раз­во­ди­ли вино­град. Биб­лин­ским назы­вал­ся сорт вино­гра­да, раз­во­див­ший­ся, меж­ду про­чим, и в Аскре (В. В. ).

Труды и дни

Микропересказ: Нравоучительная поэма, полная наставлений, связанных с земледелием, мореходством и семейной жизнью.

«Труды и дни» - поэма, состоящая из 828 стихов, разделяется на две самостоятельные части, обращённые к брату поэта, Персу, и написанные в разное время. Первая часть вмещает стихи от 11 до 382. Поводом для её сочинения послужило то обстоятельство, что Перс, промотав своё наследство вместе с той частью, которую он, при помощи неправедных судей, отнял у своего брата, стал грозить Гесиоду новой тяжбой.

До 382 стиха поэма состоит из экономических наставлений и разного рода изречений. Только часть их относится к Персу, остальные имеют более общий характер и связаны между собою слабо. Даже если они и принадлежат перу Гесиода, мы должны считать их просто вставками, к делу не относящимися.

С 383 стиха начинается новая поэма, собственно «Труды и дни», сочинённая, по всей вероятности, в Навпакте. Перс разыскал своего брата, удалившегося с родины, и просит у него помощи; но Гесиод, вместо материальной поддержки, даёт ему в этой поэме советы относительно сельского хозяйства и домоводства, указывая ему путь к честному приобретению состояния.

Говоря в «Трудах и днях» о земледелии, Гесиод представляет времена года с описанием тех земледельческих работ, которые свойственны каждому из них; затем даёт некоторые наставления касательно мореходства, так как беотийский земледелец осенью, по окончании полевых работ, сам нагружал свою жатву на корабли и вёл торговлю с соседями. К концу поэмы снова идёт ряд отдельных правил и изречений разного рода, к делу не относящихся. Последнюю часть поэмы, в которой говорится о днях месяца, удобных для того или другого занятия, по-видимому, следует считать за самостоятельную поэму, хотя Гесиод мог быть автором и этого отрывка.

Всё произведение, известное под именем «Трудов и дней», было составлено впоследствии из двух, первоначально независимых одна от другой поэм Гесиода, и заключает в себе много отрывочных сентенций и изречений, которые взяты, может быть, и из гесиодовских поэм, но здесь только нарушают ход изложения. Обе поэмы, каждая отдельно, изложены довольно последовательно. Как произведения дидактические, обе эти части «Трудов и дней» отличаются краткостью, и даже мифические сказания и басни, приводимые для пояснения главной мысли, изложены, сравнительно с гомеровской поэзией, весьма сжато.

Тон «Трудов и дней» отличается сухостью и трезвостью взгляда; но в некоторых местах, там, где Гесиод говорит о власти богов, о непоколебимом порядке и вечном нравственном законе, он возвышается до торжественности, и речь его звучит подобно словам жреца, предсказывающего будущее. Хотя «Труды и дни» имеют мало художественных достоинств, так как отдельные части этой поэмы связаны между собою слабо и без особого искусства, однако, благодаря своему нравственному содержанию, она высоко ценилась древними, которые пользовались ею для воспитательных целей.

Гесиод начинает «Труды и дни» хвалою Зевсу, волею своею унижающему гордых и возвышающему смиренных. Сделав это вступление, Гесиод обращается к своему брату, Персу, и говорит ему, что состязания делятся на дурные и хорошие. Дурное состязание - судебная тяжба; хорошее - соревнование в земледелии и ремёслах. Пусть Перс уклоняется от дурных состязаний, не подкупает судей, чтобы во второй раз отнять у Гесиода его собственность, и находит для себя выгоду честным трудом.

Зевс постановил, что жизнь человека обречена на труд и бедствия. Когда Прометей тайно принёс с неба огонь для облегчения жизни людям, Зевс послал к людям Пандору с ящиком, полным всяческих бедствий. С той поры владычествуют на земле нужда и страдание. Особенно сильно стало владычество страданий в пятом, железном веке, когда к физическим бедствиям присоединились пороки, неверие, несправедливость.

По мнению автора «Трудов и дней», цари уподобились ястребу, терзающему соловья, и на жалобы его отвечающему: «Я сильнее тебя». Но только то государство пользуется спокойствием и благоденствует, в котором справедливо относятся и к гражданину, и к пришельцу. На ту страну, где сильные беззаконники, подкупленные подарками и судящие неправо, Зевс посылает мор и голод; народ её гибнет, женщины не рождают детей, война опустошает её, и корабли её тонут. Сонмы бессмертных существ, святых служителей Зевса, скрытых мглою, невидимые, обозревают землю, наблюдают дела людей - справедливы они или беззаконны. За грехи царей, утверждается в «Трудах и днях», страдает народ. По праву сильного поступают звери; а человеку Зевс дал справедливость, величайшее из всех благ.

Легко ты можешь, Перс, приобретать трудами дурное, потому что путь к нему недалёк, оно подле тебя.

Боги постановили, что хорошие качества приобретаются трудами, в поте лица. Длинен и крут путь, приводящий к добродетели, он идёт в гору, но когда ты взойдёшь на высоту, будет тебе легко и хорошо. Труд приятен богам, и нет стыда в нём. Только то, что приобретено честным трудом, идёт на пользу, только оно прочно. Остерегайся согрешать против отца и брата, против сирот и слабых. Служи богам, приноси им жертвы чистыми руками и с чистым сердцем. Дорожи друзьями и соседями, советует Гесиод, расположение их полезно. Приглашай их на обеды, давай им подарки щедрее полученных от них. Не поддавайся обольщениям любимой жены - кто доверяет жене, доверится и обманщикам. Имей наследников, чтоб они сохранили и увеличили твоё наследство, но не заводи слишком много детей.

Дальше у Гесиода идёт описание самих «трудов и дней». Он рассказывает брату, каким временам года соответствуют те или иные полевые труды, и как должно вести их, чтобы сельское хозяйство шло хорошо. Во-первых, надобно обзавестись домом, посудою, хорошими рабами без семей и чад. Во-вторых, надо приобрести ручную мельницу, ступу и два плуга из сухого дубового или вязового дерева, срубленного осенью. Пахарем должен быть раб средних лет, крепкого здоровья и солидного характера. Перед работою надобно давать ему на завтрак восемь ломтей хлеба. В плуг должно запрягать двух девятилетних волов.

Гесиод считает, что самая лучшая пора для посева - когда Плеяды перестают восходить и скрываются на сорок ночей: воздух тогда свеж, а земля размягчена дождями. За сеятелем должен идти мальчик с мотыгою и прикрывать зёрна землёю, чтобы птицы не выклевали их. Надобно молиться божествам земли, чтобы выросло священное зерно Деметры.

Когда будешь вести полевые работы, как должно, то будешь ты радостно видеть обильные запасы в твоём доме, не будешь завидовать другим; напротив, другие будут просить у тебя помощи.

Но если сеять хлеб во время зимнего солнцестояния, жатва будет так мала, что весь хлеб нивы принесёшь домой в корзине. Впрочем, не все годы одинаковы. Тот, кто запоздал с посевом, ещё может поправить дело: он должен дождаться, когда в возрождающейся зелени дуба начнёт куковать кукушка, и Зевс даст три дождя. Хороший поселянин пользуется и зимним временем. Он быстро проходит мимо тёплой сельской гостиницы: кто засиживается в гостиницах, тот беднеет.

Автор «Трудов и дней» полагает, что хороший хозяин должен заблаговременно позаботиться о том, чтобы рабы выстроили себе хижины для защиты от зимнего холода, когда северный ветер волнует море, валит в горах дубы и ели на мёрзлую землю. Дрожа, прячутся тогда животные, холодно и тем, у которых длинная шерсть. Даже старика мороз заставляет бежать. Нежная девушка любит тогда сидеть дома с матерью.

