Был участником покушений на Александра II . В был приговорён к вечной каторге, до находился в заключении в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях. Почётный академик Николай Морозов известен также как оригинальный ученый, оставивший большое количество трудов в самых разнообразных областях естественных и общественных наук. Он известен и как писатель, и как поэт. Поразительная научная эрудиция, широкий синтетический охват основных областей знания и творческое вдохновение сочетались у Морозова с оригинальностью подхода к каждой интересовавшей его теме. По энциклопедическим знаниям, огромной трудоспособности, продуктивности и творческому потенциалу Николай Морозов - явление исключительное.

Биография

Дом-музей Морозова в Борке.

Николай Александрович Морозов родился в 1854 году в родовой усадьбе Борок . Он пережил первые шаги развития техники пара и электричества, а завершил свой жизненный путь в начальный период эпохи атомной энергии, возможности которой он предвидел раньше большинства физиков и химиков.

Оценка деятельности

Оценивая пройденный Николаем Морозовым научный путь, учитывая отсутствие у него специального химического образования и возможности экспериментировать в лаборатории в период его молодости, приходится удивляться, как глубоко и разносторонне он овладел сокровищами химической науки, как смело, творчески он ими пользовался, как относительно мало ошибок он делал. Будучи оторван на протяжении почти 30 лет от живого общения с химиками, не имея ни учителей, ни учеников, Н. А. Морозов, естественно, должен был самостоятельно, без эксперимента, без новейшей литературы, решать возникавшие у него зачастую весьма сложные задачи.

В его трудах поражает острота мысли, обобщений и прогнозов.

Принцип комплексных исследований в науке, которого всю свою жизнь придерживался Н. А. Морозов, был воплощен не только в руководимом им институте, но и воплощается в работе научного центра, созданного в 1939 г. по его инициативе в поселке Борок Ярославской области, где сейчас работают и Геофизическая обсерватория «Борок» РАН. Этот научный центр на родине Н. А. Морозова является достойным памятником выдающемуся ученому и гражданину.

В 1939 году Морозов в возрасте в 85 лет окончил снайперские курсы Осоавиахима и через три года на Волховском фронте лично участвовал в военных действиях. В июле 1944 года награждён орденом Ленина.

Труды

Н. А. Морозовым выполнены работы в различных областях астрономии, космогонии, физики, химии, биологии, математики, геофизики и метеорологии, воздухоплавания, авиации, истории, философии, политической экономии, языкознания. Им написан ряд широко известных автобиографических, мемуарных и других литературных произведений.

Трудами Н. А. Морозова пользуются специалисты многих областей знания. Его имя вошло в историю отечественной науки и культуры, в историю русского революционного движения.

В одном из своих стихотворений Н. А. Морозов говорит: «Не умер только тот, чей отклик есть в других, - кто в этом мире жил не только жизнью личной». Эти прекрасные слова следует отнести и к самому Морозову.

Написал воспоминания - «Повести моей жизни».

Н. А. Морозов - предтеча творцов «новой хронологии»

Оказавшись в Петропавловской крепости и не имея другой литературы, кроме Библии, Морозов начал читать «Апокалипсис» и, по собственному признанию:

…я с первой же главы вдруг начал узнавать в апокалипсических зверях наполовину аллегорическое, а наполовину буквально точное и притом чрезвычайно художественное изображение давно известных мне грозовых картин, а кроме них ещё замечательное описание созвездий древнего неба и планет в этих созвездиях. Через несколько страниц для меня уже не оставалось никакого сомнения, что истинным источником этого древнего пророчества было одно из тех землетрясений, которые нередки и теперь в Греческом Архипелаге, и сопровождавшие его гроза и зловещее астрологическое расположение планет по созвездиям, эти старинные знаки божьего гнева, принятые автором, под влиянием религиозного энтузиазма, за знамение, специально посланное богом в ответ на его горячие мольбы о том, чтобы указать ему хоть каким-нибудь намёком, когда же, наконец, Иисус придёт на землю.

Исходя из этой идеи как из очевидного и не нуждающегося в доказательствах факта, Морозов попытался рассчитать по предполагаемым астрономическим указаниям в тексте дату события и пришел к выводу, что текст написан в 395 г. н. э. , то есть ровно на 300 лет позже его традиционной датировки. Для Морозова, однако, это послужило признаком ошибочности не его гипотезы, но традиции. Свои выводы Морозов, по выходу из заключения, изложил в книге «Откровение о грозе и буре» () . Критики указывали, что такая датировка противоречит несомненным цитатам и упоминаниям «Апокалипсиса» в более ранних христианских текстах. На это Морозов возражал, что, коль скоро датировка «Апокалипсиса» доказана астрономически, то в данном случае мы имеем дело либо с подлогами, либо неверной датировкой противоречащих текстов, которые не могли быть написаны ранее V в. При этом он твёрдо полагал, что его датировка основана на точных астрономических данных; указания критиков, что эти «астрономические данные» представляют собой произвольное толкование метафорического текста, им игнорировались.

Идеи Морозова долгое время были забыты и воспринимались лишь как курьез в истории мысли, но с конца 1960-х гг. его «Христос» заинтересовал кружок академической интеллигенции (не гуманитариев, главным образом математиков, во главе с М. М. Постниковым), и его идеи получили развитие в «Новой Хронологии » А. Т. Фоменко и др. (подробнее см. История «Новой хронологии»). Интерес к «Новой хронологии» способствовал переизданию трудов Морозова и изданию его работ, остававшихся неизданными (три дополнительных тома «Христа», изданы в 1997-2003)

Память

• В Ленинградской области есть посёлок имени Морозова
• В честь Морозова названа малая планета 1210 Morosovia и кратер на Луне
• В Борке (Ярославская область) работает дом-музей Морозова.

См. также

Литература

• Морозов Н. А. Повести моей жизни: Мемуары / Ред. и примеч. С. Я. Штрайха. Послесл. Б. И. Козьмина. Т. 2. - М.: б. и., 1961. - 702 с.: п.
• Морозов Н. А. Христос. История человечества в естественнонаучном освещении тт.1-7 - М.-Л.: Госиздат, 1924-1932; 2-е изд. - М.: Крафт, 1998
• Поповский М. А. Побежденное время: Повесть о Николае Морозове. - М.: Политиздат. Пламенные революционеры, 1975. - 479 с, ил.
• Бронштен В. А. Разгром Общества Любителей Мироведения. Журнал ПРИРОДА, 1990.- № 10, стр.122-126

Примечания

Ссылки

• Николай Морозов. Путешествие в космическом пространстве
• Николай Морозов На границе неведомого. В мировом пространстве. Научные полуфантазии. Москва, 1910.
• С. И. Вольфкович, «Николай Морозов - ученый и революционер»
• Вениамин Каверин Живая история. Н. А. Морозов. Глазами восьмидесятых
• М. Поповский Мобежденное время. Повесть о Николае Морозове. ПОЛИТИЗДАТ, 1975 г.
• Памятник Н. А. Морозову в пос. Борок, Некоузского района, Ярославской обл. Автор Г.Мотовилов
• И.Е.Репин Портрет Н. А. Морозова 1910 г.
• Мемориальный дом-музей Н. А. Морозова в пос. Борок Некоузского р-на Ярославской области. Контактная информация, основные экскурсии.
• Цифровой архив почетного академика Н. А. Морозова на сайте Российской Академии Наук.

Николай Александрович Морозов - русский революционер-народник. Член кружка «чайковцев», «Земли и воли», исполкома «Народной воли». Был участником покушений на Александра II.

