В редакцию поступила 3-я часть исследовательского материала митрополита Переяслав-Хмельницкого и Вишневского Александра о языке богослужения - в рамках дискуссии, которая ведётся на сайте «Киевская Русь» .

Сомнения в правомерности или целесообразности использования в православном богослужении украинского языка часто аргументируются тем, что служение на древних языках является общепринятой практикой в Поместных Православных Церквах. Однако данное утверждение нуждается в уточнении.

Древние Восточные Патриархаты. Богослужение на древнегреческом (о котором мы писали выше в связи с практикой Элладской Православной Церкви) сегодня совершается в Древних Восточных Патриархатах: Константинопольском, Александрийском, Иерусалимском, Антиохийском, а также в Кипрской, Элладской и автономной Синайской Церквах. При этом в Антиохийском и Иерусалимском Патриархатах, большинство паствы которых составляют этнические арабы, богослужение совершается также и на арабском (книжном языке, который является аналогом книжного английского и понятен современным арабам, поскольку в арабоязычных странах этот язык является не только сакральным языком Корана и богослужения, но и используется в СМИ, книгах, школьных учебниках и т.д.).

Окормляя православных рассеяния в США и Западной Европе, Константинопольский и Антиохийский Патриархаты санкционируют использование в богослужении национальных языков, в первую очередь, английского . Английский язык также является основным богослужебным языком Православной Церкви в Америке (ПЦА, англ. Orthodox Church in America), которой, благодаря верности эклеззиологическим принципам протопресвитеров Александра Шмемана и Иоанна Мейендорфа, во многом удалось преодолеть формат «Церкви русского меньшинства» и приблизиться к формату «поместной Церкви» Американского континента . На финском и карельском языках совершается богослужение в автономной (в составе Константинопольского Патриархата) Православной Церкви Финляндии, ведущей свою историю от Валаамского монастыря, монахи которого проповедовали православие языческим племенам Карелии в средневековье.

Интересна языковая ситуация в древнем Александрийском Патриархате . «К началу ХХ века число православных составляло здесь около ста тысяч человек (63 тысячи греков, остальные - православные арабы сирийского и ливанского происхождения)» . Однако, благодаря активной миссионерской деятельности на Африканском континенте во второй половине ХХ века ситуация в Патриархате радикальным образом изменилась. В 1963 г. в юрисдикцию этой Поместной Церкви вошли православные христиане Уганды и Кении, были учреждены новые епархии в других африканских странах. В результате сегодня Патриархат насчитывает более миллиона верующих и стремительно растет . Важно отметить, что миссионерской деятельности Александрийского Патриархата способствует его гибкая, креативная политика в отношении литургических языков. Богослужения здесь совершаются не только на древнегреческом и арабском , но и на современных языках африканских народов . Так, в частности, Литургия свят. Иоанна Златоуста переведена и опубликована в Александрийской Церкви на 50 африканских языках. Кроме того, на этих языках издаются книги, содержащие все литургии Православной Церкви, прочие таинства и службы.

В Грузинск о й Православн о й Церкв и существует древняя традиция перевода богослужебных текстов на национальный язык. Первые переводы богослужебных книг на грузинский язык известны еще с V века. Грузинский богослужебный язык преодолел долгий путь развития. Его современная редакция сформировалась во второй половине XVIII – ХІХ ст. В это время Православная Церковь в Грузии подверглась сильному русскому влиянию. Важную роль в этом процессе сыграл Католикос-Патриарх Антоний І (Багратиони, 1720-1788). Он осуществил редакцию грузинских богослужебных книг по церковнославянским образцам, бывшим в употреблении в Российской империи. В частности, он отредактировал Служебник, Октоих, Часослов и Постную Триодь. В этих книгах менялись не только рубрики, но и сами тексты. Добавлялись новые песнопения, ранее отсутствовавшие в грузинской традиции. Несмотря на многочисленные недостатки в книгах, подготовленных к печати Католикосом Антонием и его сотрудниками, именно эта редакция богослужебных текстов до сих пор преобладает в Грузинской Православной Церкви .

Язык богослужебных книг Грузинской Православной Церкви квалифицируется как д ревнегрузинский . Но современным грузинам он более понятен, нежели, к примеру, церковнославянский язык – современным украинцам. Дело в том, что в древнегрузинском языке присутствует, прежде всего, архаическая лексика. А церковнославянский сохраняет грамматические и синтаксические нормы, которых нет в современном украинском языке. Инициатив по переводу богослужения с древнегрузинского на современный грузинский язык почти не поступает, поскольку Церковь не видит в этом особой необходимости.

Языковая ситуация в Сербс ко й Православн о й Церкв и имеет свою специфику . Традиционно в Сербских землях богослужение совершалось на церковнославянском языке. До XVIII века тут существовал сербский извод этого языка (в сербской научной литературе его, как правило, называют «сербско-славянским языком»). Однако в XVIII – в начале ХІХ века он был вытеснен русским вариантом церковнославянского языка (или «русско-славянским языком», как называют его в Сербии). Это произошло в результате мощного русского влияния на церковную жизнь сербов. В церковных общинах как на территории Сербского государства, так и в Австро-Венгрии и Черногории распространяются богослужебные книги, изданные в России. Большинство сербских епископов и духовенства (особенно в ХІХ веке) получает образование в духовных академиях Российской империи. Все это приводит к постепенному вытеснению из богослужебного употребления «сербско-славянского языка».

В конце ХІХ века уже звучали призывы как к возрождению традиционного богослужебного языка сербов («сербско-славянского»), так и к переводу богослужебных текстов на современный сербский язык. Как результат, в первой половине ХХ века появляются первые сербские переводы литургических текстов. К примеру, еще в 1930-е годы известный сербский подвижник благочестия преподобный Иустин Попович осуществил перевод литургии Иоанна Златоуста на современный сербский язык. К началу 1960-х годов уже были переведены на сербский язык Служебник, Малый и Большой Требники, отдельные части Октоиха. В начале 1960-х годов часть сербских архиереев и духовенства выступила за официальное введение современного сербского языка в богослужение. В итоге в 1964 году Священный Синод Сербской Православной Церкви официально санкционировал литургическое использование современного сербского языка. Фактически это означало признание сербского и церковнославянского языка двумя равноправными языками богослужения. Такой подход неоднократно подтверждался высшей властью Сербской Церкви. В частности, 23 мая 1986 года Архиерейский Собор Сербской Церкви определил, что богослужебными языками в ней являются церковнославянский и современный сербский. На сегодняшний день каждый приход Сербской Церкви может свободно выбирать один из этих языков богослужения. При этом церковные власти принимают меры для того, чтобы внедрение в богослужение сербского языка не привело к полному вытеснению церковнославянского. Так, 20 июля 2012 года Святейший Патриарх Сербский Павел издал распоряжение, чтобы во всех приходах на территории Белградско-Карловацкой архиепископии божественная литургия не реже раза в месяц совершалась на церковнославянском языке.

На протяжении последних десятилетий в Сербии ведется работа по переводу богослужебных книг. Хотя до сих пор не существует полного корпуса богослужебных книг на сербском языке. В зависимости от местности и особенностей приходской жизни в богослужении могут использоваться либо сербский, либо церковнославянский языки. Часто можно видеть, как оба языка сосуществуют в одном богослужении. Одни тексты читаются (поются) на сербском, а другие - на церковнославянском.

Румынская Православная Церковь . До XVII века в Молдавии и Валахии (из которых в XIX веке было образовано Румынское государство) в богослужении использовался церковнославянский язык . Работа по переводу Священного Писания и богослужебных текстов на румынский язык была начата еще в XVII веке, поскольку местное население плохо понимало церковнославянский. К началу XVIII века благодаря трудам выдающегося иерарха, издателя и церковного писателя священномученика Анфима Иверского, митрополита Угро-Валашского перевод богослужения был завершен. Фактически святитель Анфим возродил христианское самосознание в Валахии и Молдавии. С тех пор и по сей день богослужение в Румынской Православной Церкви совершается на литературном румынском языке . Поскольку в течение нескольких веков славянский язык использовался здесь в качестве богослужебного, в современной румынской церковной лексике встречается немало славянизмов. Следует отметить, что с целью замены устаревших и малопонятных слов и выражений в Румынии регулярно осуществляется редактирование богослужебных текстов. Эту работу выполняет Библейский Институт Румынской Патриархии, который готовит к печати богослужебные тексты. Последняя редакция осуществлялась в 2009 году, так что рядовые румыны прекрасно понимают свой богослужебный язык.