Гесиод советует брату надеть длинную шерстяную одежду, обуться в сандалии из толстой воловьей кожи на меху, надеть на плечи плащ из шкурок козлят, сшитых воловьими жилами, накрыть голову войлочной шапкой, чтобы не мёрзли уши, когда утром дует холодный северный ветер, и стелется по полям туман. Дни тогда короткие, ночи длинные, людям и скоту довольно половины той пищи, какая нужна с наступлением весны. Когда придёт шестидесятый день после зимнего солнцестояния, подрезай виноградные лозы: это должно быть сделано до возвращения ласточек. А когда пчела, боясь Плеяд, станет прятаться между листьев, точи серп для жатвы, буди рабов на рассвете: в эту пору надо торопиться с трудами, чтоб успеть убрать хлеб.

Утро - третья часть дня. Чтобы скорее кончить работу, надобно трудиться с раннего утра. Когда расцветёт репейник, начнёт в траве стрекотать стрекоза, и с восхождением Сириуса наступит пора томительного зноя, надобно уходить под тень скал и в прохладе подкрепляться смешанным с чистою родниковою водою красным вином, хлебом, козьим молоком и мясом, говядиной.

Когда засияет Орион, вели рабам молотить и веять хлеб на хорошо утоптанном току и собирать провеянный хлеб в сосуды. Когда хлеб собран в дом, надо завести зубастых собак и кормить их, чтобы они охраняли запасы от воров. Теперь можно дать отдых рабам и не запрягать волов, пока не станут высоко подниматься Орион и Сириус. Тогда наступает сбор винограда. Собрав дары Диониса, радующие сердце, продержи их десять дней на солнце и пять в тени, а затем выжимай их сок и сливай его в сосуды. С наступлением осенних дождей Гесиод советует сложить в доме дерево для плуга и других орудий.

Так излагаются в «Трудах и днях» правила земледелия. Мореходам тоже следует замечать времена года. Когда Плеяды, испугавшись Ориона, уходят в море, и начинают бушевать ветры, вытащи корабль из опасного волнения на берег и подложи под его бока камни. Надобно вычерпать из него воду, чтобы дерево не гнило. Все снасти должно перенести в дом.

Через пятьдесят дней после солнцестояния, когда лето приближается к концу, небо становится ясно, море спокойно и благоприятно плаванию. Тогда пора снарядить корабль и, стащив его в воду, заботливо укладывать в него груз и вверяться ветрам. Но спеши вернуться до начала зимних бурь и осеннего ненастья.

Весною, когда начинают распускаться листья на смоковнице, море тоже удобно для плавания. Но мореходство, убеждён Гесиод, всегда соединено с опасностями - лучше заниматься земледелием, ужасна смерть в волнах. Прибыль для человека дороже жизни, иначе не пускался бы он в бурное море. Не вверяй своего состояния кораблю, большую часть его оставляй дома. Соблюдай во всём умеренность.

После наставлений относительно земледелия и мореходства Гесиод возвращается к домашнему быту, рассуждения о котором были прерваны этим длинным трактатом.

Когда ты достигнешь зрелого возраста, будешь иметь лет тридцать, то женись: много ранее или много позже того, не следует жениться.

Гесиод считает, что в жёны следует брать девушку честного поведения. Он советует брату выбирать жену из соседних семейств: выбирай такую девушку, которой идёт пятый год девической зрелости. Добродетельная жена - драгоценное сокровище. От дурной, расточительной жены, утверждается в «Трудах и днях», преждевременно седеют волоса мужа.

Будь верен другу и прямодушен с ним, не оскорбляй его. Когда он, поссорившись с тобою, захочет восстановить дружбу, примирись. Будь разумно гостеприимен. Не злословь, не попрекай никого бедностью. Не уклоняйся от общественных пирушек: на них больше веселья и меньше расходов, чем при домашних угощениях.

За этим следуют правила относительно всяческих дел обыденной жизни. Тут есть правила о том, как сожительствовать с женою, молиться, переходить речки вброд, купаться. Эти наставления показывают, что суеверная заботливость о соблюдении религиозной формалистики была не чужда эллинскому народу, а в его понятиях об угождении божеству было много грубого. Эллины придавали очень большое религиозное значение мелким обрядам. Правила, излагаемые Гесиодом в «Трудах и днях», напоминают восточные заповеди очищения.

Последний раздел «Трудов и дней» наполнен суеверными наставлениями о том, какие дни счастливые и несчастливые для тех или других дел. Счёт счастливых и несчастливых дней идёт по лунному месяцу, и кажется, что их суеверное значение во времена Гесиода было связано с характером богослужебных обрядов, какие совершались в те дни.

Ἔργα καὶ Ἡμέραι

Гесиод, VIII-VII вв. до н.э.
пер. Вересаев В. В.

Для удобства читателей приводим примерное членение поэмы (по порядковым номерам стихов):

1-8. Обращение к Музам.

9-39. Призыв к Персу и выделение двух Эрид, из которых Перс выбрал худшую.

40-46. Переход к мифу о Прометее и Пандоре.

47-105. Миф о Пандоре, объясняющий трудности жизни.

106-201. Миф о смене веков, объясняющий ухудшение человеческого рода.

202-212. Переход к виновникам неправедного суда - «царям-дароядцам». Басня в назидание им.

213-224. Отступление: обращение к Персу; необходимость следовать Правде.

225-247. Притча о двух городах: праведном и неправедном, обращенная к царям.

248-273. Следует помнить, что Справедливость (Дика) следит за поведением людей и сообщает о нарушении ее заповедей Зевсу.

274-292. Новое обращение к Персу; призыв избрать верную дорогу.

293-341. Важность здравого размышления, честного труда и справедливого обогащения.

342-380. Наставления для повседневной жизни.

381-382. Только здесь начинается раздел «трудов», то есть свод наставлений по временам года, способствующих благосостоянию.

383-404. Практическим предписаниям предшествует еще одно назидание.

405-413. Необходимые условия для разумного хозяйствования.

414-457. Подготовка к пахоте и озимому севу.

458-492. Вспашка земли.

493-563. Зима. Меры предосторожности от холода и болезней.

564-570. Наступление весны.

571-581. Жатва.

582-596. Летний отдых.

597-608. Жатва.

609-616. Сбор винограда и заключительный стих.

618-694. Мореплавание: наставления и предостережения.

695-705. Выбор жены.

706-764. Житейские советы. Суеверия.

765-828. Перечень дней, удобных и нежелательных для исполнения разных дел.