В 1882 был приговорён к вечной каторге, до 1905 находился в заключении в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях. Масон. Почётный член Академии наук СССР.

Политическое убийство - это осуществление революции в настоящем.
(Листок "Земли и воли", 22 марта 1879)

Морозов Николай Александрович

Известен также как учёный, оставивший большое количество трудов в различных областях естественных и общественных наук. Также известен и как писатель и поэт. Награждён орденом Ленина (1945) и орденом Трудового Красного Знамени (1939).

Николай Александрович Морозов родился в 1854 году в родовой усадьбе Борок. Получил в основном домашнее образование, в 1869 году поступил во 2-ю московскую гимназию (не окончил), в которой по собственным воспоминаниям учился плохо, в 1871–1872 годах был вольнослушателем Московского университета.

В 1874 г. вошёл в народнический кружок «чайковцев», участвовал в «хождении в народ», вёл пропаганду среди крестьян Московской, Ярославской, Костромской, Воронежской и Курской губерний.

В том же году выехал за границу, был представителем «чайковцев» в Швейцарии, сотрудничал в газете «Работник» и журнале «Вперёд», стал членом Интернационала. При возвращении в Россию в 1875 г. был арестован. В 1878 г. судился по процессу 193-х, был приговорен к году и трём месяцам заключения и, с учетом предварительного заключения, освобождён по окончании суда.

Продолжил революционную деятельность, вел пропаганду в Саратовской губернии, во избежании ареста перешёл на нелегальное положение. Стал одним из руководителей организации «Земля и воля», был секретарём редакции газеты «Земля и воля».

В 1879 г. принимал участие в создании «Народной воли», вошёл в Исполнительный комитет. Участвовал в подготовке ряда покушений на Александра II, был членом редколлегии газеты «Народная воля».

В январе 1880 г. вследствие теоретических расхождений с большинством руководства «Народной воли» отошел от практической работы и вместе со своей гражданской женой Ольгой Любатович выехал за границу, где выпустил брошюру «Террористическая борьба» с изложением своих воззрений.

Если программа «Народной воли» рассматривала террор как исключительный метод борьбы и в дальнейшем предусматривала отказ от него, то Морозов предлагал использовать террор постоянно в качестве регулятора политической жизни в России.

Разработанная Морозовым теория получила название «теллизма» (от Вильгельм Телль). В декабре 1880 г. Морозов в Лондоне встречался с Карлом Марксом, который передал ему для перевода на русский язык несколько работ, в том числе «Манифест Коммунистической партии».

В 1881 г., узнав об убийстве императора и последовавших арестах, Морозов вернулся в Россию, но был на границе арестован. В 1882 г. по процессу 20-ти был осуждён на пожизненное заключение. До 1884 г. содержался в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, а с 1884 г. в Шлиссельбурге.

В ноябре 1905 г. в результате революции Н. А. Морозов после 25 лет заключения оказался на свободе. После этого он посвятил себя науке, начал готовить к печати свои труды, написанные в тюрьме, выпустил ряд книг и статей на различные темы.

В начале 1907 г. в церкви села Копань рядом с Борком Николай Александрович обвенчался с Ксенией Алексеевной Бориславской (1880–1948) - известной пианисткой, писательницей и переводчицей. Они вместе прожили долгую жизнь, но детей у них не было.

В 1908 году вступил в масонскую ложу «Полярная звезда».

30 января (12 февраля) 1910 г. Н. А. Морозов был приглашён С. В. Муратовым от имени Совета Русского общества любителей мироведения (РОЛМ) на должность председателя Совета и оставался его единственным председателем за все время существования общества (до его разгона в 1932 году).

Члены Совета были тогда репрессированы и некоторые из них были амнистированы лишь через полвека. Морозов же, несмотря на свою критическую позицию, был лишь вынужден отбыть в свое имение Борок, где продолжал научную работу, в том числе и на построенной для него РОЛМ астрономической обсерватории.

Морозов не разделял большевистские взгляды. Для него социализм был идеалом общественной организации, однако этот идеал воспринимался им как далекая цель, достижение которой связано со всемирным развитием науки, техники и образования.

Движителем последнего он считал капитализм. Он отстаивал позицию, что нужна постепенная, хорошо подготовленная национализация промышленности, а не её насильственная экспроприация. В своих статьях доказывал несостоятельность социалистической революции в крестьянской России. В вопросе о социалистической революции выступил оппонентом Ленину.

Здесь его позиция была ближе к плехановской. Морозов участвовал в выборах в Учредительное собрание по спискам от Кадетской партии, будучи в одних рядах с В. И. Вернадским.

12 августа 1917 года в Москве в Большом театре по инициативе главы Временного правительства А. Ф. Керенского состоялось Государственное совещание, к работе которого были привлечены деятели революционного движения: князь П. А. Кропоткин, Е. К. Брешко-Брешковская, Г. А. Лопатин, Г. В. Плеханов и Н. А. Морозов. В выступлении на этом совещании Морозов утверждал, что без буржуазии в настоящее время пролетариату не прожить.

Накануне Октябрьской революции Н. А. Морозов занимал примиренческую позицию, примкнув к партии кадетов, ему был предложен пост товарища министра просвещения, от которого он отказался. Н. А. Морозов пользовался уважением у всех революционных партий как один из немногих живых народовольцев.

По словам академика Игоря Курчатова, «современная физика полностью подтвердила утверждение о сложном строении атомов и взаимопревращаемости всех химических элементов, разобранное в свое время Н. А. Морозовым в монографии „Периодические системы строения вещества“».

Н. А. Морозов с 1918 г. до конца своей жизни был директором Естественнонаучного института им. П. Ф. Лесгафта. Членами руководимого им Русского общества любителей мироведения, располагавшегося в здании института, начиналась разработка ряда проблем, связанных с освоением космоса.

Морозов лично принял в этой работе участие, предложив, независимо от американцев, высотный герметический авиационный костюм - прообраз современного космического скафандра. Он же изобрел спасательный экваториальный пояс, позволяющий автоматически превратить верхнюю часть воздушного шара в парашют и обеспечить плавный спуск гондолы или кабины на землю.

В 1939 г. по его инициативе в посёлке Борок Ярославской области был создан научный центр; сейчас там работают Институт биологии внутренних вод и Геофизическая обсерватория «Борок» РАН.

В 1939 году Морозов в возрасте 85 лет окончил снайперские курсы Осоавиахима и через три года на Волховском фронте лично участвовал в военных действиях. В июле 1944 года награждён орденом Ленина.

Н. А. Морозов написал множество книг и статей по астрономии, космогонии, физике, химии, биологии, математике, геофизике, метеорологии, воздухоплаванию, авиации, истории, философии, политической экономии, языкознанию, истории науки, в основном популярного и просветительского характера.

В работах по химии, привлекших внимания Менделеева, провидческие утверждения о сложном составе атомов и возможности превращения элементов и интересные наблюдения об их классификации, стимулированные, вероятно, работами Локьера, сочетаются с безосновательными умозрительными построениями. В области физики Н. А. Морозов пытался оспорить Теорию относительности.

Оказавшись в Петропавловской крепости и не имея другой литературы, кроме Библии, Морозов начал читать «Апокалипсис» и, по собственному признанию: …я с первой же главы вдруг начал узнавать в апокалипсических зверях наполовину аллегорическое, а наполовину буквально точное и притом чрезвычайно художественное изображение давно известных мне грозовых картин, а кроме них ещё замечательное описание созвездий древнего неба и планет в этих созвездиях. Через несколько страниц для меня уже не оставалось никакого сомнения, что истинным источником этого древнего пророчества было одно из тех землетрясений, которые нередки и теперь в Греческом Архипелаге, и сопровождавшие его гроза и зловещее астрологическое расположение планет по созвездиям, эти старинные знаки божьего гнева, принятые автором, под влиянием религиозного энтузиазма, за знамение, специально посланное богом в ответ на его горячие мольбы о том, чтобы указать ему хоть каким-нибудь намёком, когда же, наконец, Иисус придёт на землю.