Болгарска я Православна я Церк овь . Начало переводов литургических текстов на современный болгарский язык и их использование в богослужении относится как минимум к началу ХХ века, когда митрополит Охридский Борис (Георгиев, 1875-1938) издал Требник (1908) и Служебник с параллельными церковнославянским и болгарским текстами (1910). Решение о желательности совершения богослужения на современном болгарском языке принял IV Церковно-народный Собор (2–4 июля 1997 г.), который вынес постановление: «Поощрять использование современного болгарского языка в богослужении» .

В настоящее время в большинстве храмов Болгарской Православной Церквив богослужении присутствуют как церковнославянский, так и болгарский язык, причем распределяются эти языки, как правило, следующим образом: то, что читается (и, прежде всего, - Священное Писание, т. е. Евангелие, Апостол и паремии), звучит по-болгарски, то, что поется, - по-церковнославянски. Такой способ сосуществования двух языков объясняется прежде всего тем обстоятельством, что на болгарский язык практически не переведена гимнография (Минея, Октоих, Триодь [Постная и Цветная]). Как и в XVIII–XIX веках, в наши дни в болгарских храмах используются русские издания этих богослужебных книг. Описанное положение дел в отдельных случаях нарушается: так, в Софии имеются храмы, где богослужение совершается исключительно на национальном языке; в то же время существуют приходы, где преобладает церковнославянский язык (однако Писание практически везде читается по-болгарски) .

Особенностью Польской Православной Церкви является то, что большую часть ее паствы составляют этнические белорусы и украинцы. До 1920-х годов православное население на территории Польши принадлежало к Русской Церкви. Поэтому традиционным языком богослужения здесь был церковнославянский. Но в 1920-30-е годы, в значительной степени под давлением государства, стремившегося изжить русское наследие в Польше, начинается процесс «национализации» церковной жизни. Уже в 1922 году Синод епископов Православной Церкви в Польше принял решение о внедрении польского языка в учебный процесс в духовных семинариях и о поощрении проповедничества на польском языке. Вскоре после получения Православной Церковью в Польше автокефалии от Константинопольского Патриархата (1924 год) Варшавский митрополит Дионисий (Валединский) создал комиссию, в обязанности которой входил перевод литургических текстов на польский язык. Однако к середине 1930-х годов деятельность этой комиссии не была особо активной.

В 1935 году была создана новая переводческая комиссия, в состав которой вошли профессора Православного теологического студиума Варшавского университета, а также представители православного военного духовенства (они подчинялись не только церковной, но и государственной власти; обязательное введение богослужения на польском языке в военных храмах было требованием государства). Вскоре начали появляться первые польские переводы богослужебных текстов, которые использовались, прежде всего, в военных храмах. Государство, назначая православных военных капелланов, обращало особое внимание на их лояльность Польскому государству и свободное владение польским языком. Поэтому фактически во введении польского языка в богослужение в 1930-е годы главную роль сыграли именно православные капелланы.

Следует отметить, что в 1920-30-е годы в рамках «национализации» церковной жизни на Волыни велась работа по переводу Священного Писания и богослужебных текстов и на украинский язык.

Во второй половине ХХ века Православная Церковь в Польше почти не осуществляла переводы богослужебных текстов. Поэтому сегодня в большинстве приходов на территории Польши сохраняется церковнославянский язык. При этом отдельные части богослужения звучат на польском языке (например, определенные ектении, Апостол, Евангелие и т.д.). Однако существуют и такие общины, которые совершают богослужения полностью на польском языке. К примеру, в Варшаве богослужение на польском языке совершается в часовне святого Георгия (настоятель - священник Генрих Папроцки). По благословению Митрополита Варшавского и всея Польши Саввы на этом приходе также ведется активная переводческая работа. Многие богослужебные тексты на польском языке выложены на сайте прихода .

Особенное внимание следует уделить и языковой ситуации в Албанской Православной Церкви . В средние века богослужение на территории Албании велось на греческом языке. При этом этнические албанцы плохо понимали греческий язык. К началу османского завоевания в Албании Священное Писание и богослужение не были переведены на национальный язык. В итоге национальная христианская культура оказалась довольно слабой. Кроме того, Албания была сферой традиционной борьбы между Римским престолом и Константинополем. Соотношение между православными и католиками в Албании в XIV-XV веках составляло примерно пятьдесят на пятьдесят процентов. Отсутствие сильной национальной церковной культуры и постоянное противостояние между восточными и западными христианами, по мнению современных исследователей, стали причинами массовой исламизации албанцев. В османский период (на протяжении XVI-XVII веков) подавляющее большинство албанцев (в отличие от греков, сербов и болгар) обратилось в ислам .

Первые попытки перевода Священного Писания на албанский язык относятся лишь к ХVIII-XIХ вв. После создания независимого албанского государства (получившего международное признание в 1914 году) среди православных албанцев начинается движение за автокефалию собственной Церкви, неотъемлемой частью которой было и стремление к введению государственного языка в богослужение. В частности, в 1920-х годах известный албанский церковный и политический деятель епископ Фан (Феофан) Ноли занимался переводами богослужебных и прочих церковных текстов на албанский язык и настаивал на введении албанского языка в богослужение вместо греческого . Однако со второй половины 1940-х годов начинается коммунистическая эпоха в истории Албании, отличившаяся жестокими гонениями на Церковь. В это время перевод богослужения не осуществлялся.

В 1990-е годы началось возрождение Православной Церкви в Албании после практически полного ее уничтожения в коммунистический период. С 1992 года Предстоятелем Албанской Церкви является Блаженнейший архиепископ Анастасий (Янулатос). Будучи этническим греком, он, однако, в своем служении в Албании сделал ставку на развитие албанских церковных традиций. В результате была инициирована широкая переводческая и издательская программа. Сегодня в Албанской Православной Церкви в богослужении используются, главным образом, греческий и современный албанский языки. Выбор языка богослужения зависит от этнического состава прихода. Благодаря продуманной миссионерской концепции архиепископа Анастасия, в течение последних двух десятилетий продолжается активное развитие православия в Албании. Фактически родилась новая албанская церковная традиция, неотъемлемой частью которой является богослужение на албанском языке.

Православная Церковь Чешских Земель и Словакии. Восточное христианство было принесено на территорию современных Чехии и Словакии святыми братьями Кириллом и Мефодием еще в IX веке. Но впоследствии здесь победил западный обряд. Потому православное богослужение в Чехии было почти неизвестно до XIX века. Во второй половине XIX века на территории Чехии появились русские православные храмы в Праге, Карловых Варах, Марианских Лазнях и Франтишковых Лазнях. С этого времени в православие начинают обращаться этнические чехи, воспитанные в католической традиции. Они почти не понимают церковнославянский язык. Именно поэтому в конце XIX века русские священники в Праге начинают осуществлять первые переводы богослужебных текстов на чешский язык.

Наиболее активно православие в Чехии развивалось в 1920-30-е гг. Именно тогда священномученик Горазд (Павлик), епископ Чешский и Моравско-Силезский осуществил перевод корпуса основных богослужебных текстов на современный чешский язык. Он также разработал и оригинальные распевы для церковных гласов, ориентированные на этнических чехов. Так родилась современная практика чешского православного богослужения, которая учитывает как литургические традиции других Поместных Церквей, так и особенности чешского менталитета . Сегодня богослужение в Чехии может совершаться как на современном чешском, так и на других языках. В частности, на приходах, объединяющих этнических русских, используется церковнославянский язык. Существуют также румыноязычные приходы.

Что касается Словакии, то здесь языковая ситуация в Православной Церкви имеет свою специфику. Местом компактного проживания православного населения является Восточная Словакия (так называемая Пряшевщина, граничащая с Закарпатской Украиной). Здесь в богослужении сохраняется церковнославянский язык с особым местным произношением. Словацкий язык в качестве литургического не получил здесь широкого распространения.