Вас, пиерийские Музы , дающие песнями славу,
Я призываю, - воспойте родителя вашего Зевса!
Слава ль кого посетит, неизвестность ли, честь иль бесчестье -
Все происходит по воле великого Зевса-владыки.
Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть,
Счастье отнять у счастливца, безвестного вдруг возвеличить,
Выпрямить сгорбленный стан или спину надменному сгорбить -
Очень легко громовержцу Крониду, живущему в вышних.
Глазом и ухом внимай мне, во всем соблюдай справедливость,
Я же, о Перс, говорить тебе чистую правду желаю.
Знай же, что две существуют различных Эриды на свете,
А не одна лишь всего. С одобреньем отнесся б разумный
К первой. Другая достойна упреков. И духом различны:
Эта - свирепые войны и злую вражду вызывает,
Грозная. Люди не любят ее. Лишь по воле бессмертных
Чтут они против желанья тяжелую эту Эриду.
Первая раньше второй рождена многосумрачной Ночью;
Между корнями земли поместил ее кормчий всевышний,
Зевс, в эфире живущий, и более сделал полезной:
Эта способна понудить к труду и ленивого даже;
Видит ленивец, что рядом другой близ него богатеет,
Станет и сам торопиться с посадками, с севом, с устройством
Дома. Сосед соревнует соседу, который к богатству
Сердцем стремится. Вот эта Эрида для смертных полезна.
Зависть питает гончар к гончару и к плотнику плотник;
Нищему нищий, певцу же певец соревнуют усердно.
Перс! Глубоко себе в душу вложи, что тебе говорю я:
Не поддавайся Эриде злорадной, душою от дела
Не отвращайся, беги словопрений судебных и тяжеб.
Некогда времени тратить на всякие тяжбы и речи
Тем, у кого невелики в дому годовые запасы
Вызревших зерен Деметры, землей посылаемых людям.
Пусть, кто этим богат, затевает раздоры и тяжбы
Из-за чужого достатка. Тебе же совсем не пристало б
Сызнова так поступать; но давай-ка рассудим сейчас же
Спор наш с тобою по правде, чтоб было приятно Крониду.
Мы уж участок с тобой поделили, но много другого,
Силой забравши, унес ты и славишь царей-дароядцев,
Спор наш с тобою вполне, как желалось тебе, рассудивших.
Дурни не знают, что больше бывает, чем все, половина,
Что на великую пользу идут асфодели и мальва .
Скрыли великие боги от смертных источники пищи:
Иначе каждый легко бы в течение дня наработал
Столько, что целый бы год, не трудяся, имел пропитанье.
Тотчас в дыму очага он повесил бы руль корабельный,
Стала б ненужной работа волов и выносливых мулов.
Но далеко Громовержец источники пищи запрятал,
В гневе на то, что его обманул Прометей хитроумный .
Этого ради жестокой заботой людей поразил он:
Спрятал огонь. Но опять благороднейший сын Иапета
Выкрал его для людей у всемудрого Зевса-Кронида,
В нарфекс порожний запрятав от Зевса, метателя молний.
В гневе к нему обратился Кронид, облаков собиратель:
"Сын Иапета, меж всеми искуснейший в замыслах хитрых!
Рад ты, что выкрал огонь и мой разум обманом опутал
На величайшее горе себе и людским поколеньям!
Им за огонь ниспошлю я беду. И душой веселиться
Станут они на нее и возлюбят, что гибель несет им".
Так говоря, засмеялся родитель бессмертных и смертных.
Славному отдал приказ он Гефесту как можно скорее
Землю с водою смешать, человеческий голос и силу
Внутрь заложить и обличье прелестное девы прекрасной,
Схожее с вечной богиней, придать изваянью. Афине
Он приказал обучить ее ткать превосходные ткани,
А золотой Афродите - обвеять ей голову дивной
Прелестью, мучащей страстью, грызущею члены заботой.
Аргоубийце ж Гермесу , вожатаю, разум собачий
Внутрь ей вложить приказал и двуличную, лживую душу.
Так он сказал. И Кронида-владыки послушались боги.
Зевсов приказ исполняя, подобие девы стыдливой
Тотчас слепил из земли знаменитый Хромец обеногий.
Пояс надела, оправив одежды, богиня Афина.
Девы-Хариты с царицей Пейфо золотым ожерельем
Нежную шею обвили. Прекрасноволосые Оры
Пышные кудри цветами весенними ей увенчали.
Все украшенья на теле оправила дева Афина.
Аргоубийца ж, вожатай, вложил после этого в грудь ей
Льстивые речи, обманы и лживую, хитрую душу.
Женщину эту глашатай бессмертных Пандорою назвал,
Ибо из вечных богов, населяющих домы Олимпа,
Каждый свой дар приложил, хлебоядным мужам на погибель.
Хитрый, губительный замысел тот приводя в исполненье,
Славному Аргоубийце, бессмертных гонцу, свой подарок
К Эпиметею родитель велел отвести. И не вспомнил
Эпиметей, как ему Прометей говорил, чтобы дара
От олимпийского Зевса не брать никогда, но обратно
Тотчас его отправлять, чтобы людям беды не случилось.
Принял он дар и тогда лишь, как зло получил, догадался.
В прежнее время людей племена на земле обитали,
Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы,
Ни вредоносных болезней, погибель несущих для смертных.
Снявши великую крышку с сосуда, их все распустила
Женщина эта и беды лихие наслала на смертных.
Только Надежда одна в середине за краем сосуда
В крепком осталась своем обиталище - вместе с другими
Не улетела наружу: успела захлопнуть Пандора
Крышку сосуда по воле эгидодержавного Зевса.
Тысячи ж бед улетевших меж нами блуждают повсюду,
Ибо исполнена ими земля, исполнено море.
К людям болезни, которые днем, а которые ночью,
Горе неся и страданья, по собственной воле приходят
В полном молчании: не дал им голоса Зевс-промыслитель.
Замыслов Зевса, как видишь, избегнуть никак невозможно.
Если желаешь, тебе расскажу хорошо и разумно
Повесть другую теперь. И запомни ее хорошенько.
Создали прежде всего поколенье людей золотое
Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских,
Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба.
Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,
Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость
К ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильны
Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили.
А умирали, как будто объятые сном. Недостаток
Был им ни в чем не известен. Большой урожай и обильный
Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,
Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства.
[Стад обладатели многих, любезные сердцу блаженных.]
После того, как земля поколение это покрыла,
В благостных демонов все превратились они наземельных
Волей великого Зевса: людей на земле охраняют,
[Зорко на правые наши дела и неправые смотрят .
Тьмою туманной одевшись, обходят всю землю, давая]
Людям богатство. Такая им царская почесть досталась.
После того поколенье другое, уж много похуже,
Из серебра сотворили великие боги Олимпа.
Было не схоже оно с золотым ни обличьем, ни мыслью.
Сотню годов возрастал человек неразумным ребенком,
Дома близ матери доброй забавами детскими тешась.
А наконец, возмужавши и зрелости полной достигнув,
Жили лишь малое время, на беды себя обрекая
Собственной глупостью: ибо от гордости дикой не в силах
Были они воздержаться, бессмертным служить не желали,
Не приносили и жертв на святых алтарях олимпийцам,
Как по обычаю людям положено. Их под землею
Зевс-громовержец сокрыл, негодуя, что почестей люди
Не воздавали блаженным богам, на Олимпе живущим.