Исходя из этой идеи как из очевидного и не нуждающегося в доказательствах факта, Морозов попытался рассчитать по предполагаемым астрономическим указаниям в тексте дату события и пришел к выводу, что текст написан в 395 г. н. э., на 300 лет позже его исторической датировки. Для Морозова, однако, это послужило признаком ошибочности не его гипотезы, но принятой хронологии. Свои выводы Морозов, по выходу из заключения, изложил в книге «Откровение о грозе и буре» (1907).

Критики указывали, что такая датировка противоречит несомненным цитатам и упоминаниям «Апокалипсиса» в более ранних христианских текстах. На это Морозов возражал, что, коль скоро датировка «Апокалипсиса» доказана астрономически, то в данном случае мы имеем дело либо с подлогами, либо неверной датировкой противоречащих текстов, которые не могли быть написаны ранее V в.

При этом он твёрдо полагал, что его датировка основана на точных астрономических данных; указания критиков, что эти «астрономические данные» представляют собой произвольное толкование метафорического текста, им игнорировались.

В дальнейших работах Морозов провёл ревизию датировок ряда древних астрономических событий (главным образом, солнечных и лунных затмений), описанных в античных и раннесредневековых источниках, а также нескольких гороскопов, изображения которых были обнаружены в археологических памятниках.

Он пришёл к выводу, что значительная часть датировок необоснованна, поскольку базируется на крайне скупых описаниях затмений (без указания даты, времени, точного места, даже без уточнения типа затмения). Другие древние астрономические события Морозов передатировал, предположив значительно более поздние даты.

Анализируя историю астрономии Китая, Морозов заключил, что древнекитайские астрономические записи недостоверны - списки появления комет имеют явные признаки переписывания друг из друга и из европейских источников, перечни затмений нереальны (записей о затмениях больше, чем их в принципе могло наблюдаться).

В конечном итоге, Морозов предложил следующую концепцию истории: история начиналась с I в. н. э. (каменный век), II век был эпохой бронзы, III - эпохой железа; затем наступает эпоха единой «латино-эллинско-сирийско-египетской империи», властители которой (начиная с Аврелиана) «короновались четырьмя коронами в четырёх странах» и «при каждом короновании получали особое официальное прозвище на языке этой страны», а в наших разноязычных источниках мы, по Морозову, имеем четыре истории той же самой империи, где те же цари выступают под разными именами.

Возникшая в результате путаница и дала нам то, что считается историей древнего мира, вообще же вся письменная история укладывается в 1700 лет и те события, которые мы считаем разновременными, происходили параллельно, а древние литературы созданы в эпоху Возрождения, которая на деле была «эпохой фантазёрства и апокрифирования».

К 368 г. Морозов относит распятие («столбование») Христа, которого отождествляет с одним из отцов церкви Василием Великим. Что же до культур, расположенных вне Средиземноморья, то их история гораздо короче, чем принято считать, например, Индия «не имеет в действительности никакой своей хронологии ранее XVI в. н. э.»

Работы Морозова не были восприняты всерьёз и получили разгромные рецензии. После революции, однако, критицизм сильно умерялся уважением к революционным заслугам Морозова. Сам термин «Новая хронология» впервые употребил именно в разгромной рецензии на книгу Морозова историк Н. М. Никольский.

Об отклике современников на «Христа» и другие работы Морозова оставил свидетельство Юрий Олеша.

Идеи Морозова долгое время были забыты и воспринимались лишь как курьез в истории мысли, но с конца 1960-х гг. его «Христос» заинтересовал кружок академической интеллигенции (не гуманитариев, главным образом математиков, во главе с М. М. Постниковым), и его идеи получили развитие в «Новой хронологии» А. Т. Фоменко и др. (подробнее см. История «Новой хронологии»).

Интерес к «Новой хронологии» способствовал переизданию трудов Морозова и изданию его работ, остававшихся неизданными (три дополнительных тома «Христа», изданы в 1997–2003).

Созданные им в заключении в середине 1870-х гг. стихи были опубликованы в сборнике «Из-за решётки» (Женева, 1877). После освобождения Морозова вышли его сборники стихов «Из стен неволи» (1906), «Звёздные песни» (1910), куда были включены произведения, созданные им за более чем 20 лет заточения. За книгу «Звёздные песни», в которой были выражены революционные настроения, был приговорён к годичному тюремному заключению и весь 1911 год отсидел в Двинской крепости.

В своих стихах Морозов призывает к борьбе против самодержавия, воспевает революционеров и призывает к отмщению за погибших товарищей; также в его стихах имеется сатирический элемент. В 1900-е гг. он обратился к научной поэзии, ориентируясь при этом, вслед за русскими символистами, на опыт бельгийского поэта Рене Гиля. Стихи Морозова вызвали резкую оценку Николая Гумилёва.

Память
* В Ленинградской области есть посёлок имени Морозова.
* В честь Морозова названа малая планета 1210 Morosovia и кратер на Луне.
* Шлиссельбургские пороховые заводы переименованы в 1922 г. в «Завод им. Морозова».
* В Борке (Ярославская область) работает дом-музей Морозова.
* Памятник на могиле Николая Александровича - работы скульптора Мотовилова Г.И.

Николай Александрович Морозов - фото

Николай Александрович Морозов прожил 92 года. Из них 77 лет он был естествоиспытателем, 74 года - бойцом революции, 29 лет - узником одиночных камер царских тюрем, 40 лет - доктором химии и математики, 14 лет - почетным членом Академии Наук СССР и последние 36 лет своей жизни - дипломированным пилотом. Морозов оставил Родине и человечеству 3000 научных трудов (лишь 400 из них были напечатаны при его жизни!), много прекрасных стихов и прозаических произведений, а в возрасте 90 лет на Волховском фронте из снайперской винтовки отстреливал немецких солдат.

Николай Александрович Морозов родился 25 июня 1854 года в дворянской семье в имении Борок Ярославской губернии. Матерью его была крепостная крестьянка А. В. Морозова; отец - молодой богатый помещик Щепочкин, который влюбился в свою крепостную, дал ей вольную и женился на ней. Сын от этого брака (не освященного церковью) получил фамилию матери.

Николай Морозов воспитывался в доме отца, отличаясь с детства большой любознательностью и особым пристрастием к естественным наукам: он собирал гербарии и коллекции минералов, читал книги из домашней библиотеки, по ночам забирался на крышу дома и часами изучал звездное небо. Пребывание Морозова в московской классической гимназии, куда он поступил в 1869 году, было непродолжительным. За активное участие в организации "тайного общества естествоиспытателей-гимназистов" и издание рукописного нелегального гимназического журнала, в котором наряду с научными статьями помещались и заметки на политические темы, Морозов был исключен из 6-го класса.

В начале 1870-х годов Морозов знакомится с видными революционерами-народниками С. М. Кравчинским, Д. А. Клеменцем и другими и вскоре принимает участие в пропаганде социалистических идей среди крестьянства. В этой работе, переодеваясь и выдавая себя то за кузнеца, то за сапожника, Морозов проводит лето 1874 года, переходя из деревни в деревню, ведя беседы с крестьянами, читая и распространяя среди них запрещенную литературу. Когда начались массовые аресты среди народников, Морозов возвращается в Москву, где подвергается преследованию полиции.