Как видно, современные языки используются в богослужении почти во всех Поместных Православных Церквах. При этом характер их использования обусловлен как особенностью местных литургических традиций, так и спецификой нынешнего положения дел в каждой отдельной Церкви, в частности, миссионерскими задачами, стоящими перед ней.

Следует отметить, что непризнание автокефалии Православной Церкви в Америке (эта автокефалия была предоставлена Русской Православной Церковью в 1970 г.) со стороны Константинопольского Патриархата затрудняет процес консолидации Православия в Америке и создает для ПЦА определенные дипломатические трудности, однако не нарушает благодатной жизни этой Церкви и не мешает ее главной миссии: проповеди Евангелия и созиданию евхаристической жизни.

Александрийская Православная Церковь // Поместные Православные Церкви: Сб. - М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2004. - C. 28.

См.: Православная энциклопедия. Том 12. - М., 2006. - С. 88-92.

1. [Илл.: Древний «Евхологион» на арабском языке].
2. [Илл.: 6 декабря 2015 г. в патриаршем храме свят. Николая в Каире Папа и Патриарх Александрийский и всея Африки Феодор II совершил хиторонию епископа Кисумского и Западной Кении Афанасия (в миру - Амос Акунда Масаба)].
3. [Илл.: Преп. Иустин Попович, переводчик Божественной Литургии на современный сербский язык].
4. [Илл.: Мозаичное изображение священномуч. Анфима Иверского, трудами которого был осуществлен перевод богослужебных текстов на румынский язык].
5. [Илл.: Борис (Георгиев), Митрополит Охридский. Работал над составлением синодального служебника, принял участие в редактировании синодального перевода болгарской Библии. Вместе с митр. Струмицким Герасимом перевел болгарский Служебник (1908), составил и издал сборники «Христианин на св. Литургии» (1935) и «Молитвенное сокровище» (1937)].
6. [Илл.: Священномуч. Горазд (Павлик), епископ Чешский и Моравско-Силезский, осуществивший перевод корпуса основных богослужебных текстов на современный чешский язык].

Латинский язык

Латинский язык (lingua Latina) - один из древних языков индоевроп. семьи, вместе с др. языками Италии составлявший т.н. италийскую группу; в период античности - язык народов Римской империи; в эпоху Средневековья - язык книжной культуры Зап. Европы; вплоть до наст. времени - офиц. язык Католической Церкви и гос-ва Ватикан.

Исторический очерк

Первоначально Л.я. был языком племени латинов, населявших терр. Лация на Апеннинском п-ове, центром которой стал Рим. К нач. I в. до н.э. Л.я. стал общим для всего населения Италии и начал распространяться на завоеванных к этому времени Римом средиземноморских терр. (Испания, Сев. Африка и др.) в качестве гос. Языка.

Первые письменные свидетельства о существовании Л.я. относятся к VII в. до н.э.; в осн. это надписи, дающие представление об архаическом разговорном языке. С III в. до н.э. появляются лит. памятники на Л.я. - эпические поэмы Невия и Энния, комедии Плавта и Теренция. I в. до н.э. характеризуется как эпоха классического лит. Л.я., за совершенство грамматики, разнообразие жанровых и стилистических средств получившего название золотой латыни. К этому периоду относятся непревзойденные образцы античной лит-ры: соч. Цицерона, Юлия Цезаря, Вергилия, Горация, Овидия, Катулла и мн. др. В I в. н.э. завершилось создание единых языковых нормативов для лат. поэзии и прозы (т.н. серебряная латынъ ); традиции классического лит. Л.я. были продолжены в соч. Сенеки, Тита Ливия, Тацита, Петрония, Марциала, Ювенала. Л.я. II-IV вв., называемый также поздней латынью, характеризуется усилением проникновения элементов разговорного языка в лит. формы. Важнейшим событием этого периода стало появление христ. латыни. Именно в этом качестве Л.я. обеспечил себе многовековую жизнь, став языком литург. текстов и молитв для миллионов христиан катол. вероисповедания.

Хотя на терр. бывш. Зап. Рим. империи существовали и языки варваров-покорителей, разговорный Л.я. как язык культ, традиции в конгломерате племенных говоров оставался главенствующим вплоть до кон. VI в. Однако полит, и эконом. разобщенность отд. частей Европы в Средние века способствовала все большей языковой изоляции. Постепенно речь населения в отд. областях бывшей империи начала различаться столь значительно, что можно говорить о формировании самостоятельных нац. языков: это группа романских яз., основой для которых послужил разговорный Л.я. (первые письменные свидетельства итал., исп. и франц. разговорных языков датируются VIII в. н.э.). Но и позже, на протяжении истории всех европ. языков, Л.я. продолжал оказывать существенное влияние на их грамматику и лексику.

В своей лит. форме латынь на терр. Европы была общим языком во всех обл. науки, образования, межгос. отношений. Обширная ср.-век. лит-pa, получившая название латинской, включает ист. хроники (История франков Григория Турского, История готов Иордана), романы и сборники новелл (Деяния римлян), многочисл. поэмы и сборники песен (Carmina Вигапа) и мн. др. Осн. место в ср.-век. лат. лит-ре принадлежит трудам христ. богословов и историков Церкви.

Во времена Каролингского возрождения Карл Великий объединил в Палатинской академии крупнейших ученых всего христ. мира, которые собирали и изучали рукописи классических лат. авторов и старались в своих произведениях воспроизвести их стиль; так, Эйнхард написал Vita Caroli Magni (Жизнь Карла Великого) в подражание Жизнеописаниям 12 цезарей Светония.

Эпоха Возрождения (XIV-XVI вв.) характеризуется, в частности, обращением ее деятелей к латыни классического периода как к живому языку. На Л.я. написан ряд произведений Данте, Петрарки, Боккаччо - создателей итал. лит. языка; на латыни писали Н. Коперник, Дж. Бруно, Г. Галилей, Т. Кампанелла, Томас Мор, Эразм Роттердамский и мн. др. Ср.-век. латынь гуманисты считали «испорченной» по сравнению с образцами античной лит-ры. Однако, хотя возрождение деятелями этой эпохи Л.я. классического периода было довольно длительным, оно не могло остановить развитие и совершенствование нац. языков: к XVIII в. в светской литературе они окончательно вытеснили Л.я.

В области науки и образования Л.я. удерживал позиции почти во всех странах Зап. Европы до кон. XVIII в. (труды Р. Декарта, Ф. Бэкона, И. Ньютона, К. Линнея, Р. Бошковича, М.В. Ломоносова и др.). В XVIII в. на основе Л.я. формировалась науч. и техническая терминология во всех отраслях знания. Лишь с XIX в. латынь как язык науч. сочинений уступила место нац. языкам. До наст. времени благодаря четкой, почти исключающей полисемию, системе словообразования Л.я. остается незаменимым источником для формирования научно-терминологической базы, постоянно пополняемой лексическими новообразованиями, отражающими изменения в понятийной и предметной сферах. Для новых языков Л.я., наряду с греческим, является также базовым при формировании интернац. лексики.

В качестве основы для изучения новых европ. языков и знакомства с античным наследием Л.я. до наших дней остается важной частью европ. образования. Уже много лет в разных странах Европы проводятся симпозиумы «Colloquia didactica classica», издаются журналы по вопросам преподавания древних языков (Vox Latina и др.).

Латинский язык в России

В Россию традиции Л.я. проникли сравнительно поздно.

В XVI в. лишь немногие гос. служащие (напр., в Посольском приказе) владели Л.я. Включение в состав Рос. гос-ва Украины и Белоруссии, где имелись давние традиции латиноязычного образования и науки, привело к появлению в Москве церк. деятелей, получивших образование в учебных заведениях Зап. Европы (Симеон Полоцкий, Епифаний Славинецкий, Паладий Роговский, Арсений Грек и др.). Регулярное преподавание Л.я. в России началось с учреждения в Москве в 1687 Славяно-греко-лат. академии. В дальнейшем Л.я. преподавался как обязательный предмет в ун-тах, гимназиях и семинариях вплоть до 1918; знание Л.я. во многом способствовало усвоению Россией наследия западноевроп. цивилизации. В сов. время эта традиция была прервана почти на 70 лет (изучение Л.я. сохранялось лишь в ун-тах и ин-тах для некоторых категорий специалистов). С нач. 1990-х в России наблюдается возрождение интереса к Л.я. и он вводится в программу некоторых гуманитарных колледжей и гимназий (напр., С.-Петерб. классическая гимназия, гимназия Греко-лат. кабинета Ю.А. Шичалина в Москве).