Дали им люди названье подземных смертных блаженных,
Хоть и на месте втором, но в почете у смертных и эти.
Третье родитель Кронид поколенье людей говорящих
Медное создал, ни в чем с поколеньем не схожее с прежним.
С копьями. Были те люди могучи и страшны. Любили
Грозное дело Арея, насильщину. Хлеба не ели.
Крепче железа был дух их могучий. Никто приближаться
К ним не решался: великою силой они обладали,
И необорные руки росли на плечах многомощных.
Были из меди доспехи у них и из меди жилища,
Медью работы свершали: никто о железе не ведал.
Сила ужасная собственных рук принесла им погибель.
Все низошли безыменно; и, как ни страшны они были,
Черная смерть их взяла и лишила сияния солнца.
После того, как земля поколенье и это покрыла,
Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион
На многодарной земле, справедливее прежних и лучше -
Славных героев божественный род. Называют их люди
Полубогами: они на земле обитали пред нами.
Грозная их погубила война и ужасная битва.
В Кадмовой области славной одни свою жизнь положили,
Из-за Эдиповых стад подвизаясь у Фив семивратных;
В Трое другие погибли , на черных судах переплывши
Ради прекрасноволосой Елены чрез бездны морские.
Многих в кровавых боях исполнение смерти покрыло;
Прочих к границам земли перенес громовержец Кронион,
Дав пропитание им и жилища отдельно от смертных.
Сердцем ни дум, ни заботы не зная, они безмятежно
Близ океанских пучин острова населяют блаженных.
Трижды в году хлебодарная почва героям счастливым
Сладостью равные меду плоды в изобилье приносит.
Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им.
[Все же ко всем этим бедам примешаны будут и блага.
Зевс поколенье людей говорящих погубит и это
После того, как на свет они станут рождаться седыми.]
Дети - с отцами, с детьми - их отцы сговориться не смогут.
Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю - хозяин,
Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то.
Старых родителей скоро совсем почитать перестанут;
Будут их яро и зло поносить нечестивые дети
Тяжкою бранью, не зная возмездья богов; не захочет
Больше никто доставлять пропитанья родителям старым.
Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью.
И не возбудит ни в ком уваженья ни клятвохранитель,
Ни справедливый, ни добрый. Скорей наглецу и злодею
Станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право.
Стыд пропадет. Человеку хорошему люди худые
Лживыми станут вредить показаньями, ложно кляняся.
Следом за каждым из смертных бессчастных пойдет неотвязно
Зависть злорадная и злоязычная, с ликом ужасным.
Скорбно с широкодорожной земли на Олимп многоглавый,
Крепко плащом белоснежным закутав прекрасное тело,
К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных,
Совесть и Стыд . Лишь одни жесточайшие, тяжкие беды
Людям останутся в жизни. От зла избавленья не будет.
Басню теперь расскажу я царям, как они ни разумны.
Вот что однажды сказал соловью пестрогласному ястреб,
Когти вонзивши в него и неся его в тучах высоких.
Жалко пищал соловей, пронзенный кривыми когтями,
Тот же властительно с речью такою к нему обратился:
"Что ты, несчастный, пищишь? Ведь намного тебя я сильнее!
Как ты ни пой, а тебя унесу я куда мне угодно,
И пообедать могу я тобой, и пустить на свободу.
Разума тот не имеет, кто мериться хочет с сильнейшим:
Не победит он его - к униженью лишь горе прибавит!"
Вот что стремительный ястреб сказал, длиннокрылая птица.
Слушайся голоса правды, о Перс, и гордости бойся!
Гибельна гордость для малых людей. Да и тем, кто повыше,
С нею прожить нелегко; тяжело она ляжет на плечи,
Только лишь горе случится. Другая дорога надежней:
Праведен будь! Под конец посрамит гордеца непременно
Праведный. Поздно, уже пострадав, узнаёт это глупый.
Ибо тотчас за неправым решением Орк поспешает.
Правды же путь неизменен, куда бы ее ни старались
Неправосудьем своим своротить дароядные люди.
С плачем вослед им обходит она города и жилища,
Мраком туманным одевшись, и беды на тех посылает,
Кто ее гонит и суд над людьми сотворяет неправый.
Там же, где суд справедливый находят и житель туземный,
И чужестранец, где правды никто никогда не преступит,
Там государство цветет, и в нем процветают народы;
Мир, воспитанью способствуя юношей, царствует в крае;
Войн им свирепых не шлет никогда Громовержец-владыка,
И никогда правосудных людей ни несчастье, ни голод
Не посещают. В пирах потребляют они, что добудут:
Пищу обильную почва приносит им; горные дубы
Желуди с веток дают и пчелиные соты из дупел.
Еле их овцы бредут, отягченные шерстью густою,
Жены детей им рожают, наружностью схожих с отцами.
Всякие блага у них в изобилье. И в море пускаться
Нужды им нет: получают плоды они с нив хлебодарных.
Кто же в надменности злой и в делах нечестивых коснеет,
Тем воздает по заслугам владыка Кронид дальнозоркий.
Целому городу часто в ответе бывать приходилось
За человека, который грешит и творит беззаконье.
Беды великие сводит им с неба владыка Кронион:
Голод совместно с чумой. Исчезают со света народы.
Женщины больше детей не рожают, и гибнут дома их
Предначертаньем владыки богов, олимпийского Зевса.
Или же губит у них он обильное войско, иль рушит
Стены у города, либо им в море суда потопляет.
Сами, цари, поразмыслите вы о возмездии этом.
Близко, повсюду меж нас, пребывают бессмертные боги
И наблюдают за теми людьми, кто своим кривосудьем,
Кару презревши богов, разоренье друг другу приносит.
Посланы Зевсом на землю-кормилицу три мириады
Стражей бессмертных. Людей земнородных они охраняют,
Правых и злых человеческих дел соглядатаи, бродят
По миру всюду они, облеченные мглою туманной.
Есть еще дева великая Дике, рожденная Зевсом,
Славная, чтимая всеми богами, жильцами Олимпа.
Если неправым деяньем ее оскорбят и обидят,
Подле родителя-Зевса немедля садится богиня
И о неправде людской сообщает ему. И страдает
Целый народ за нечестье царей, злоумышленно правду
Неправосудьем своим от прямого пути отклонивших.
И берегитесь, цари-дароядцы, чтоб так не случилось!
Правду блюдите в решеньях и думать забудьте о кривде.
Зло на себя замышляет, кто зло на другого замыслил.
Злее всего от дурного совета советчик страдает.
Зевсово око все видит и всякую вещь примечает;
Хочет владыка, глядит, - и от взоров не скроется зорких,
Как правосудье блюдется внутри государства любого.
Нынче ж и сам справедливым я быть меж людей не желал бы,
Да заказал бы и сыну; ну, как же тут быть справедливым,
Если чем кто неправее, тем легче управу находит?
Верю, однако, что Зевс не всегда же терпеть это будет.
Перс! Хорошенько запомни душою внимательной вот что:
Слушайся голоса правды и думать забудь о насилье.
Ибо такой для людей установлен закон Громовержцем:
Звери, крылатые птицы и рыбы, пощады не зная,
Пусть поедают друг друга: сердца их не ведают правды.
Людям же правду Кронид даровал - высочайшее благо.
Если кто, истину зная, правдиво дает показанья,
Счастье тому посылает Кронион широкоглядящий.
Кто ж в показаньях с намереньем лжет и неправо клянется,
Тот, справедливость разя, самого себя ранит жестоко.
Жалким, ничтожным у мужа такого бывает потомство;
А доброклятвенный муж и потомков оставит хороших.
С доброю целью тебе говорю я, о Перс безрассудный!
Зла натворить сколько хочешь - весьма немудреное дело.
Путь не тяжелый ко злу, обитает оно недалеко.
Но добродетель от нас отделили бессмертные боги
Тягостным потом: крута, высока и длинна к ней дорога,
И трудновата вначале. Но если достигнешь вершины,
Легкой и ровною станет дорога, тяжелая прежде.
Тот - наилучший меж всеми, кто всякое дело способен
Сам обсудить и заране предвидит, что выйдет из дела.
Чести достоин и тот, кто хорошим советам внимает.
Кто же не смыслит и сам ничего и чужого совета
К сердцу не хочет принять, - совсем человек бесполезный.
Помни всегда о завете моем и усердно работай,
Перс, о потомок богов , чтобы голод тебя ненавидел,
Чтобы Деметра в прекрасном венке неизменно любила
И наполняла амбары тебе всевозможным припасом.
Голод, тебе говорю я, всегдашний товарищ ленивца.
Боги и люди по праву на тех негодуют, кто праздно
Жизнь проживает, подобно безжальному трутню, который,
Сам не трудяся, работой питается пчел хлопотливых.