Вскоре, в том же 1874 году, он вынужден был уехать за границу. В Женеве Морозов устанавливает связи с русскими эмигрантами, становится редактором бакунинского журнала "Работник", сотрудничает в лондонской газете "Вперед!", издаваемой П. Л. Лавровым. Здесь же он был принят в члены Интернационала.

В 1875 году он пытается вернуться в Россию нелегально, но на границе его задерживают жандармы, как одного из "самых опасных русских заговорщиков". {Под этим определением фамилия Морозова значится в списке лиц, который был тайно разослан правительством по всем полицейским учреждениям империи для усиленного розыска и препровождения в тюрьму.}

С 1875 по 1878 год Морозов провел в Петербургской тюрьме предварительного заключения. Не теряя времени даром, пытаясь, по возможности, заниматься математикой, физикой, астрономией, он в тюрьме изучал иностранные языки, готовился к деятельности профессионального революционера. Там были написаны и первые его стихотворения. Во время заключения Морозов привлекался к суду по "процессу 193-х", который длился почти три месяца. В результате он был вновь приговорен к тюремному заключению, но ему был зачтен трехгодичный срок его пребывания в следственной тюрьме.

По выходе из тюрьмы Морозов, узнав, что приговор над ним подлежит пересмотру, как "слишком мягкий", тотчас же переходит на нелегальное положение. К этому времени относится его вступление в организацию революционных народников "Земля а воля", где он вскоре становится одной из руководящих фигур. Вместе с Г. В. Плехановым он редактирует журнал "Земля и воля". Ввиду наметившихся разногласий с Плехановым, отрицавшим индивидуальный террор как метод политической борьбы, Морозов создает особый орган - "Листок "Земли и воли"", посвященный пропаганде террора, и, наконец, в 1879 году входит в состав террористической группы с девизом "Свобода или смерть", тайно возникшей внутри "Земли и воли".

После окончательного раскола "Земли и волн" Морозов был членом Исполнительного комитета "Народной воли" (в него входили такие великие русские революционеры-социалисты, как А. И. Желябов, С. Л. Перовская, А. Д. Михайлов, Н.И Кибальчич, В. Н. Фигнер, Н. В. Клеточников и другие) и редактором ее печатного органа.

Следуют одно за другим покушения на Александра II, в подготовке которых непримиримый Морозов принимает активное участие. В 1880 ему вновь приходится эмигрировать за границу. Во время своей поездки в Лондон он знакомится и беседует с К. Марксом.

Извещенный письмом Софьи Перовской о необходимости его возвращения на Родину для помощи организации, теряющей одного человека за другим, Морозов в 1881 году делает вторичную попытку перейти русскую границу и тут попадает в руки романовских спецслужб.

1 (13) марта 1881 последняя уцелевшая группа "Земли и воли" убивает Александа II .

В 1882 году по знаменитому "процессу 20-ти народовольцев" Морозов был присужден к пожизненному заключению, которое отбывал сначала в Алексеевской равелине Петропавловской крепости (до 1884 года), а затем, в Шлиссельбургской крепости (21 год).

За первые два года заключения из тех 15 осуждённых народовольцев, кто не был казнен, умерли от голода и болезней 11 человек. Н.А. Морозов содержался в камере №10. Он так же, как и все заболел туберкулёзом и цингой. В 1883 году тюремный врач Вильямс доложил Александру III, что Морозов умрёт через трое суток, но он выжил благодаря придуманной им системе тюремной гимнастики.

Морозов был освобожден по амнистии только осенью 1905 года, после 25-ти лет одиночного заключения.
В этот период он отошел от активной политической деятельности, всецело углубившись в науку.

Все годы пребывания в Шлиссельбургской крепости Морозов посвятил разработке занимавших его научных вопросов, главным образом в области химии и астрономии. Невероятным усилием воли он заставлял себя работать, писать, делать вычисления, составлять таблицы. В заключении Н.А.Морозов изучил французский, английский, немецкий, итальянский, испанский, латинский, греческий, древнееврейский, древнеславянский, украинский и польский языки. Им было написано 26 томов различных рукописей.

Это позволило ему тотчас после выхода из тюрьмы опубликовать одну за другой свои работы: "Периодические системы строения вещества" (1907), "Д. И. Менделеев и значение его периодической системы для химии будущего" (1908). Тогда же, во время заточения, было создано и большинство его стихотворений, напечатанных им в книге "Звездные песни". Выход этой книги в 1910 году вызвал судебное преследование и новое годичное заключение, которое Морозов отбывал в Двинской крепости. Год
пребывания в тюрьме Морозов использовал для написания своих мемуаров.
{"Повести моей жизни", тт. 1-4, Пг., 1916-1918 (изд. 3-е - тт. 1-2, М.,
1965).}

После выхода из тюрьмы Морозов пользовался колоссальным уважением у всех революционных партий и групп России, как один из немногих оставшихся в живых народовольцев. Многие политические организации обхаживали веретена русской революции, пытались склонить выжившего народовольца на свою сторону.

В мае 1908 года по приглашению князя Д.О. Бебутова Н.А. Морозов, вступил в санкт-петербургскую масонскую ложу «Полярная звезда». Масонам Н.А. Морозов был нужен в качестве весьма популярной фигуры для привлечения новых членов, а он интересовался масонскими документами, в частности — революционно-политического характера, которыми они обладали. После ознакомления с движением в 1910 году Морозов выходит из ложи, навсегда потеряв интерес к массонству.

Когда Морозов освободился из Шлиссельбурга, авиация делала свои первые, еще робкие и неуверенные шаги, а о космонавтике мечтали только самые дерзновенные умы. Но будущий ученый смотрел далеко вперед. Он предвидел громадную будущность воздухоплавания и авиации и грядущую космонавтику. Николай Александрович Морозов летал как на самолетах, так и на аэростатах. Современники единогласно признавали его "самым искусным авиатором".

Свой первый полет на аэроплане, напоминавшем "летающую этажерку", Морозов совершил 5 сентября 1910 года с Комендантского поля в Петербурге. Этот полет до полусмерти перепугал царское правительство, продолжавшее считать знаменитого шлиссельбуржца "опаснейшим революционером". Охранное отделение вообразило, что Николай Александрович поднялся в воздух не иначе как с целью сбросить бомбу на голову "государя императора". И хотя ничего подобного не случилось, у Морозова на всякий случай устроили домашний обыск...

Вместе с Плехановым и другими ветеранами социалистического движения был обласкан Временным Правительством.

По политическим взглядам был ближе к большевикам, но в вопросе о социалистической революции выступил оппонентом Ленину. Несмотря на свою проплехановскую позицию, на формальную связь с партией кадетов и лично с В.И. Вернадским, так как от этой партии избирался в Учредительное собрание, он пользовался огромным уважением у большевиков.

После Великой Октябрьской Социалистической революции Морозов целиком посвятил себя научно-педагогической и общественной деятельности. Он был избран директором Естественно-научного института имени П. Ф. Лесгафта, почетным членом Академии наук СССР. Именно в этом институте по инициативе учёного начиналась разработка ряда проблем, связанных с освоением космоса.

Перу Морозова принадлежат книги "Откровения в грозе и буре" (1907) и "Христос" (семитомный труд 1924-1932 годов), в которых он на основе данных астрономии и геофизики пытался обосновать совершенно новую концепцию всемирной истории, не представляющую научной ценности, но по-своему примечательную. (На базе этой концепции современные «последователи» создали «Новую хронологию», используемую для разрушения исторического знания.)