Латинский язык в Церкви

Начало христианской латыни. Памятниками разговорного Л.я. христ. общин являются многочисл. надгробные надписи, сохранившиеся на терр. бывшей Рим. империи. Самые ранние из письменных латиноязычных соч., датируемые кон. II - нач. III в., обнаруживают довольно развитое состояние раннехрист. латыни; это происходящие из Сев. Африки Passio martyrum Scillitanorum, Passio Felicitatis et Perpetuae, а также сочинения Тертуллиана, диалог Октавий Минуция Феликса, соч. Киприана Карфагенского. Сравнительно рано переводились на Л.я. и фрагменты Св. Писания. Тем не менее греческий еще долго оставался офиц. языком рим. христиан: латынь не появлялась в офиц. посланиях рим. епископов до нач. III в., а в Евхарист. литургии - до сер. IV в.

Первые латинские переводы Библии. Стиль и язык ранних лат. переводов Библии, появившихся к нач. III в., с точки зрения классических норм были «экзотическими»; зачастую они не соответствовали общепринятым правилам грамматики и стилистической практике лит. латыни. В них до некоторой степени еще сохранялся семитский характер свящ. текстов, причем не только в книгах ВЗ, но также (хотя и в меньшей мере) в НЗ. В отличие от античной традиции, строго разграничивавшей лит. и разговорный стили, в этих переводах отчетливо ощущается общее влияние разговорного языка христ. общин и их литературы.

Нар. характер языка древних лат. переводов Библии отражает осн. специфику раннехрист. латыни. В Л.я. возник целый пласт неологизмов для обозначения христ. понятий: salvator (спаситель), carnalis (плотский), spiritualis (духовный), vivificare (животворить), glorificare (славословить), sanctificare (освящать) и мн. др. Еще чаще уже существовавшие лат. слова приобретали в христ. кругах новое значение: слово sacramentum, первоначально имевшее значение клятвы, стало означать церк. таинство; глагол confiteri, сохраняя классическое значение «сознавать, признавать», получил новое - «исповедовать». Более того, результат изолированного, особого образа жизни первых христ. общин в окружающем мире не ограничивался созданием неологизмов и семантических новаций для обозначения собственно христ. понятий: эти общины также создали новые слова для общих понятий, не связанных с христианством. Возможно, мн. из них образованы первыми переводчиками Библии в стремлении как можно точнее следовать оригиналу: agniculus (агнец), appretiare (оценивать), beneplacitum (благоусмотрение), cervicatus (упрямый) и мн. др. Эти слова стали общеупотребительными в разговорной речи христиан· в языческих текстах они не встречаются.

Помимо этого, в христ. латыни существовало множество греческих (angelus - ангел; apostolus - апостол; baptisma - крещение; ecclesia - церковь) и некоторое количество древнееврейских (gehenna - геенна) заимствований для обозначения конкретных библ. понятий. Эти термины представляют собой наследие первого, «греческого» периода существования христианства на Западе; благодаря необычной форме они отличают собственно христ. понятия от аналогичных понятий в языческом мире.

Развитие христианской литературной латыни. Создателем лит. формы христ. Л.я. считается Тертуллиан, и именно он уже в нач. III в. первым ввел в свои соч. элементы христ. разговорного языка; позже его примеру последовал Киприан Карфагенский. В IV в. Лактанций указывал на обилие в языке и стиле переводов Библии новаций христ. периода; сам он, обращаясь к кругу образованных читателей, пытался (не всегда успешно) избегать использования элементов христ. разговорного Л.я.

После Миланского эдикта (313) начался новый период развития раннехрист. латыни. Прекращение преследований христиан привели к вхождению в Церковь множества новообращенных, к взаимопроникновению Церкви и мира и, как следствие, к обогащению лит. языка. Большая языковая свобода позволила более терпимо отнестись и к лингвистической традиции дохрист. эпохи; в богосл. лат. терминологии, создаваемой в это время Амвросием Медиоланским, Августином, Иларием Пиктавийским, кроме греч. христ. заимствований, наблюдается и влияние античной греч. философии, особенно неоплатонизма.

Приблизительно в 382-405 Иероним с поразительным стилистическим чутьем адаптировал ранние переводы Библии к сформировавшемуся христ. Л.я. IV в.; сохраняя архаический стиль переводов, он убрал устаревшие элементы только в тех случаях, где их употребление мешало пониманию текста. В результате появилась Вульгата Иеронима, ставшая для последующих поколений образцом восприятия стиля Библии как независимой традиции, осн. на ранней христ. языковой практике, и примером сохранения этой традиции.

В Зап. Церкви греч. яз. сохранял свои позиции в литургии в течение неск. веков, поскольку раннехрист. латынь, испытывавшая сильное влияние нар. разговорного языка, несомненно, рассматривалась римлянами как неподходящая для свящ. использования. Именно Рим, наиболее тесно связанный со старой языческой традицией, долее всего сопротивлялся введению латыни в литургию. Лишь после того, как христ. латынь полностью сформировалась как лит., и особенно библ., язык, раннехрист. общины начали вводить латынь в литургию.

Большинство характерных стилистических особенностей, которые превратили латынь рим. литургии в свящ. язык (синтаксический параллелизм, лапидарная структура предложений, аккумуляция синонимов и почти юридическая точность в способе выражения), заимствованы из старой свящ. традиции языческого Рима. В каноне мессы и в молитвах употребляются мн. древнерим. сакральные термины (напр., вместо более распространенного в разговорной речи христиан глагола orare - молиться - употребляется древнерим. precari ). Традиционные офиц. рим. термины pontifex и antistes употребляются вместо episcopus (епископ); древнерим. praesul - вместо presbyter (пресвитер). Очевидно, лексика христ. разговорного языка в IV-V вв. воспринималась как бытовая. Для свящ. языка необходим был др., малоиспользуемый словарный состав, др. структура предложений и стиль, не употребляемый в повседневной жизни. Древние сакральные термины и стилистические приемы, прежде отвергавшиеся раннехрист. общинами из-за их связи с язычеством, теперь воспринимались как особые торжественные элементы, соответствующие свящ. молитвам Церкви.

Так в течение IV-V вв. возник литург. язык и стиль Рим. Церкви, который зародился на базе раннехрист. и библ. латыни, но использовал и наследие древнерим. стиля молитвы. Величие Библии и древнерим. gravitas (торжественность), сливаясь, образовали новый литург. стиль, оказавшийся жизнеспособным в течение мн. веков. С принятием латыни в качестве языка литургии латинизация зап. общин была завершена. Переход литургии на Л.я. не означал, что повседневный язык внедрился в богослужение, это была продуманная стилизация, осн. на различных традициях; созданный в итоге литург. язык не всегда был легок для понимания, но сохранял сознание величия и святости, присущих богослужению.

Развитие куриального стиля. В процессе консолидации Зап. Церкви расширялись функции Рим. курии в качестве офиц. центра церк. администрации; формировавшийся в ней язык отличался от христ. разговорного языка; часто он следовал модели офиц. документов Рим. империи, унаследовав в т.ч. судебный стиль, украшенный акцентированными концовками и др. традиционными рим. стилистическими приемами. Куриальная латынь, которая в отличие от свободно развивавшегося языка первых поколений христиан была чрезвычайно консервативной, стала осн. источником языка канонического права.

Средневековая латынь и Каролингское возрождение. К концу раннехрист. периода при общем упадке культуры и образования церк. лат. традиция, казалось, могла прерваться. В это время получили распространение отступления от классических норм Л.я. (напр., придаточные предложения вместо инфинитивных конструкций при глаголах речи). Церк. Л.я. был спасен благодаря расцвету ирландско-англо-саксонской монастырской культуры в VII-VIII вв. и сохранению подлинной лат. преемственности в отд. частях Италии и Испании, прежде всего в Риме.