Так полюби же дела свои вовремя делать и с рвеньем -
Будут ломиться тогда у тебя от запасов амбары.
Труд человеку стада добывает и всякий достаток,
Если трудиться ты любишь, то будешь гораздо милее
Вечным богам, как и людям: бездельники всякому мерзки.
Нет никакого позора в работе: позорно безделье,
Если ты трудишься, скоро богатым, на зависть ленивцам,
Станешь. А вслед за богатством идут добродетель с почетом.
Хочешь бывалое счастье вернуть, так уж лучше работай,
Сердцем к чужому добру перестань безрассудно тянуться
И, как советую я, о своем пропитанье подумай.
Стыд нехороший повсюду сопутствует бедному мужу,
Стыд, от которого людям так много вреда, но и пользы.
Стыд - удел бедняка, а взоры богатого смелы.
Лучше добром богоданным владеть, чем захваченным силой.
Если богатство великое кто иль насильем добудет,
Или разбойным своим языком - как бывает нередко
С теми людьми, у которых стремлением жадным к корысти
Ум отуманен и вытеснен стыд из сердца бесстыдством, -
Боги легко человека такого унизят, разрушат
Дом, - и лишь краткое время он тешиться будет богатством.
То же случится и с тем, кто обидит просящих защиты
Иль чужестранцев , кто к брату на ложе взойдет, чтобы тайно
Совокупиться с женою его, - что весьма непристойно!
Кто легкомысленно против сирот погрешит малолетних,
Кто нехорошею бранью отца своего обругает,
Старца, на грустном пороге стоящего старости тяжкой.
Истинно, вызовет гнев самого он Кронида, и кара
Тяжкая рано иль поздно постигнет его за нечестье!
Этого ты избегай безрассудной своею душою.
Жертвы бессмертным богам приноси сообразно достатку,
Свято и чисто, сжигай перед ними блестящие бедра .
Кроме того, возлиянья богам совершай и куренья,
Спать ли идешь, появленье ль священного света встречаешь,
Чтобы к тебе относились они с благосклонной душою,
Чтоб покупал ты участки других, а не твой бы - другие.
Друга зови на пирушку, врага обходи приглашеньем.
Тех, кто с тобою живет по соседству, зови непременно:
Если несчастье случится, - когда еще пояс подвяжет
Свойственник твой! А сосед и без пояса явится тотчас.
Истая язва - сосед нехороший; хороший - находка.
В жизни хороший сосед приятнее почестей всяких.
Если бы не был сосед твой дурен, то и бык не погиб бы.
Точно отмерив, бери у соседа взаймы: отдавая,
Меряй такою же мерой, а можешь, - так даже и больше,
Чтобы наверно и впредь получить, коль нужда приключится.
Выгод нечистых беги: нечистая выгода - гибель.
Тех, кто любит, - люби; если кто нападет, - защищайся.
Только дающим давай; ничего не давай недающим.
Всякий дающему даст, недающему всякий откажет.
Дать - хорошо; но насильно берущего смерть ожидает.
Тот, кто охотно дает, если даже дает он и много,
Чувствует радость, давая, и сердцем своим веселится.
Если же кто своевольно берет, повинуясь бесстыдству, -
Пусть и немного он взял, - но печалит нам милое сердце.
Если и малое даже прикладывать к малому будешь,
Скоро большим оно станет; прикладывай только почаще.
Жгучего голода тот избежит, кто копить приучился.
Если что заперто дома, об этом заботы немного.
Дома полезнее быть, оставаться снаружи опасно.
Брать - хорошо из того, что имеешь. Но гибель для духа
Рваться к тому, чего нет. Хорошенько подумай об этом.
Пей себе вволю, когда начата иль кончается бочка,
Будь на середке умерен; у дна же смешна бережливость.
Другу всегда обеспечена будь договорная плата.
С братом и с тем, как бы в шутку, дела при свидетелях делай.
Как подозрительность, так и доверчивость гибель приносит.
Женщин беги вертихвосток, манящих речей их не слушай.
Ум тебе женщина вскружит и живо амбары очистит.
Верит поистине вору ночному, кто женщине верит!
Единородным да будет твой сын. Тогда сохранится
В целости отческий дом и умножится всяким богатством.
Пусть он умрет стариком - и опять одного лишь оставит.
Впрочем, Крониду легко осчастливить богатством и многих:
Больше о многих заботы, однако и выгоды больше.
Если к богатству в груди твоей сердце стремится, то делай,
Как говорю я, свершая работу одну за другою.
Лишь на востоке начнут всходить Атлантиды-Плеяды ,
Жать поспешай; а начнут заходить - за посев принимайся.
На сорок дней и ночей совершенно скрываются с неба
Звезды-Плеяды, потом же становятся видными глазу
Снова в то время, как люди железо точить начинают,
Всюду таков на равнинах закон: и для тех, кто у моря
Близко живет, и для тех, кто в ущелистых горных долинах,
От многошумного моря седого вдали, населяет
Тучные земли. Но сеешь ли ты, или жнешь, или пашешь -
Голым работай всегда! Только так приведешь к окончанью
Вовремя всякое дело Деметры. И вовремя будет
Все у тебя возрастать. Недостатка ни в чем не узнаешь
И по чужим безуспешно домам побираться не будешь.
Так ведь ко мне ты теперь и пришел. Но тебе ничего я
Больше не дам, не отмерю: работай, о Перс безрассудный!
Вечным законом бессмертных положено людям работать.
Иначе вместе с детьми и женою, в стыде и печали,
По равнодушным соседям придется тебе побираться.
Разика два или три подадут вам, но если наскучишь,
То ничего не добьешься, напрасно лишь речи потратишь.
Пастбище слов твоих будет без пользы. Подумай-ка лучше,
Как расплатиться с долгами и с голодом больше не знаться.
В первую очередь - дом и вол работящий для пашни,
Женщина, чтобы волов подгонять: не жена - покупная!
Все же орудия в доме да будут в исправности полной,
Чтоб не просить у другого; откажет он, - как обернешься?
Нужное время уйдет, и получится в деле заминка.
И не откладывай дела до завтрава, до послезавтра:
Пусты амбары у тех, кто работать ленится и вечно
Дело откладывать любит: богатство дается стараньем.
Мешкотный борется с бедами всю свою жизнь непрерывно.
В позднюю осень, когда ослабляет палящее солнце
Жгучий свой зной потогонный, и льется на землю дождями
Зевс многомощный, и снова становится тело людское
Быстрым и легким, - недолго тогда при сиянии солнца
Над головами рожденных для смерти людей совершает
Сириус путь свой, но больше является на небе ночью.
Леса, который теперь ты подрубишь, червяк не источит.
Сыплются листья с деревьев, побеги свой рост прекращают.
Самое время готовить из дерева нужные вещи.
Срезывай ступку длиной в три стопы, а пестик - в три локтя;
Ось - длиною в семь стоп, всего это будет удобней;
Если жив восемь, то выйдет еще из куска колотушка .
Режь косяки по три пяди к колесам в десять ладоней.
Режь и побольше суков искривленных из падуба ; всюду
В поле ищи и в горах и, нашедши, домой относи их:
Нет превосходнее скрепы для плуга, чем скрепа такая,
Если рабочий Афины , к рассохе кривую ту скрепу
Прочно приладив, гвоздями прибьет ее к плужному дышлу.
Два снаряди себе плуга, чтоб были всегда под рукою, -
Цельный один, а другой составной; так удобнее будет:
Если сломаешь один, остается другой наготове.
Дышло из вяза иль лавра готовь, - не точат их черви;
Скрепу из падуба делай, рассоху - из дуба. Быков же
Девятилетних себе покупай ты, вполне возмужалых:
Сила таких немала, и всего они лучше в работе.
Драться друг с другом не станут они в борозде, не сломают
Плуга тебе, и в работе твоей перерыва не будет.
Сорокалетний за ними да следует крепкий работник,
Съевший к обеду четыре куска восьмидольного хлеба,
Чтобы работал усердно и борозду гнал бы прямую,
Вбок на приятелей глаз не косил бы, но душу в работу
Вкладывал. Лучше его никогда молодой не сумеет
Поля засеять, чтоб не было нужды в посеве вторичном.
Кто помоложе, тот больше на сверстников в сторону смотрит.
Строго следи, чтобы вовремя крик журавлиный услышать,
Из облаков с поднебесных высот ежегодно звучащий;
Знак он для сева дает, провозвестником служит дождливой
Зимней погоды и сердце кусает мужам безволовным.
Дома корми у себя в это время волов криворогих.
Слово нетрудно сказать: "Одолжи мне волов и телегу!"
Но и нетрудно отказом ответить: "Волы, брат, в работе!"
Самонадеянно скажет иной: "Сколочу-ка телегу!"
Но ведь в телеге-то сотня частей! Иль не знает он, дурень?
Их бы вот загодя он на дому у себя заготовил!
Только что время для смертных придет приниматься за вспашку,
Ревностно все за работу берись - батраки и хозяин.
Влажная ль почва, сухая ль - паши, передышки не зная,