Последние годы Морозов жил на родине, в имении Борок Ярославской области, которое было пожизненно закреплено за ним по личному указанию В. И. Ленина.

29 марта 1932 года Н.А. Морозов избирается почётным членом АН СССР, как «химик, астроном, историк культуры, писатель, деятель русского революционного движения». Почётный академик — редкое звание, которое до революции присваивалось лишь членам императорской фамилии и их вернейшим слугам (Бенкендорфу А.Х., Победоносцеву К.П. и т.п.). За все годы советской власти оно присваивалось лишь 10 раз.

В 1944 году в честь Н.А. Морозовабыли учреждены 7 стипендий по астрономии, химии и физике в Московском университете, в Академии наук и в институте Лесгафта.

По объему научно-популярной и просветительской работы в 20-30 гг Морозову не было равных.

В 1939 году Н.А. Морозов в возрасте 85 лет окончил снайперские курсы Осоавиахима и, несмотря на свой возраст, через три года на Волховском фронте добровольцем участвовал в военных действиях против немецко-фашистских захватчиков.

Награждён двумя орденами Ленина(1944, 1945) и орденом Трудового Красного Знамени (1939).

Дожил член исполнительного комитета «Народной Воли» и до великого Дня Победы.

Копия. Автограф

Дорогой Иосиф Виссарионович,

Я счастлив, что дожил до дня победы над германским фашизмом, принесшим столько горя нашей Родине и всему культурному человечеству и поставленным на колени исключительно благодаря Вашей мудрой твердости и гениальной прозорливости, проявившихся от начала и до конца Отечественной воны.
Присоединяюсь от души к приветствию моих сотрудников по Ленинградскому Гос(дарственному) Естественно-Научному Институту, как его дирек (Л. 6)
тор, я прилагаю к нему также и свое восхищение привет и поздравления.
День 9 мая останется навсегда для России днем незабываемой славы, связанной с Вашим именем, как именем замечательного вождя.(Л. 6 об)

Почетный академик Николай Морозов
(бывший шлиссельбуржец)

Архив Российской Академии наук. Ф. 543 (фонд Н.А. Морозова). Оп. 2. Д. 62. Л. 6 - 6 об.

Узнать о жизни русского революционера- просветителя можно из книг

«Николай Александрович Морозов. Учёный-энциклопедист»,— М.: Наука, 1982.
«Нетерпение» повесть об Андрее Желябове Юрия Трифонова.

После Октябрьской революции был издан почти исчерпывающий свод поэтических произведений Морозова: "Звездные песни". Первое полное издание всех стихотворений до 1919 г." (кн. 1-2, М., 1920-1921). Интересно, что издание стихов Морозова получило резко отрицательный отзыв Николая Гумилева, который советовал не соваться «поэтической бездарности» в российское «поэтическое сообщество».

Братья! Труден наш путь! Надрывается грудь
В этой битве с бездушною силой.
Но сомнения прочь! Не всегда будет ночь,
Свет блеснет хоть над нашей могилой.
И, докончив борьбу, вспомнив нашу судьбу,
Обвинять нас потомки не станут
И в свободной стране оправдают вполне,
Добрым словом погибших помянут.

Николай Александрович Морозов, работая на "стыках наук", используя факты и методы различных областей знания, стал основоположником системного подхода в науке. Его редко вспоминают, хотя новая Хронология Фоменко и Носовского, например, базируется на наследии именно этого учёного.

Почётный академик Н.А.Морозов известен как оригинальный учёный, оставивший большое количество трудов в самых разнообразных областях естественных и общественных наук. Н.А.Морозовым выполнены работы в различных областях астрономии, космогонии, физики, химии, биологии, математики, геофизики, метеорологии, воздухоплавания, авиации, истории, философии, политической экономии, языкознания. Им написан ряд широко известных автобиографических, мемуарных, поэтических и других литературных произведений.

В личности Н.А.Морозова оказались сфокусированными высочайший интеллект и бунтарский дух русской интеллигенции. Рядом с ним можно поставить, пожалуй, только В.И.Вернадского. Оба они олицетворяют ушедшую эпоху учёных - энциклопедистов. Стиль его мышления чем-то неуловимым напоминает учёных средневекового Возрождения. "Серебряный век", о котором часто пишут, характерен не только для русской поэзии, искусства и культуры. Он прослеживается и в науке. В конце XIX - начале XX столетия Россия переживала подъём. Во всём, что писал Н.А.Морозов и над чем размышлял, думал, слышались шаги завтрашнего дня. По своим энциклопедическим знаниям, огромной трудоспособности, продуктивности и творческому потенциалу Н.А.Морозов - явление исключительное.

Николай Александрович Морозов родился в 1854 году. В то время освещением в деревне служили ещё лучина и свеча. Он пережил первые шаги в развитии техники, пара и электричества, а завершил свой жизненный путь в начальный период эпохи атомной энергии, возможность которой он предвидел раньше большинства физиков и химиков.

Жизнь среди природы с детства пробудила в Николае Александровиче страстный интерес к естествознанию. Получив начальное домашнее образование, как это было принято в дворянских семьях, пятнадцатилетним юношей он поступает во 2-ю Московскую гимназию. Николай Александрович объединяет вокруг себя группу таких же, как и он, стремящихся к знанию юношей и организует кружок под названием "Общество любителей естествознания", на еженедельных заседаниях которого заслушивались научные рефераты. Члены кружка издают под редакцией Николая Александровича рукописный журнал.

До 1874 года Н.А.Морозов ведёт напряжённую, полную научных исканий жизнь, глубоко изучая математику и ряд дисциплин, не входивших в программу гимназии - астрономию, геологию, ботанику и даже анатомию. Одновременно он интересуется и общественными вопросами, изучает историю революционных движений.

Нелёгкая судьба Н.А.Морозова была запрограммирована с первых дней его жизни. Извечная драмы детей родившихся то неравного брака. В случае с Н.А.Морозовым дворянская кровь отца, находившегося в родстве с Петром Великим, была разбавлена генами матери, происходившей из семьи крепостного. История изобилует многочисленными примерами, когда из таких детей вырастали в высшей степени талантливые и умные люди. В этом одно из проявлений величия нации. Вместе с тем подобные примеры показывают их незащищённость перед расхожими обывательскими представлениями. Положение незаконнорождённого и связанные с этим переживания заставили Н.А.Морозова задуматься о социальной несправедливости и материальном неравенстве в обществе.

В 1874 году Н.А.Морозов знакомится с некоторыми членами революционного кружка "чайковцев" (С.М.Кравчинским и др.). Их идеалы и деятельность настолько увлекают Николая Александровича, что, несмотря на несогласие с некоторыми их взглядами по крестьянскому вопросу, он, после исключения из гимназии с запрещением поступать в какое-либо русское учебное заведение, вступает на путь революционной борьбы.

Н.А.Морозов покидает семью и "идёт в народ", живёт и работает в деревнях в качестве помощника кузнеца, пильщика леса, странствует, занимаясь пропагандой среди народа, призывая его к борьбе за своё освобождение. Но пылкого юношу, жаждавшего подвига ради высоких идеалов, "хождение в народ" и последовавшая затем в Москве деятельность в рабочих кружках не удовлетворяет.

По предложению товарищей, Н.А.Морозов переезжает в Женеву, где редактирует журнал "Работник", который нелегальным путём переправляется в Россию. Одновременно он продолжает заниматься естествознанием, социологией и историей.