Богослужение на латыни было введено во всей Каролингской империи; Вульгата вошла во всеобщее употребление. Параллельно с развитием нац. языков сохранились, благодаря обучению на латыни, церковно-дух. и культ, связи народов Зап. Европы. Одновременно со стремлением сохранить традиции христ. латыни в Церкви не менее важной особенностью образования этого времени было изучение Л.я. античных авторов. Все это помогло сохранить связь с христ. прошлым и единство языка Церкви, а также обеспечить выживание античной и христ. лит-ры и заложить основы ср.-век. зап. Культуры.

Схоластическая латынь. В XIII в. греч. язык и философия снова оказали решающее влияние на лат. языковую практику. В это время под влиянием греч. филос. мысли латынь стала использоваться как специальный язык для формулирования абстрактных филос. и богосл. идей; зачастую для передачи греч. термина образовывались лат. неологизмы (напр., quidditas - чтойностъ, чтотость - у Фомы Аквинского, haecceitas - этостъ - у Дунса Скота и др.). Универсальная латынь Средневековья стала особым философско-богосл. языком, который процветал в школах (в т.ч. и как разговорный).

Латынь в эпоху Возрождения. Итал. Возрождение оказало значительно большее влияние на пластические искусства и внеш. формы (напр., на церемониал папского двора), чем на языковую традицию. Стремление итал. гуманистов возродить классическую латынь дохрист. эпохи оставило весьма немногочисл. следы в церк. Л.я., в частности в куриальном стиле. В сакральной поэзии предпринимались попытки заменить раннехрист. традицию на классические античные формы. Гуманист Пьетро Бембо призывал Папу Льва X возродить «блистательный стиль лучших времен». Однако Папа предпочел сохранить литург. наследие первых веков христианства. Попытки «исправить» Л.я. рим. проповеди вызвали критику Эразма Роттердамского, который в трактате Цицерониан выступил в защиту раннехрист. и литург. языковой традиции Церкви. Лишь в одном случае ренессансные нововведения одержали верх над наследием первых веков христианства: сторонники классического направления переделали по античным образцам некоторые гимны бревиария. Хотя эта реконструкция, не соответствовавшая ритмической структуре и языковым формам раннехрист. традиции, подверглась критике (оппоненты сетовали: «Accessit latinitas et recessit pietas» - «Улучшается латынь, уменьшается благочестие»), новая редакция бревиария была утверждена буллой Папы Урбана VIII Divinam psalmodiam.

Латынь в настоящее время. В нач. XX в. богослужебные тексты, используемые в Католической Церкви, стали переводиться на нац. языки, хотя до 1969 богослужения рим. обряда совершались на Л.я. II Ватиканский собор в дек. 1963 принял конст. iSacrosanctum Concilium, в которой, в частности, идет речь о взаимоотношениях Л.я. и нац. языков в церк. практике. Напр., при переходе в литургии преимущественно на нац. языки необходимо заботиться о том, чтобы католики «умели совместно произносить и петь, причем также и по-латыни, предназначенные им неизменяемые части чина мессы...» (п. 54). После проведения литургической реформы все богослужения в Католической Церкви стали совершаться, как правило, на нац. языках. На Л.я. служится папская месса (в большинстве случаев), а также воскресные мессы в некоторых кафедр, соборах и др. крупных катол. храмах (в числе месс на др. языках); кроме того, во время торжественных богослужений часто исполняются традиционные песнопения на Л.я. (Sanctus , Pater noster, Ave Maria и др.). Богослужения на Л.я. совершаются в общинах, которые сохранили, с согласия Св. Престола, тридентский чин мессы (напр., в Братстве св. Петра).

В дек. 1998 префект Конгр. вероучения кард. Й. Ратцингер в интервью итал. журналу Lo Stato отметил важность сохранения Л.я. в жизни Церкви. Преподавание Л.я. входит в учебную программу катол. семинарий и мн. др. учебных заведений Католической Церкви.

На Л.я. издаются важнейшие церк. документы. Так, новый Катехизис Католической Церкви, первоначально изданный на франц. яз. и переведенный на ряд др. языков (в т.ч. русский), в 1997 вышел в лат. версии, которая стала нормативной для последующих изданий этого документа на нац. языках, в частности для 4-го рус. издания ККЦ в 2002.

В наст. время осн. научно-исследовательскую работу в области церк. Л.я. проводит Папский высший ин-т лат. языка (Pontificium Institutum Altioris Latinitatis). Он учрежден апост. конституцией Veterum Sapientia (ст. 6) Папы Иоанна XXIII и утвержден motu proprio Папы Павла VI Studia Latinitatis от 22.02.1964. Ин-т находится под патронажем Конгр. катол. образования и с 4.06.1971 включен в состав Папского Салезианского ун-та как ф-т христ. и классической лит-ры. Офиц. издание ин-та - журнал Latinitas. Кроме того, существует еще неск. междунар. журналов, занимающихся вопросами совр. Л.я. (напр., Vita Latina).

М. Афанасьева

Источник : Католическая Энциклопедия. М., 2005. Т 2. С. 1552-1559.

По некоторым косвенным сведениям (четкой статистики у нас в данном случае, боюсь, что нет), в последние годы среди светских людей в России увеличилось присоединение к католикам, как, впрочем, и наметился некоторый больший отток в КЦ из тех, кто до того считал себя православным или даже практиковал своё православие. Среди моих знакомых, практиковавших православную веру, как минимум, было три человека, которые совершенно четко определились в своей позиции и ушли из православной Церкви в католическую.
Почему это происходит, можно долго рассуждать, и тому есть несколько разных причин. Я хочу обратить внимание лишь на одну из них, которая лежит на поверхности. Православная литургия по своему содержанию ничуть не беднее и не менее интереснее католической мессы. Скорее наоборот, если брать литургию Василия Великого, то там прекрасные и глубокие молитвы (и когда-то её служили не 10 раз в год, как сейчас, а во все воскресенья и праздники). Вообще, в православии есть огромный потенциал, который веками остается под спудом и нисколько не реализуется на практике. Ведь что происходит не в идеале, а в действительности , на самой поверхности, если кто-то придет и начнет сравнивать, как проходит среднестатистическая месса в сравнении с православной литургией?

В латинском обряде алтарь открыт. Всё, что делает и произносит служащий священник, - у всех на виду, он не отгорожен от молящихся перегородкой из иконостаса. Для многих людей это - несомненный плюс.

В течение всей мессы народ участвует в богослужении отнюдь не пассивно, а достаточно активно. Есть песнопения, которые подхватываются всеми молящимися (у нас на практике - это лишь Символ Веры и "Отче наш", но как раз по древней традиции и то, и другое у католиков все читают, как и у греков). Все молитвы Евхаристии служащий священник читает громко, четко, понятно, поскольку месса совершается на понятном русском языке ! У нас же в храмах что? Евхаристические молитвы священники по-прежнему обычно не читают громко и для всех, а произносят вполголоса или просто про себя, "по-старинке", поэтому слышны только отрывочные конечные и не связанные между собой возгласы, а ключевые чтения по-прежнему исполняются на полупонятном, а иногда и совсем не понятном церковнославянском. Те люди, которые ищут понимания, ищут осознанной молитвы, найдут её скорее, конечно же, в католической мессе!

У нас еще к тому же можно встретить пренебрежительные отзывы о том, что католики всё упростили, упразднили, и мессы у них служатся минут за 20 и прочее, прочее. Но на самом деле это совсем не так. Месса длится обычно от 40 минут до часа, и важную часть в ней занимает проповедь, и не в конце богослужения, а в середине, после прочитанного Евангелия. При этом во Франции приходилось видеть, как предварительно до начала можно брать листовки с напечатанными песнопениями службы и чтениями из Священного Писания, и эти листовки доступны каждому, поскольку размножены в достаточных количествах.