С ранней вставая зарею, чтоб пышная выросла нива.
Вспашешь весною, а летом вздвоишь - и обманут не будешь.
Передвоив, засевай, пока еще борозды рыхлы.
Пар вздвоенный детей от беды защитит и утешит.
Жарко подземному Зевсу молись и Деметре пречистой,
Чтоб полновесными вышли священные зерна Деметры.
В самом начале посева молись им, как только, за ручку
Плужную взявшись рукой, острием батога прикоснешься
К спинам волов, на ярмо налегающих. Сзади с мотыгой
Мальчик-невольник пускай затруднение птицам готовит,
Семя землей засыпая. Для смертных порядок и точность
В жизни полезней всего, а вреднее всего беспорядок.
Склонятся так до земли наливные колосья на ниве, -
Только бы добрый конец пожелал даровать Олимпиец!
От паутины очисти сосуды. И будешь, надеюсь,
Всею душой веселиться, припасы из них доставая.
В полном достатке до светлой весны доживешь, и не будет
Дела тебе до соседей, - в тебе они будут нуждаться.
Если священную почву засеешь при солновороте ,
Жать тебе сидя придется, помалу горстями хватая;
Пылью покрытый, не очень-то радуясь, свяжешь колосья
И понесешь их в корзине; никто на тебя и не взглянет.
Впрочем, изменчивы мысли у Зевса-эгидодержавца,
Людям, для смерти рожденным, в решенья его не проникнуть.
Если посеешься поздно, то вот что помочь тебе может:
В пору, когда куковать начинает кукушка в дубовой
Темной листве, услаждая людей на земле беспредельной,
К третьему дню пусть Кронид задождит и струится, доколе
В уровень станет с воловьим копытом, - не выше, не ниже.
Так и посеявший поздно сравняется с сеявшим рано.
Все это в сердце своем сбереги и следи хорошенько
За наступающей светлой весной, за дождливыми днями.
Не заходи ни в корчму, разогретую жарко, ни в кузню
Зимней порою, когда человеку работать мешает
Холод: прилежный работу найдет и теперь себе дома.
Бойся, чтоб бедность жестокой зимою тебя не настигла:
Будешь ты тискать рукой исхудалой опухшие ноги.
Часто лентяй, исполненья надежды пустой ожидая,
Впавши в нужду, на дела нехорошие сердцем склонялся.
Трудно тому бедняку, кто в корчмах заседает, надеждой
Тешится доброй, когда он и хлеба куска не имеет.
Предупреждай домочадцев, когда еще лето в разгаре:
"Помните, лето не вечно продлится, - готовьте запасы!"
Месяц очень плохой - ленеон , для скотины тяжелый.
Бойся его и жестоких морозов, которые почву
Твердою кроют корой под дыханием ветра Борея:
К нам он из Фракии дальней приходит, кормилицы коней,
Море глубоко взрывает, шумит по лесам и равнинам.
Много высоковетвистых дубов и раскидистых сосен
Он, налетев безудержно, бросает на тучную землю
В горных долинах. И стонет под ветром весь лес неиссчетный.
Дикие звери, хвосты между ног поджимая, трясутся -
Даже такие, что мехом одеты. Пронзительный ветер
Их продувает теперь, хоть и густокосматы их груди.
Даже сквозь шкуру быка пробирается он без задержки,
Коз длинношерстных насквозь продувает. И только не может
Стад он овечьих продуть, потому что пушисты их руна, -
Он, даже старцев бежать заставляющий силой своею.
Не продувает он также и девушки с кожею нежной;
Дома сидеть остается она подле матери милой,
Чуждая мыслей пока о делах многозлатной Киприды;
Тщательно нежное тело омывши и смазавши жирно
Маслом, во внутренней комнате спать она мирно ложится
В зимнюю пору, когда в своем доме холодном и темном
Грустно безкостый ютится и сам себе ногу кусает;
Солнце не светит ему и не кажет желанной добычи:
Ходит оно далеко-далеко, над страной и народом
Черных людей, и приходит к всеэллинам много позднее.
Все обитатели леса, без рог ли они иль с рогами,
Щелкая жалко зубами, скрываются в чащи лесные.
Всем одинаково душу тревожит им та же забота:
Как бы в лесистом ущелье каком иль скалистой пещере
Скрыться от холода. Выглядят люди тогда, как триногий
С сгорбленной круто спиной, с головою, к земле обращенной:
Бродят, подобно ему, избегая блестящего снега.
В эту бы пору советовал я, для укрытия тела,
Мягкий плащ надевать и хитон, до земли доходящий,
Вытканный густо уточною нитью по редкой основе,
В них одевайся, чтоб волосы кожи твоей не дрожали
И не стояли по телу торчмя, не ерошились зябко.
На ноги - обувь из кожи быка, что не сдох, а зарезан;
Впору тебе чтоб была и выстлана войлоком мягким.
Шкуры козлят первородных, лишь холод осенний наступит,
Сшей сухожильем бычачьим и на спину их и на плечи,
Если под дождь попадаешь, накидывай. Голову сверху
Войлочной шляпой искусной покрой, чтобы уши не мокли.
Холодны зори в то время, как наземь Борей упадает.
Зорями с звездного неба на землю туман благодатный
Сходит и нивам владельцев блаженных несет плодородье.
С рек, непрерывно текущих, набравши воды изобильно
И высоко от земли унесенный дыханием ветра,
То он вечерним дождем проливается, то улетает,
Если подует фракийский Борей, разгоняющий тучи.
Раньше тумана работу кончай и домой отправляйся,
Чтоб непроглядный туман тот, спустившись, тебя не окутал,
Не промочил бы одежды и влажным не сделал бы тела.
Этого ты избегай. Тяжелейший за целую зиму
Названный месяц; тяжел для людей он, тяжел для скотины.
Корму довольно волам половины теперь, человеку ж
Больше давай: тут поможет сама долгота благосклонной .
Строго за этим следи и до самого нового года
Ночи выравнивай с днями, пока не родит тебе снова
Общая матерь-земля пищевых всевозможных припасов.
Только лишь царственный Зевс шестьдесят после солноворота
Зимних отмеряет дней, как выходит с вечерней зарею
Из океанских священных течений Арктур светоносный
И в продолжение ночи все время сверкает на небе.
Следом за ним, с наступившей весною, является к людям
Ласточка-Пандионида с звенящею, громкою песнью;
Лозы подрезывать лучше всего до ее появленья.
В пору, когда, от Плеяд убегая, с земли на растенья
Станет всползать домоносец , не время окапывать лозы.
Нужно серпы навострять и рабочих будить спозаранку;
Долгого сна по утрам избегай и тенистых местечек
В жатву, когда иссыхает от солнца и морщится кожа.
Утром пораньше вставай и старайся домой поскорее
Весь урожай увезти, чтобы пищей себя обеспечить.
Добрую треть целодневной работы заря совершает.
Путь ускоряет заря, ускоряет и всякое дело.
Только забрезжит заря, - и выводит она на дорогу
Много людей и на многих волов ярмо налагает.
В пору, когда артишоки цветут и, на дереве сидя,
Быстро, размеренно льет из-под крыльев трескучих цикада
Звонкую песню свою средь томящего летнего зноя, -
Козы бывают жирнее всего, а вино всего лучше,
Жены всего похотливей, всего слабосильней мужчины:
Сириус сушит колени и головы им беспощадно,
Зноем тела опаляя. Теперь для себя отыщи ты
Место в тени под скалой и вином запасися библинским .
Сдобного хлеба к нему, молока от козы некормящей,
Мяса кусок от телушки, вскормленной лесною травою,
Иль первородных козлят, И винцо попивай беззаботно,
Сидя в прохладной тени и насытивши сердце едою,
Свежему ветру Зефиру навстречу лицо повернувши,
Глядя в прозрачный источник с бегущею вечно водою.
Часть лишь одну ты вина наливай, воды же три части.
Только начнет восходить Орионова сила, рабочим
Тотчас вели молотить священные зерна Деметры
На округленном и ровном току, не закрытом от ветра.
Тщательно вымерив, ссыпь их в сосуды. А после того как
Кончишь работу и дома припасы готовые сложишь,
Мой бы совет - батраком раздобудься бездомным да бабой,
Но чтоб была без ребят! С сосунком неудобна прислуга.
Псом заведись острозубым, да с кормом ему не скупися, -
Спящего днем человека ты можешь тогда не бояться.
Сена к себе наноси и мякины, чтоб на год хватило
Мулам твоим и волам. И тогда пусть рабочие отдых
Милым коленям дадут и волов отпрягут подъяремных.
Вот высоко середь неба уж Сириус стал с Орионом,
Уж начинает Заря розоперстая видеть Арктура:
Режь, о Перс, и домой уноси виноградные гроздья.
Десять дней и ночей непрерывно держи их на солнце,
Дней на пяток после этого в тень положи, на шестой же
Лей уже в бочки дары Диониса, несущего радость.
После ж того, как Плеяды, Гиады и мощь Ориона
Станут на западе, - помни, что время посева настало.
Вот как дели полевые работы в течение года.
Если же по морю хочешь опасному плавать, то помни:
После того, как ужасная мощь Ориона погонит
С неба Плеяд и падут они в мглисто-туманное море,