Весной 1875 года при пересечении русской границы его арестовывают и сажают в Петербургский дом предварительного заключения. Находясь в тюрьме, он упорно изучает иностранные языки, алгебру, начертательную и аналитическую геометрию, сферическую тригонометрию и другие разделы математики.

После трёх лет заключения, в январе 1878 года, Н.А.Морозов выходит на свободу и вскоре вступает в новую революционную организацию "Земля и воля". Он становится одним из редакторов журнала "Земля и воля" и хранителем всех нелегальных документов, денег и печати.

В результате внутренней борьбы "Земля и воля" распадается на "Народную волю" и "Чёрный передел". Н.А.Морозов становится членом Исполнительного комитета партии "Народная воля" и в 1880 году вновь эмигрирует, чтобы издавать за границей журнал под названием "Русская социально-революционная библиотека". Одновременно он пишет "Историю русского революционного движения, занимается в Женевском университете, где с особым интересом слушает лекции знаменитых естествоиспытателей.

Н.А.Морозов решает привлечь к сотрудничеству в журнале Карла Маркса, для чего в декабре 1880 года едет в Лондон, где встречается с ним и получает для перевода на русский язык "Манифест Коммунистической партии" и ряд других работ К.Маркса и Ф.Энгельса. По обещанию, данному Н.А.Морозову, К.Маркс и Ф.Энгельс написали предисловие к русскому переводу Манифеста.

Возвратившись из Лондона в Женеву, Морозов получает письмо Софьи Перовской и спешно направляется в Россию на помощь товарищам по борьбе, но на границе его арестовывают. После убийства Александра II, по "Процессу 20-ти народовольцев", Н.А.Морозов был приговорён к пожизненному заключению без права обжалования приговора.

В Алексеевском равелине Петропавловской крепости господствовал самый строгий режим. Н.А.Морозов не имел права прогулок, не получал книг, от плохого питания у него начались цинга и туберкулёз.

Исключительная воля позволила Н.А.Морозову пережить эти тяжёлые годы и, сохранив твёрдость духа, продолжать свою научную творческую работу. Через два года узников Алексеевского равелина перевели в Шлиссельбургскую крепость, в которой был особенно строгий режим. Только через пять лет пребывания Н.А.Морозова в крепости, после ряда смертельных случаев среди заключённых, тюремный режим был несколько ослаблен, и Морозов получил возможность читать научную литературу и писать свои работы.

В Шлиссельбургской каторжной тюрьме им было написано 26 томов различных рукописей, которые ему удалось сохранить и вывезти при освобождении из тюрьмы в 1905 году. В заключении Н.А.Морозов изучил французский, английский, немецкий, итальянский, испанский, латинский, греческий, древнееврейский, древнеславянский, украинский и польский языки.

Там же им были написаны воспоминания "В начале жизни", опубликованные в 1907 году. Впоследствии они составили первую часть его мемуаров "Повести моей жизни".

В крепости он впервые начал читать "Журнал Русского физико-химического общества". Здесь же им было написано теоретическое сочинение "Строение вещества", оставшееся неопубликованным. Другие же работы, в частности "Периодические системы строения вещества", удалось опубликовать только после выхода из крепости.

Исследования, проведённые в конце XIX века учёными различных стран, показали, что как наша планетная система, так и самые отдалённые звёздные туманности состоят из тех же элементов, которые были найдены на Земле. Установление единства химического состава мировой материи имело первостепенное научное и философское значение.

В 1897 году Н.А.Морозов сообщал из Шлиссельбурга родным: "Теперь я пишу книгу о строении вещества. Написал уже почти полторы тысячи страниц, и осталось не более пятисот. Хотя этой книге, вероятно, и не суждено никогда попасть в печать, но всё же я усердно работаю над ней почти каждый день в продолжении последних трёх лет и чувствую невыразимое удовольствие всякий раз, когда после долгих размышлений, вычислений, а иногда бессонных ночей мне удаётся найти порядок и правильность в таких явлениях природы, которые до сих пор казались загадочными."

Внутренний мир узника "с высохшим телом" оказался столь богатым, самообладание его столь высоким, что он не только не умер и не сошёл с ума в ужасных условиях длительного одиночного заточения в "каменной гробнице" Алексеевского равелина и Шлиссельбургской крепости, но напротив, наполнил свою жизнь творчеством. Н.А.Морозов каждый новый день ждал с нетерпением, так как каждый новый день позволял ему продвинуться вперёд в разработке научных идей. Много лет спустя Морозов скажет, что он сидел не в тюрьме, а "во Вселенной".

Так, недалеко от Петербургского университета, где работал в то время Д.И.Менделеев, в Шлиссельбургской крепости находился человек, который неустанно думал о сущности периодического закона, о теории образования химических элементов. Несмотря на отсутствие систематического химического образования в высшем учебном заведении, несмотря на то, что Н.А.Морозов не прошёл должной экспериментальной школы, он благодаря своим поразительным дарованиям, овладел высотами различных химических дисциплин и через два - три года после освобождения из крепости преподавал химию, писал книги по общей физической, неорганической, органической и аналитической химии. Д.И.Менделеев, с которым Н.А.Морозов встретился незадолго до его смерти, с одобрением отозвался о труде "Периодические системы строения вещества", и по его представлению за этот труд в 1906 году Н.А.Морозову была присвоена, без защиты диссертации, учёная степень доктора наук.

Н.А.Морозов вышел на свободу в результате революции 1905 года. Он целиком посвящает себя науке, начинает готовить к печати свои труды написанные в тюрьме. В этот же период он совершает множество лекционных поездок по всей России. С лекциями он побывал в 54 городах страны - от Петербурга до Владивостока. Его публичные лекции по проблемам химии, авиации, истории религий были блестящи, собирали огромные аудитории. Всё это пугало власти, и они нередко запрещали лекции.

У многогранного учёного был ещё один дар - поэтический. Он писал рассказы, повести, стихотворения. За поэтический сборник "Звёздные песни" он был приговорён к годичному тюремному заключению. В заключении он начал писать свои воспоминания "Повести моей жизни", отличающиеся напряжённым сюжетом прекрасным языком и меткими образами современников. Эти мемуары очень высоко оценил Л.Н.Толстой.

В 1907 году по приглашению П.Ф.Лесгафта Н.А.Морозов начал преподавать в Высшей вольной школе курс общей химии. Через несколько лет он был избран руководителем кафедры астрономии на Высших курсах Лесгафта.

В 1911 году на II Менделеевском съезде Н.А.Морозов сделал доклад на тему "Прошедшее и будущее миров с современной геофизической точки зрения", где высказал смелую мысль о том, что новые звёзды возникают в результате взрыва старых светил, происходящего вследствие разложения атомов вещества, ставших радиоактивными. Ныне эта, ранее оспариваемая гипотеза, в несколько видоизменённой форме, разделяется широкими кругами астрономов и физиков.

Н.А.Морозов интересовался многими разделами математики - от дифференциального и интегрального исчисления и алгебры комплексных чисел до векторов и проективной геометрии, а также теории вероятностей. Интерес его к этим вопросам был тесно связан с применением этих математических дисциплин к естествознанию. С 1908 по 1912 годы им были опубликованы три большие работы по математике: "Начала векториальной алгебры в их генезисе из чистой математики", "Основы качественного физико-математического анализа" и "Наглядное изложение дифференциального и интегрального исчисления".