Ну и, конечно, во время мессы молящиеся не только стоят, как обычно на православной литургии, а есть специальные скамейки, которые устроены так, что в отдельные моменты, когда полагается, люди встают, а в другие занимают коленопреклонное положение, и при этом опускаются на колени не просто на пол, а на деревянные планки, которые установлены впереди каждого сидения. В общем, налицо три положения во время католической мессы вместо одного лишь стоячего во время православной литургии. Подчеркиваю, что я пишу не об уставе (как можно или как надо в теории у них или у нас и как это обычно не исполняется), а как оно происходит на практике!

Кстати, почему бы православным священникам и архиереям не брать пример с патриарха Кирилла, который все литургические молитвы произносит громко? Что это - лень, инерция, привычка к тому, как уж заведено до нас? а потом вздыхаем, почему у нас в православном быту процветает обрядоверие с суевериями. Да начиная с того же самого - с взаимосвязи закона молитвы (Lex Orandi) и закона веры (Lex Credendi)! Те, кому не надо никакого поиска смысла и сознательного участия в богослужении, скорее останутся в православном быту, и их будет удовлетворять та сильно редуцированная литургия, какая есть в нашем церковно-приходском быту в большинстве случаев сейчас. Те, которые будут искать понимания и живого участия, будут скорее уходить к католикам и протестантам.

Вообще, заметно в последние годы, что Святейший патриарх пытается что-то взять из католической практики и перенести в нашу. Но, к сожалению, переносятся не самые лучшие черты католицизма, которые в нем самом уже преодолены на сегодняшний момент. Ох, если бы, наоборот, наш патриарх стал бы попроще и подоступнее, как показывает себя сейчас папа Франциск! Это тоже сыграло бы свою положительную роль и приостановило бы отток в католицизм в России, который как раз усилился при нынешнем папе Франциске.

Трудность понимания богослужебного языка в настоящее время это не только проблема восприятия текста, но и проблема диалога Церкви и общества. Одни заявления, что служба в храме ведется на мертвом и малопонятном языке, чередуются в Беларуси с другими, что Белорусская Православная Церковь якобы не является национальной. И то и другое заявление ждет от Церкви адекватного ответа. Со своей стороны могу только приветствовать проект документа Межсоборного присутствия с пожеланиями скорее перейти от слов к делу.

В первую очередь мне бы хотелось коснуться проблемы малопонятности церковнославянского языка и возможности перевода богослужения на современный, более понятный язык. Для иллюстрации невразумительности нашего богослужения зачастую выбирают отдельные фразы каких-нибудь молитв. Известное выражение из 57 псалма: «Иже не услышит гласа обавающих, обаваемь обавается от премудра», - может хорошо охарактеризовать эту проблему. В синодальном переводе фраза звучит так: «Не услышит голоса заклинателя самого искусного в заклинаниях» (речь идет о глухоте человеческого жестокосердия). Трудность заключается не только в том, что за объяснением слова «обавати» нужно лезть в словари. Здесь славянские переводчики три раза употребили слово «обавати» (заклинать) для перевода двух греческих слов Септуагинты (соотв. «заклинать» и «чародействовать»), что только затемнило смысл («как змея с заткнутыми ушами, жестокосердный не услышит заклинаний мудрейшего из чародеев»). Между прочим, из этого стиха следует полезная для прояснения нашего вопроса мораль: как бы искусно не составлялись слова молитв, глухому они не принесут пользы.

Однако мало невразумительности. Может возникнуть и превратное понимание. Хотя бы при слышании апостольских слов «всегда доброе гоните и друг ко другу и ко всем» (1 Сол. 5, 15). А перевод здесь будет «всегда ищите добра и друг другу и всем». Примеров подобного рода можно действительно привести немалое количество. Редактирование текста в смысле нахождения более понятных славянских же слов помогло бы устранить многие подобные неясности.

Однако нашему современнику останется чуждым своеобразие церковнославянских глагольных форм прошедшего времени (перфекта, имперфекта, плюсквамперфекта и аориста), падежных форм причастий, двойственного числа, синтаксического оборота дательного падежа и т.д. Несмотря на очевидную лексическую близость русского языка, очень многие церковнославянские слова и выражения будут неясны тем, кто привык к лексике газет и интернета. Поэтому проблема понимания богослужения останется и после редактирования отдельных текстов. В качестве примера можно привести опыты знакомства крестных родителей с текстом Символа веры на беседах перед крещением. Нет нужды и говорить, сколь важно знание и понимание основ православной веры для всех, относящих себя к Православной Церкви, и особенно для тех, кто хочет креститься сам или крестить своих детей. Трудности возникают не только с отдельными словами вроде «имже вся быша» или «и паки грядущаго» (иногда вполне взрослые люди не распознают даже имени Понтия Пилата!), не раз приходилось мне быть свидетелем неуместных улыбок и даже смеха во время чтения молитвы-образца нашей веры. Конечное «аминь» должно выражать согласие говорящего с текстом, но вряд ли простой перевод непонятных слов и выражений способен передать всю глубину смысла слов «единосущна Отцу», «света от света», «вочеловечшася» или «верую… во Едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь» и др. Хотя, казалось бы, эти слова понятны и без перевода – без многих объяснений, а то и нескольких бесед не обойдешься. И тут оказывается, что желающих выслушать и действительно вникнуть в содержание одной из самых важных молитв гораздо меньше желающих участвовать в таинстве Крещения. Что делать? На какие уступки здесь надо идти? За трудностью восприятия славянского текста скрывается в таких случаях гораздо большая трудность и проблема: нежелание самого человека воцерковиться. А ну как вдруг возникнет обязанность поститься, ходить в храм по воскресным дням, исповедоваться, читать Св. Писание и книги святоотеческие? Получается, что церковнославянский язык – преграда обоюдная. С одной стороны, Церковь оберегает ей свои ценности и традиционный уклад, а с другой стороны, перед этой преградой удобно сохраняются ценности секулярного мышления, в частности, независимость каждого в определении для себя норм религиозной жизни. Не в этом ли нежелании наших современников воцерковляться скрывается причина той самой глухоты, которую не в состоянии вылечить никакие искусные переводы?

Очень полезно присмотреться к опыту западноевропейских стран. С начала XX в. в Римской Церкви усилилось движение за литургические реформы, и в 1948 г. их подготовкой занялась специальная комиссия. На Втором Ватиканском соборе 1962-1965 гг. обсуждался вопрос перевода богослужения с латинского на местные языки. Две крайних точки зрения – за безусловное сохранение латинского богослужения и, напротив, за полный от него отказ – имели на своей стороне меньшинство. Возобладал другой принцип: где только это возможно, пусть сохраняется латинский язык, в остальных случаях допустим перевод богослужения на местные языки. Кроме допущения перевода церковных служб Ватиканский собор произвел и другие существенные литургические реформы. Сначала употреблялись смешанные последования, когда та часть молитв, которая исполняется народом, переводилась, а молитвы священника произносились только на латыни. Однако постепенно и без официального отказа от латинского богослужения стала преобладать практика перевода. Волна литургического творчества захлестнула соответствующие контролирующие инстанции. В результате в обиходе стали появляться как санкционированные высшей церковной властью, так и произвольные тексты, сочиненные отдельными епископами или священниками. В Нидерландах, например, наряду с официальным «римским» переводом мессы в обращении находится и т.н. «нидерландский», содержащий не переведенные, а сочиненные молитвы. Перевод богослужения, естественно отразился и в церковной музыке. Григорианское пение стало заменяться исполнением молитв на местных языках с новой мелодией. Слова новых песнопений приспосабливались к музыкальным произведениям классиков, отчего богослужение в некоторых случаях стало напоминать настоящий концерт. Мало этого. Стали сочиняться службы, ориентированные на определенную аудиторию. Для молодежи была составлена своя месса, для влюбленных на день святого Валентина, чтобы приходили парами – своя, для неверующих и сомневающихся – пожалуйста, месса св. Фомы, обсуждается возможность особой службы для пребывающих в трауре и т.д. При этом есть движение, ориентированное на восстановление дореформенной тридентской мессы и богослужения на латинском языке. На фоне всех этих литургических реформ количество регулярно посещающих воскресные богослужения на Западе заметно падает. Например, если в 1950 г. в Германии их было 50%, то в 1985 г. – 25%, в 2005 г. – 14%, причем люди, помнящие мессы еще дореформенного времени ходят на службы гораздо стабильнее тех, кто знает только реформированную литургию на местных языках. Говоря о возможности перевода церковнославянского богослужения нужно принять во внимание не только эти зарубежные опыты, но и уроки своей собственной истории. Готовых уйти в раскол за один «аз» в Русской Церкви всегда было более чем достаточно.