С яростной силою дуть начинают различные ветры.
На море темном не вздумай держать корабля в это время -
Не забывай о совете моем и работай на суше.
Черный корабль из воды извлеки, обложи отовсюду
Камнем его, чтобы ветра выдерживал влажную силу;
Вытащи втулку, иначе сгниет он от Зевсовых ливней;
После того отнесешь к себе в дом корабельные снасти,
Да поладнее свернешь корабля мореходного крылья;
Прочно сработанный руль корабельный повесишь над дымом
И дожидайся, пока не настанет для плаванья время.
В море тогда свой корабль быстроходный спускай и такою
Кладью его нагружай, чтоб домой с барышом воротиться,
Как это делал отец наш с тобою, о Перс безрассудный,
В поисках добрых доходов на легких судах разъезжая.
Некогда так и сюда вот на судне заехал он черном
Длинной дорогой морской, эолийскую Киму покинув.
Не от избытка, богатства иль счастья оттуда бежал он,
Но от жестокой нужды, посылаемой людям Кронидом.
Близ Геликона осел он в деревне нерадостной Аскре,
Тягостной летом, зимою плохой, никогда не приятной.
В памяти сроки дерзки и ко времени всякое дело
Делай, о Перс. В мореходстве особенно все это важно.
Малое судно хвали, но товары грузи на большое:
Больше положишь товару - и выгоды больше получишь;
Только бы ветры сдержали дурные свои дуновенья!
Если же в плаванье вздумаешь ты безрассудно пуститься,
Чтоб от долгов отвертеться и голода злого избегнуть,
То покажу я тебе многошумного моря законы,
Хоть ни в делах корабельных, ни в плаванье я неискусен.
В жизнь я свою никогда по широкому морю не плавал,
Раз лишь в Евбею один из Авлиды , где некогда зиму
Пережидали ахейцы, сбирая в Элладе священной
Множество войск против славной прекрасными женами Трои.
На состязание в память разумного Амфидаманта
Ездил туда я в Халкиду ; заране объявлено было
Призов немало сынами его большедушными. Там-то,
Гимном победу стяжав, получил я ушатый треножник.
Этот треножник в подарок я Музам принес Геликонским,
Где они звонкому пенью впервые меня обучили.
Вот лишь насколько я ведаю толк в кораблях многогвоздных,
Все ж и при этом тебе сообщу я, что в мыслях у Зевса,
Ибо обучен я Музами петь несравненные гимны.
Вот пятьдесят уже минуло дней после солноворота,
И наступает конец многотрудному знойному лету.
Самое здесь-то и время для плаванья: ни корабля ты
Не разобьешь, ни людей не поглотит пучина морская,
Разве нарочно кого Посейдон, сотрясающий землю,
Или же царь небожителей Зевс погубить пожелают.
Ибо в руке их кончина людей - и дурных и хороших.
Море тогда безопасно, а воздух прозрачен и ясен.
Ветру доверив без страха теперь свой корабль быстроходный,
В море спускай и товаром его нагружай всевозможным.
Но воротиться обратно старайся как можно скорее:
Не дожидайся вина молодого и ливней осенних,
И наступленья зимы, и дыханья ужасного Нота ;
Яро вздымает он волны и Зевсовым их поливает
Частым осенним дождем и тягостным делает море.
Плавают по морю люди нередко еще и весною.
Только что первые листья на кончиках веток смоковниц
Станут равны по длине отпечатку вороньего следа,
Станет тогда же и море для плаванья снова доступным.
В это-то время весною и плавают. Но не хвалю я
Плаванья этого; очень не по сердцу как-то оно мне:
Краденым кажется. Трудно при нем от беды уберечься,
Но в безрассудстве своем и на это пускаются люди:
Ныне богатство для смертных самою душою их стало.
Страшно в волнах умереть. Не забудь же моих увещаний,
Все хорошенько обдумай в уме, что тебе говорю я.
И на чреватое судно всего не грузи, что имеешь;
Большую часть придержи, нагрузи же лишь меньшую долю:
Страшно несчастью подпасть на волнах многобурного моря.
Страшно, когда на телегу чрезмерную тяжесть наложишь,
И переломится ось под телегой, и груз твой погибнет.
Меру во всем соблюдай и дела свои вовремя делай.
В дом свой супругу вводи, как в возраст придешь подходящий.
До тридцати не спеши, но и за тридцать долго не медли:
Лет тридцати ожениться - вот самое лучшее время.
Года четыре пусть зреет невеста, женитесь на пятом.
Девушку в жены бери - ей легче внушить благонравье.
Взять постарайся из тех, кто с тобою живет по соседству.
Все обгляди хорошо, чтоб не на смех соседям жениться.
Лучше хорошей жены ничего не бывает на свете,
Но ничего не бывает ужасней жены нехорошей,
Жадной сластены. Такая и самого сильного мужа
Высушит пуще огня и до времени в старость загонит.
[Кару блаженных бессмертных навлечь на себя опасайся.]
Также не ставь никогда наравне товарища с братом.
Раз же, однако, поставил, то зла ему первым не делай
И не обманывай, чтобы язык потрепать. Если ж сам он
Первый тебя обижать или словом начнет, или делом,
Это попомнив, вдвойне отплати ему. Если же снова
В дружбу с тобой он захочет вступить и обиду загладить,
Не уклоняйся: друзей то и дело менять не годится.
Только чтоб видом наружным не ввел он тебя в заблужденье!
Слыть нелюдимым не надо, не надо и слыть хлебосолом;
Бойся считаться товарищем злых, ненавистником добрых.
Также людей не дерзай попрекать разрушающей душу,
Гибельной бедностью: шлют ее людям блаженные боги.
Лучшим сокровищем люди считают язык неболтливый.
Меру в словах соблюдешь - и всякому будешь приятен;
Станешь злословить других - о себе еще хуже услышишь.
На многолюдном, в складчину устроенном пире не хмурься;
Радостей очень он много дает, а расход пустяковый.
Также, не вымывши рук, не твори на заре возлияний
Черным вином ни Крониду, ни прочим блаженным бессмертные
Так они слушать не станут тебя и молитвы отвергнут.
Стоя и к солнцу лицом обратившись, мочиться не гоже.
Даже тогда на ходу не мочись, как зайдет уже солнце,
Вплоть до утра - все равно по дороге ль идешь, без дороги ль;
Не обнажайся при этом: над ночью ведь властвуют боги.
Мочится чтущий богов, рассудительный муж либо сидя,
Либо - к стене подойдя на дворе, огороженном прочно.
Совокупившись, не стой неодетый, с. . . . . . . .
Перед огнем очага, но держись в это время подальше.
Также, не с похорон грустно-зловещих домой воротившись,
Сей потомство свое, а с пира пришедши бессмертных .
Прежде чем в воду струистую рек, непрерывно текущих,
Ступишь ногой, помолись, поглядев на прекрасные струи,
И многомилою, светлой водою умой себе руки.
Рук не умывши, души не очистив, пойдешь через реку, -
Боги тебя покарают, несчастье пославши вдогонку.
На пятипалом суку средь цветущего пира бессмертных
Светлым железом не надо с зеленого срезывать суши.
Также, в то время как пьют, черпака на кратерную крышку
Не помещай никогда: не весельем окончится это.
Дом себе строить начав, приводи к окончанью постройку,
Чтобы не каркала, сидя на доме, болтушка-ворона.
Также не ешь и не мойся из тех горшконогов, в которых
Не приносилося жертв: и за это последует кара.
Мало хорошего, если двенадцатидневный ребенок
Будет лежать на могиле, - лишится он мужеской силы;
Или двенадцатимесячный: это нисколько не лучше.
Также не мой себе тело водою, которою мылась
Женщина: ибо придет и за это со временем кара
Тяжкая. Если увидишь горящую жертву, не смейся
Над непонятною тайной: воздаст тебе бог и за это.
Также, смотри, не мочись никогда ни в истоки, ни в устье
В море впадающих рек, - берегись и подумать об этом!
Не опоражнивай в них и желудка, - то будет не лучше.
Так поступай: от ужасной молвы человеческой бегай.
Слава худая мгновенно приходит, поднять ее людям
Очень легко, но нести тяжеленько и сбросить непросто.
И никогда не исчезнет бесследно молва, что в народе
Ходит о ком-нибудь: как там никак, и Молва ведь богиня.
Тщательно Зевсовы дни по значенью и сам различай ты,
И обучай домочадцев. Тридцатое - день наилучший
Для обозренья свершенных работ, для дележки припасов.
Вот что различные дни у Кронида всемудрого значат,
Если в сужденьях народов об этом содержится правда.
Дни священные: день перед первым числом и четвертый .
День седьмой - в этот день родился Аполлон златолирный, -
Также восьмой и девятый. Особенно ж в месяце два есть
Дня при растущей луне, превосходных для смертных свершений,
День одиннадцатый и двенадцатый - оба счастливы
Для собиранья плодов и для стрижки овец густорунных.
Но между ними двоими - двенадцатый много счастливей.
Ткет паутину высоко парящий паук в это время,
Летом - в ту пору, когда запасливый