Наиболее полно оригинальные и самобытные идеи Н.А.Морозова в области астрономии представлены в его труде "Вселенная". По-новому рассматривает он вопросы о всемирном тяготении, о происхождении и эволюции солнечной системы, о звёздных скоплениях, о строении Млечного мути. Н.А.Морозов много работал над вопросами теории относительности. К его замечательным идеям относится также гипотеза о взаимосвязи и периодичности астрофизических и астрохимических явлений. Продолжительное время работал он над фундаментальным трудом "Теоретические основы геофизики и метеорологии", в котором показал, что воздействие Галактики на метеорологические и геофизические процессы Земли имеет закономерный характер и настолько велико, что без введения его в расчёты нельзя даже и мечтать о научном предсказании погоды.

Большой интерес проявлял Н.А.Морозов к вопросам авиации и воздухоплавания. Он стал одним из пионеров научного воздухоплавания в России, получил звание пилота, был председателем комиссии научных полётов, читал лекции в авиационной школе, сам не раз летал на первых аэростатах, предложил систему парашюта, раскрывающегося автоматически, а также специальные костюмы для высотных полётов (прообраз современной одежды пилотов и космонавтов).

Во время первой мировой войны, в 1915 году Н.А.Морозов едет на фронт и здесь, на передовых позициях, в качестве делегата Всероссийского земского союза, оказывает активную помощь больным и раненым. Свои воспоминания и мысли о войне он отразил в книге "На войне", изданной в 1916 году.

После Октябрьской революции Н.А.Морозов преобразовал Высшие курсы Лесгафта в Естественнонаучный институт имени П.Ф.Лесгафта и стал его выборным директором. Одновременно Н.А.Морозов заведовал астрономическим отделением института и создал обсерваторию, в которой сам работал.

Начиная с 1918 года Н.А.Морозов много лет с увлечением работает над большим фундаментальным трудом "История человеческой культуры в естественнонаучном освещении". Часть этого большого труда в виде семи томов вышла в свет под заглавием "Христос" (издание 1924-1932гг). Три позднейшие тома рукописи остались не напечатанными.

Предложенное издательством название "Христос" не вполне соответствует содержанию этого труда. В предисловии к 7-му тому Н.А.Морозов писал: "Основная задача этой моей большой работы была: согласовать исторические науки с естествознанием и обнаружить общие законы психического развития человечества". Принятая сегодня версия хронологии древней истории была создана в период XIV - XVI веков и окончательно завершена, в основных чертах, средневековыми историками-хронологами И.Скалигером (1540-1609) и Д.Петавиусом (1583-1652). Морозов первый понял, что в передатировках нуждаются и античные и средневековые события. Основываясь на анализе огромного фактического материала, перепроверив многие исторические документы математическим, лингвистическим и астрономическим методами, Н.А.Морозов выдвинул и частично обосновал фундаментальную гипотезу о том, что скалигеровская хронология искусственно растянута, удлинена по сравнению с реальностью. Он указал древние тексты, описывающие, вероятно, одни и те же события, но датированные затем разными эпохами. Морозов указывал, что поскольку древние тексты неоднократно переписывались и при этом, как правило, видоизменялись, они могли довольно далеко отойти от первоначального текста. В то время такого раздела науки как математическая лингвистика ещё не было. Н.А.Морозов предложил устанавливать авторство текстов и выявлять плагиат по статистическому распределению служебных слов. В этом отношении Морозова следует считать одним из провозвестников математических методов в лингвистике.

Перечисляя работы Н.А.Морозова, нельзя не упомянуть его историческое исследование об алхимии "В поисках философского камня". Эта книга была принята читателями с огромным интересом, она до сих пор является одним из самых увлекательных трудов об алхимическом периоде развития химии. Как известно, Н.А.Морозов всегда стремился изучать историю по первоисточникам. Принявшись за написание этой книги, он подверг критическому анализу исторические манускрипты, освещавшие важнейшие факты из развития химии. Вот как он оценивает многие исторические документы, которыми приходилось пользоваться: "Всё, что мы знаем о сочинениях древних авторов, почти целиком берётся современными историками из сборников XV - XVII веков, т.е. от лиц, живших через целую тысячу лет после смерти цитируемых ими писателей, от лиц, в высшей степени легковерных, испестривших свои сообщения невероятными рассказами о всевозможных чудесах. Отличить в них истину от правдоподобных измышлений и позднейших дополнений почти невозможно. Благодаря этому обстоятельству все наши первоисточники по древнему периоду допечатной эры представляют из себя настоящие Авгиевы конюшни, для очистки которых нужен новый Геркулес. Но даже и Геркулес в одиночку здесь ничего не мог бы поделать. Здесь нужно специальное международное общество по разработкам первоисточников древней истории".

Однако методология исследования Н.А.Морозовым истории человечества, его историческая концепция, оказалась настолько революционной, что не была признана официальной исторической наукой. Приводимые учёным факты считаются в значительной степени неверно им истолкованными. В настоящее время исследование по новой хронологии продолжают не историки, а учёные других областей знания - математики, физики (в частности: М.М.Постников, А.Т.Фоменко, Г.В.Носовский, С.И.Валянский, Д.В.Калюжный и др.).

Ещё находясь в заключении, Н.А.Морозов развивает мысль о сложном строении атомов и этим обосновывает сущность периодического закона химических элементов. Он страстно отстаивает предложение о возможности разложения атома, которое в то время большинству физиков и химиков казалось неубедительным, т.к. для этого утверждения ещё не было достаточных экспериментальных доказательств.

Н.А.Морозов также высказывает мысль о том, что главнейшей задачей химии будущего является синтез элементов.

Развивая идею Ж.Дюма, Н.А.Морозов предложил периодическую систему углеводородов - "карбогидридов", по аналогии с таблицей Менделеева - "в порядке возрастания их паевого веса", и построил таблицы, отражающие периодическую зависимость ряда свойств алифатических и циклических радикалов от молекулярного веса.

Н.А.Морозов предположил, что среди атомов должны существовать химически нейтральные элементы. Ряд вычисленных Н.А.Морозовым атомных весов элементов нулевой и первой группы совпал с определёнными много лет спустя атомными весами соответствующих изотопов. Глубокий анализ свойств элементов нулевой и восьмой группы периодической системы Менделеева привёл Н.А.Морозова к мысли о необходимости объединить их в один нулевой тип, что было также оправдано последующими работами. "Таким образом, - писал известный химик профессор Л.А.Чугаев, - Н.А.Морозов мог предсказать существование нулевой группы лет за 10 до того, как она была фактически открыта. К сожалению, по независящим от него обстоятельствам, это предсказание не могло быть тогда опубликовано и появилось в печати значительно позднее."

Поразительным и бесспорным является тот факт, что более 100 лет назад Н.А.Морозов смело и уверенно принял точку зрения сложного строения атомов, превращаемости элементов, допуская возможность искусственного получения радиоактивных элементов, признавая необычайные запасы внутриатомной энергии.

По словам академика И.В.Курчатова, "современная физика полностью подтвердила утверждение о сложном строении атомов и взаимопревращаемости всех химических элементов, разобранное в своё время Н.А.Морозовым в монографии "Периодические системы строения вещества".

Результаты исследований последних десятилетий XX века знаменуют начало подлинного триумфа в своё время не понятых идей В.И.Вернадского, Н.А.Морозова, К.Э.Циолковского, А.Л.Чижевского.

Н.А.Морозов с 1918 года до конца своей жизни был директором Естественнонаучного института им. П.Ф.Лесгафта, отличавшегося многоплановостью исследований в самых различных областях знания, о чём говорят выходившие с 1919 года под редакцией Н.А.Морозова Труды института. Именно в этом институте по инициативе учёного начиналась разработка ряда проблем, связанных с освоением космоса.