Почему церковнославянский язык так дорог сердцу верующего человека? Это специальный язык богословия и молитвы. Ему присущи такие трудные для перевода и полные высокого смысла выражения как «Господи Господь наш», «Невесто Неневестная», «Взбранной Воеводе» и проч. Его употребление освящено многими поколениями наших предков. В нем сохраняется не просто архаичность, но необыкновенная торжественность и вместе с тем таинственность духовного опыта Церкви. Этот язык объединяет православных христиан всех славянских народов, когда они собираются для совместной молитвы. Перевод богослужения непременно повлечет за собой изменение церковных мелодий, столь дорогих всякому молящемуся. Ценность церковнославянского языка заключается не в его «священной непонятности», а в его отличии и от языка вульгарного, и от языка светского.

Церковному языку нужна не реформа, а внимание и обучение. Однако богослужебные книги необходимо редактировать, исправлять ошибки, разночтения, двусмысленность, которые, увы, несмотря на современное техническое развитие в текстах по-прежнему имеются. Например, в одном относительно недавнем издании Требника (М., 2004) в одной молитве соборования говорится о Христе «немощи наша болезненно носяй», а в следующей молитве «неболезненно носяй». Дело исправления церковных книг продолжалось в Церкви с давних времен, в нем нет ничего необычного. Например, известное прошение молитвы Господней заканчивается словами «избави нас от лукаваго». Однако в древнейшем памятнике русской церковной письменности, Остромировом Евангелии (1056-1057), говорится «избави нас от неприязни» (Мф. 6,13). К этому можно еще добавить тот известный факт, что в некоторых древних списках Евангелия от Луки эти слова молитвы Отче наш (Лк. 11,4) и вовсе отсутствуют. Для выяснения, какое чтение лучше, нужны отзывы компетентных специалистов, и на их основании соответствующая синодальная комиссия по изданию богослужебных книг вносила бы коррективы без всяких референдумов, которые понапрасну волнуют церковный народ. Трудность восприятия богослужения не исчерпывается языковой проблемой, и никакой перевод ее не разрешит. Без знакомства со Св. Писанием и Преданием Церкви молитва на любом языке останется буквой без духа. На мой взгляд, преграду, которую для приходящих в Церковь представляет собой церковнославянский язык, нужно не взламывать, а просто устраивать в ней двери, чтобы каждый желающий мог ею войти. Такими дверями стали бы внятное чтение и пение, проповедь, беседа и церковное образование.

Другим по популярности вопросом о богослужебном языке является отношение Православной Церкви в Беларуси к белорусскому языку и возможности перевода богослужения на белорусский. Положительный ответ на этот вопрос дан уже достаточно давно. Белорусская библейская комиссия по переводу Священного Писания (основана в 1989 г.) подготовила и издала белорусский перевод Четырехевангелия и книги Деяний, кроме того глава рабочей группы этой комиссии прот. Сергий Гордун выполнил перевод литургии св. Иоанна Златоуста, молебнов с акафистами некоторым святым, молитв утренних и вечерних, ко Святому Причащению, последований таинств Венчания и Крещения, панихиды и др. Регулярные белорусские богослужения совершаются в минском Свято-Петропавловском Соборе, гродненской Борисоглебской церкви (на Коложе) и в некоторых других храмах. Нет никаких принципиальных возражений, чтобы совершить ту или иную службу на белорусском языке по желанию верующих.

Но в адрес иерархии раздаются упреки в чисто формальном подходе к делу, в отсутствии искренней заинтересованности и проч. По сути, все обвинения можно свести к одному, что Православная Церковь не проводит свою языковую политику желательным для ревнителей белорусского возрождения образом. Католическая Церковь в Беларуси, говорят например, давно перешла на белорусский язык как в богослужении, так и в проповеди. Возможно у последней были свои весомые «политические» причины перевести службы с латинского и польского именно на белорусский, а не скажем, на русский язык, но не следует забывать того отличия, что Католическая Церковь не служила на церковнославянском. Значение последнего для развития белорусского литературного языка невозможно отрицать. Но более всего важно то, что употребление церковнославянского языка на белорусских землях освящено многовековой традицией. Как язык молитвы он более родной для белоруса, чем «мова», звучащая с экрана телевизора. И проблема воцерковления белорусского языка заключается не столько в косности иерархии, сколько в отсутствии спроса на него в качестве церковного у паствы. Такое отношение в значительной степени объясняется уже давно сформировавшимся положением дел, когда в Церкви сохраняется свой язык, совершенно непохожий на разговорный.

Действительно, если в XIII – XV вв. язык церковных памятников в Западной Руси и испытывал на себе влияние просторечия, то это отражалось преимущественно в произношении и соответственно в написании отдельных слов и выражений. На «простой мове» могли писаться в церковных книгах только слова посвящения, предисловия и редкие глоссы-пояснения. С развитием «светских» жанров литература все более удаляется от церковнославянских образцов. Но традиция сохраняется в богослужебных и библейских книгах. Даже переводы Франциска Скорины нач. XVI в. не порывают с церковной традицией, в его книгах еще преобладает церковнославянская лексика. Другой белорусский переводчик Священного Писания, Василий Тяпинский, не придает своему переводу Евангелия самостоятельного значения, но прилагает его к церковнославянскому тексту «для лепшого розсудку». Известный проповедник к. XVI в. Иоанн Вишенский писал к гетману Константину (Василию) Острожскому: «Евангелия и Апостола в церкви на литургии простым языком не выворочайте; по литургии же, для вырозуменья людского, попросту толкуйте и выкладайте. Книги церковные и все уставы словенским языком друкуйте…». Однако среди книг, хоть и читаемых в церкви, но не имеющих богослужебного характера, попадаются тексты на белорусском языке, например, «повседневное исповедание грехов» в «Чине исповедания» XVI в. или Жития святых XVII в., описанные Е. Ф. Карским.

Но самое решительное влияние на разделение языка богослужения и языка литературы и проповеди оказало увлечение польскими и латинскими образцами красноречия культурных классов Западной Руси. Об этом свидетельствуют многочисленные полемические сочинения, изданные в связи с заключением Брестской унии 1596 г. На каком искусственном языке говорилась тогда проповедь, можно видеть в словах виленского архимандрита Леонтия Карповича, ученик которого, известный Мелетий Смотрицкий, писал свои книги уже только на польском языке. Один из историков белорусского языка прошлого века, доктор филологии и профессор Лев Шакун в своей статье, посвященной значению церковнославянского для развития белорусского литературного языка отмечал: «Літаратурная мова беларускай народнасці даволі рана, ужо з XV ст., з той пары, як пачало заўважацца змяншэнне ўплыву на яе царковнаславянскай мовы, і чэм бліжэй да нашага часу, тым усё шырэй і шырэй, папаўняла нестаючыя ёй сродкі за кошт польскай і лацінскай моў». В одном из памятников западнорусской полемической литературы, т.н. «Перестроге» (1608 г.), этот процесс характеризовался такими словами: «Як поляцы у свой язык намешали слов латинских, которых юж и простые люди з налогу (по привычке) уживают, так же и Русь у свой язык намешали слов польских и оных уживают». С течением времени, при господстве польской культуры и языка в обучении до сер. XIX в. на белорусских землях укрепилось указанное положение дел. Униаты совершали богослужения на церковнославянском языке, зачастую совершенно не понимая его содержания. С образованными классами униатские священники общались на польском языке, а своей пастве, поскольку та плохо понимала польский, проповедовали на местном, т.е. белорусском наречии. С воссоединением униатов и распространением здесь русской школы и образованности с сер. XIX в. обычным языком проповеди среди православных стал русский. Так создалось то положение, которое мы наблюдаем.