(кон. VIII - нач. VII вв. до н. э.)

Работы и дни

Вас, пиерийские Музы, дающие песнями славу, Я призываю,- воспойте родителя вашего Зевса! Слава ль кого посетит, неизвестность ли, честь иль бесчестье Все происходит по воле великого Зевса-владыки. Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть, Счастье отнять у счастливца, безвестного вдруг возвеличить, Выпрямить сгорбленный стан или спину надменному сгорбить Очень легко громовержцу Крониду, живущему в вышних. Глазом и ухом внимай мне, во всем соблюдай справедливость, Я же, о Перс, говорить тебе чистую правду желаю. Знай же, что две существует различных Эриды на свете, А не одна лишь всего. С одобреньем отнесся б разумный К первой. Другая достойна упреков. И духом различны: Эта - свирепые войны и злую вражду вызывает, Грозная. Люди не любят ее. Лишь по воле бессмертных Чтут они против желанья тяжелую эту Эриду. Первая раньше второй рождена многосумрачной Ночью; Между корнями земли поместил ее кормчий всевышний, Зевс, в эфире живущий, и более сделал полезной: Эта способна понудить к труду и ленивого даже; Видит ленивец, что рядом другой близ него богатеет, Станет и сам торопиться с насадками, с севом, с устройством Дома. Сосед соревнует соседу, который к богатству Сердцем стремится. Вот эта Эрида для смертных полезна. Зависть питает гончар к гончару и к плотнику плотник; Нищему нищий, певцу же певец соревнуют усердно. Перс! Глубоко себе в душу сложи, что тебе говорю я: Не поддавайся Эриде злорадной, душою от дела Не отвращайся, беги словопрений судебных и тяжеб. Некогда времени тратить на всякие тяжбы и речи Тем, у кого невелики в дому годовые запасы Вызревших зерен Деметры, землей посылаемых людям, Пусть, кто этим богат, затевает раздоры и тяжбы Из-за чужого достатка. Тебе же совсем не пристало б Сызнова так поступать: но давай-ка рассудим сейчас же Спор наш с тобою по правде, чтоб было приятно Крониду. Мы уж участок с тобой поделили, но много другого, Силой забравши, унес ты и славишь царей-дароядцев, Спор наш с тобою вполне, как желалось тебе, рассудивших.

Дурни не знают, что больше бывает, чем все, половина, Что на великую пользу идут асфодели и мальва.

Скрыли великие боги от смертных источники пищи: Иначе каждый легко бы в течение дня наработал Столько, что целый бы год, не трудяся, имел пропитанье. Тотчас в дыму очага он повесил бы руль корабельный, Стала б ненужной работа волов и выносливых мулов. Но далеко Громовержец источники пищи запрятал, В гневе на то, что его обманул Прометей хитроумный. Этого ради жестокой заботой людей поразил он...

* * * * * * * * * * * Спрятал огонь. Но опять благороднейший сын Напета Выкрал его для людей у всемудрого Зевса-Кронида, В нарфекс порожний запрятав от Зевса, метателя молний. В гневе к нему обратился Кронид, облаков собиратель:

"Сын Иапета, меж всеми искуснейший в замыслах хитрых! Рад ты, что выкрал огонь и мой разум обманом опутал На величайшее горе себе и людским поколеньям! Им за огонь ниспошлю я беду. И душой веселиться Станут они на нее и возлюбят, что гибель несет им".

Так говоря, засмеялся родитель бессмертных и смертных. Славному отдал приказ он Гефесту, как можно скорее Землю с водою смешать, человеческий голос и силу Внутрь заложить и обличье прелестное девы прекрасной, Схожее с вечной богиней, придать изваянью. Афине Он приказал обучить ее ткать превосходные ткани, А золотой Афродите - обвеять ей голову дивной Прелестью, мучащей страстью, грызущею члены заботой. Аргоубийце ж Гермесу, вожатаю, разум собачий Внутрь ей вложить приказал и двуличную, лживую душу.

Так он сказал. И Кронида-владыки послушались боги. Зевсов приказ исполняя, подобие девы стыдливой Тотчас слепил из земли знаменитый хромец обеногий. Пояс надела, оправив одежды, богиня Афина. Девы-Хариты с царицей Пейто золотым ожерельем Нежную шею обвили. Прекрасноволосые Оры

Пышные кудри цветами весенними ей увенчали. [Все украшенья на теле оправила дева Афина.] Аргоубийца ж, вожатай, вложил после этого в грудь ей Льстивые речи, обманы и лживую, хитрую душу. Женщину эту глашатай бессмертных Пандорою назвал, Ибо из вечных богов, населяющих домы Олимпа, Каждый свой дар приложил, хлебоядным мужам на погибель.

Хитрый, губительный замысел тот приводя в исполненье, Славному Аргоубийце, бессмертных гонцу, свой подарок К Эпиметею родитель велел отвести. И не вспомнил Эпиметей, как ему Прометей говорил, чтобы дара От олимпийского Зевса брать никогда, но обратно Тотчас его отправлять, чтобы людям беды не случилось. Принял он дар и тогда лишь, как зло получил, догадался. В прежнее время людей племена на земле обитали, Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы, Ни вредоносных болезней, погибель несущих для смертных. Снявши великую крышку с сосуда, их все распустила Женщина эта и беды лихие наслала на смертных. Только Надежда одна в середине за краем сосуда В крепком осталась своем обиталище,- вместе с другими Не улетела наружу: успела захлопнуть Пандора Крышку сосуда, по воле эгидодержавного Зевса. Тысячи ж бед улетевших меж нами блуждают повсюду, Ибо исполнена ими земля, исполнено море. К людям болезни, которые днем, а которые ночью, Горе неся и страданья, по собственной воле приходят В полном молчании: не дал им голоса Зевс-промыслитель. Замыслов Зевса, как видишь, избегнуть никак невозможно. Если желаешь, тебе расскажу хорошо и разумно Повесть другую теперь. И запомни ее хорошенько.

Создали прежде всего поколенье людей золотое Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских, Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба. Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою, Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость К ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильны Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили. А умирали, как будто объятые сном. Недостаток Был им ни в чем неизвестен. Большой урожай и обильный Сами давали собой хлебодарные земли. Они же, Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства,Стад обладатели многих, любезные сердцу блаженных. После того как земля поколение это покрыла, В благостных демонов все превратились они наземельных Волей великого Зевса: людей на земле охраняют, Зорко на правые наши дела и неправые смотрят. Тьмою туманной одевшись, обходят всю землю, давая Людям богатство. Такая им царская почесть досталась. После того поколенье другое, уж много похуже, Из серебра сотворили великие боги Олимпа. Было не схоже оно с золотым ни обличьем, ни мыслью. Сотню годов возрастал человек неразумным ребенком, Дома близ матери доброй забавами детскими тешась. А наконец, возмужавши и зрелости полной достигнув, Жили лишь малое время, на беды себя обрекая Собственной глупостью: ибо от гордости дикой не в силах Были они воздержаться, бессмертным служить не желали, Не приносили и жертв на святых алтарях олимпийцам, Как по обычаю людям положено. Их под землею Зевс-громовержец сокрыл, негодуя, что почестей люди Не воздавали блаженным богам, на Олимпе живущим. После того как земля поколенье и это покрыла, Дали им люди названье подземных смертных блаженных, Хоть и на месте втором, по в почете у смертных и эти.