Да, сегодня редко можно услышать в православном храме проповедь на белорусском языке. Но здесь вопрос упирается не только в подготовленность проповедников, но и в готовность самих слушателей воспринимать белорусский язык. Ведь реальное употребление белорусского языка в современном обществе достаточно ограниченное. Это показывают результаты переписи 2009 г. Около 8 млн. граждан назвали себя белорусами, из них 4,8 млн. назвали родным белорусский язык, а 2,9 млн. – русский. В то же время из тех же 8 с лишним миллионов дома разговаривают на белорусском языке только 2 млн., а на русском – 5,5 млн. Получается, что из 8 млн. белорусов 2 млн. считают родным языком белорусский и говорят на нем, 2,9 млн. белорусов считают своим родным языком русский, а остальные 1,6 млн. белорусов, считающих своим родным языком белорусский, говорят на «неродном» русском? Не видно ли отсюда, что русский язык для большинства белорусов гораздо более родной, чем белорусский, учитывая особенно последних 1,6 млн. граждан?

Вполне оправдано, что Православная Церковь в Беларуси не занимает в деле белорусизации активной позиции. Чтобы не вызывать недовольство и ропот у большинства своей паствы, не говорящей на белорусском языке, и не давать повода к расколам со стороны «ревнителей благочестия», богослужение совершается главным образом на церковнославянском языке, а проповедь – на русском языке, в случае же особенного желания верующих – на белорусском. Сохранение в данной ситуации церковнославянского языка в богослужении, по моему мнению, есть лучшее средство поддержания единства в церковном народе, единства со своими предками и единства с другими славянскими Церквями.

Уважаемые посетители!
На сайте закрыта возможность регистрации пользователей и комментирования статей.
Но чтобы были видны комментарии под статьями прошлых лет оставлен модуль, отвечающий за функцию комментирования. Поскольку модуль сохранен, то Вы видите это сообщение.

Не впервые поднимается вопрос о переводе богослужебных текстов на обыденный русский язык. Основанием к тому в глазах сторонников такого перевода является необходимость сделать богослужение более понятным. Такие попытки были особенно часто сразу после революции, в пору усилий государства подчинить себе Церковь, что привело к появлению разного рода обновленческих “красных” и прочих церковных объединений. Народ тогда не принял богослужения на русском языке. Обновленческие церкви стояли пустыми…

“Непонятность” богослужения заключается не только в языке. По-настоящему непонятно богослужение для тех, кто не знает основ православного учения. Именно с учением Церкви должен познакомиться человек, желающий посещать церковь, а “непонятность” языка — дело второстепенное. Преодоление препятствия со стороны постижения языка — несложно (это не латинский язык в католическом богослужении).

“Непонятность” богослужения лишь усилится, если языком его станет разговорный (обыденный, обывательский) язык, не имеющий всех богословских нюансов в своем словаре, лишенный традиционных фразеологизмов. И это тогда, когда существует близкий язык, но обладающий тысячелетним опытом молитвенного, богослужебного, богословского употребления. “Господи, помилуй” и “Господи, прости” — различны по своему значению.

Итак, первое мое возражение против перевода богослужения на русский язык состоит в том, что при таком переводе и богослужение, и богословская мысль не станут сколько-нибудь более понятными, а существующая традиция прервется. Для обывателя же “непонятность” богослужения во многом обострится.

Некто утверждает: “Вот я зашел в церковь и плохо понял, о чем там пелось и говорилось”. Но когда человек старается понять смысл службы, он, может быть впервые, совершает духовную работу. Откуда же требование, чтобы Церковь шла на уступки обывателю? Не Церковь должна кланяться обывателю, а обыватель — Церкви.

Среди “вспомогательных” аргументов в пользу перевода богослужения на обыденный русский язык приводится и следующий: “В католической церкви отказались от латинского языка”. Но еще пока нельзя судить, привело ли это к благим результатам. Ведь латынь играла, отчасти и сейчас играет, существенную роль в западной культуре, в западной образованности вплоть до последнего времени, позволяя читать и понимать всем (независимо от родного языка) латинских авторов, оставаясь языком юриспруденции и медицины, способствуя общению ученых западных стран и т. д.

А в целом, так ли уж важен для нас именно в решении этого вопроса католический опыт? Перевод католического богослужения на национальные языки уже сейчас привел к некоторым отрицательным результатам и в церковном, и в светском уровне образованности. Это отмечено преподавателями многих высших учебных заведений.

Говорят: “Церковь с переводом богослужения на национальные языки станет более демократичной, более близкой национальной культуре”. Очень может быть, но есть опасность, что она станет не только национальной, но и националистичной. Не стану приводить примеры: они у всех на виду. Да и “демократизм” не всегда идет на пользу. Так, болгары еще больше отделились от сербов. А сербы — от болгар в результате перехода их богослужения на национальные языки.

Между тем очень важна общая молитва. Общий язык молитвы. Единство языка богослужения объединяло православных славян, как объединяло их единство языка письменности. Пока богослужение велось на церковнославянском языке, одни и те же книги были доступны для славян Балканского полуострова, и сербов, и украинцев, и белорусов, и русских.

Итак, церковнославянский язык играл и играет сейчас (хотя и в меньшей степени, чем раньше) объединяющую роль. В России (и отчасти в других славянских странах) церковнославянский язык объединял культуру не только по горизонтали, но и по вертикали: культуру прошедших столетий и культуру нового времени, делая понятными высокие духовные ценности, которыми жива была Русь первых семи веков своего существования, объединяя Россию, Украину и Белоруссию. Это способствовало сохранению самосознания русских, живших на территории других государств, и теперь объединяет Русскую Зарубежную Церковь с Матерью-Родиной.

Это тем более важно отметить, что Россия была страной высокой книжной культуры. Как ясно теперь, после открытия берестяных грамот, — страной широчайшей письменной культуры. Надписи имели все культурные ценности: иконы, церковные сосуды великолепные фрески в храмах, одежда (особенно шитье, облачения и т. д.). Сейчас, когда мы впали в культурную нищету, это особенно должно нас трогать, и сохранить нашу связь с прошлым мы должны обязательно! Мы имеем великолепную письменность и литературу: сочинения митрополита Илариона, Кирилла Туровского, Серапиона Владимирского, митрополита Алексия, Ермолая-Еразма, Нила Сорского, Максима Грека и сотен других, приобщиться к мудрости которых стало возможным благодаря свободе научной печати и таким собраниям, как вышедшие “Памятники литературы Древней Руси” и издающаяся “Библиотека литературы Древней Руси” (1-й, 4-й и 5-й тома уже вышли). Благодаря текстам, изданным параллельно на древнерусском и современном русском языках, мы можем оценить необыкновенную красоту языка Церкви, языка духовной культуры.

Если мы откажемся от языка, который великолепно знали и вводили в свои сочинения Ломоносов, Державин, Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Достоевский, Лесков, Толстой, Бунин и многие-многие другие, — утраты в нашем понимании русской культуры начала веков будут невосполнимы. Церковнославянский язык — постоянный источник для понимания русского языка. Сохранения его словарного запаса. Обостренного постижения эмоционального звучания русского слова. Это язык благородной культуры: в нем нет грязных слов, на нем нельзя говорить в грубом тоне, браниться. Это язык, который предполагает определенный уровень нравственной культуры. Церковнославянский язык, таким образом, имеет значение не только для понимания русской духовной культуры, но и большое образовательное и воспитательное значение. Отказ от употребления его в Церкви, изучения в школе приведет к дальнейшему падению культуры в России.

Русский язык “очищается”, облагораживается в Церкви. Да, Евангелие должно проповедоваться на всех языках. В изданиях, где оно печатается параллельно на церковнославянском и русском языках, уточняется смысл отдельных выражений, разъясняется значение каждого слова. Русский язык никто не изгоняет из Церкви, но обращенные к Богу, Божией Матери, к святым слова должны быть свободны от обыденщины, не соприкасаемы с бранью и вульгарщиной.

Убежден, что необходимо сохранить верность тому сочетанию двух близких друг другу языков, которые исторически постоянно соприкасались в летописях, в посланиях Церкви и патриархов, в сращениях к народу патриархов и других иерархов Церкви, в проповедях (число которых в Церкви должно постоянно расти).

Д.С. Лихачев. Русский язык в богослужении и в богословской мысли. — “Возрождение”, 1998