Принцип комплексных исследований был воплощён не только в руководимом им институте, но и в работе научного центра, созданного в 1939 году по его инициативе в посёлке Борок Ярославской области, где сейчас работает Институт биологии внутренних вод и Геофизическая обсерватория Академии наук России.

Советское правительство наградило Николая Александровича Морозова двумя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени. В доме, где жил и работал почётный академик Н.А.Морозов организован музей. Его именем назван посёлок в Ленинградской области, неподалёку от Шлиссельбургской крепости. Астрономы назвали его именем малую планету-астероид. "Морозовия" вошла во все звёздные каталоги мира. Именем Н.А.Морозова назван также один из кратеров обратной стороны Луны (5" с.ш., 127"в.д.).

Постоянное стремление Н.А.Морозова работать на "стыках наук", используя факты и методы различных областей знания, вплотную подводит его к системному научному подходу (который является сейчас одним из ведущих методов в науке) в изучении явлений в их многообразных и часто неожиданных связях, объединяющих совершенно разнородные, казалось бы, явления и процессы. Диапазон интересов учёного распространялся от химических элементов до сущности жизни; от возникновения звёзд в результате взрыва космических тел до образования облаков; от векторного исчисления до теории относительности; от процессов, происходящих в центре земного шара, до воздухоплавания; от древней и средневековой истории до итогов науки начала XX века. Н.А.Морозов верил, что в будущем все отдельные знания объединятся в одну общую естественную науку, сольются в могучий поток объединённого знания, станут общей естественной философией будущего.]]>

Поделиться с друзьями: В воспоминаниях писателя Юрия Олеши рассказывается о необычной ссоре его с критиком и историком Д. Мирским. «Когда, начитавшись Морозова, я с апломбом заявил, что древнего мира не было, - писал Юрий Карлович, - этот сын князя, изысканно вежливый человек, проживший долгое время в Лондоне, добряк, ударил меня тростью по спине.
- Вы говорите это мне, историку? Вы... вы...
- Да-да! Акрополь построили не греки, а крестоносцы! - кричал я. - Они нашли мрамор и...
Он зашагал от меня, не слушая, со своей бахромой на штанах и в беспорядочно надетой старой лондонской шляпе».
Потом они, конечно, помирились, и за бутылкой вина и цыпленком табака Мирский разъяснял Олеше, в чем, с точки зрения историков, состояло невежество знаменитого шлиссельбуржца. Писатель держался стойко, возражал, но в конце концов поддался доводам историков. «Я с ним согласился, что древний мир был, хотя многие прозрения шлиссельбуржца до сих пор мне светят, - вспоминал он. - Как бы там ни было, но то, что он создал свою систему отрицания древнего мира, гениально, если учесть то обстоятельство, что Морозов был посажен в крепость на двадцать пять лет, то есть лишен общения с миром, по существу, навсегда.
- Ах, вы меня лишили мира? Хорошо же! Вашего мира не было!»
Какое простое и какое глубоко неверное объяснение мотивов морозовского подвига (а в том, что научное творчество Морозова - подвиг, сомневаться не приходится). Великие творения духа не создаются из чувства досады, «на слабо». Для этого нужны неизмеримо более глубокие и могучие мотивы - нужны способности, готовность посвятить всего себя бескорыстному исканию истины. И в жизни Морозова счастливые и трагические обстоятельства парадоксальным образом сплелись для выполнения этой задачи.
Пылкий, любознательный гимназист Морозов увлекался астрономией, математикой, физикой, химией, ботаникой, зоологией, энтомологией, геологией и минералогией и в мечтах видел себя ученым, возглавляющим профессорскую кафедру. Но судьба его сложилась иначе: в 1874 году он отдался революционному движению и через десять лет оказался во вновь отстроенной тюрьме в Шлиссельбурге. И как ни кощунственно это звучит, Шлиссельбург чудесно преобразил Морозова. В то время как его союзники, ввергнутые в бессчетную вереницу тюремных дней, томились, тосковали, чахли, сходили с ума, кончали с собой, Николай Александрович с нетерпением ждал каждого нового дня. Тюремщики поистине ввергли его не в узилище, но во Вселенную. «Я часто улетал мыслью из стен гробницы в далекие мировые пространства, или в тайники органической природы, или в глубину веков», - писал он много лет спустя.
Разносторонние научные интересы, некогда оставленные ради революционной борьбы, спасли Морозова в долгом одиночном заключении. Бездна свободного времени, отсутствие забот о хлебе насущном, о положении в обществе, о карьере, жажда бескорыстного познания истины породили феномен, подобного которому не знает история. 28 октября 1905 года, когда Морозова освободили после 25-летнего заключения из крепости, по словам историка науки Ю. Соловьева, «вышел человек, научные идеи которого были более передовыми, чем представления и убеждения некоторых профессоров, которые с кафедр университетов читали лекции, участвовали в заседаниях научных обществ, могли в любое время пойти в библиотеки и, наконец, работать в тиши своих уютных кабинетов». К тому времени, когда Николай Александрович навсегда покинул Шлиссельбург, объем его научных работ достигал 26 томов!
Оказавшись после ареста в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, Морозов в качестве чтения имел только Библию, сохранившуюся здесь со времен декабристов. И вот когда он читал Апокалипсис - откровение любимого ученика Христа Иоанна Богослова о страшном суде и конце мира с его страшными всадниками, казнящими людей, со старцами, поклоняющимися божьему престолу, с ангелами и чудовищами, появляющимися на небе, его осенила необычная мысль. Не есть ли все эти ужасы переведенное на язык образов определенное положение светил, планет и зодиакальных созвездий? Не есть ли упоминаемый автором Апокалипсиса Вавилон - Византия, а восседающая на звере блудница - христианская церковь нечестивого ересиарха Ария, отрицающего божественность Христа? Если это так, то автором откровения мог быть не евангельский Иоанн Богослов, а константинопольский епископ Иоанн Златоуст, живший в IV веке. На острове Патмос, куда он был сослан византийским императором, ему, по его словам, и явился ангел, который передал «боговдохновенную книгу», написанную будто бы апостолом Иоанном Богословом.
Из-за отсутствия нужных астрономических материалов проверку этой догадки пришлось отложить на четверть века, но, едва выйдя из заключения, Морозов произвел необходимые расчеты и установил: описанная в Апокалипсисе картина, переведенная на язык небесных тел, могла наблюдаться на острове Патмос 30 сентября 395 года, то есть как раз тогда, когда там находился Иоанн Златоуст! Апокалипсис оказался историческим документом, религиозно-политическим памфлетом, отражающим внутрицерковную борьбу, происходившую в IV веке.
Проанализировав тем же методом библейские пророчества, определяя время появления описанных в них комет, солнечных и лунных затмений и расположения в это время небесных светил, Морозов показал, что многие из пророчеств написаны значительно позднее, чем утверждает церковная история, а именно - в раннее средневековье, а не за много столетий до нашей эры. Продолжение этих работ в царской России было затруднительно из-за препон, которые могли чиниться представителями церкви. И, возможно, великий труд жизни Морозова так никогда и не увидел бы света, если бы не Октябрьская революция и последовавшие за ней гонения на религию.
18 августа 1921 года, стремясь заручиться поддержкой главы советского государства, Морозов так объяснял Ленину цель предпринятого им десятитомного труда «Христос»: основа этой книги - «колебание всех ветхозаветных и новозаветных религиозных сообщений, основанное на определении времени этих событий астрономическим способом, причем оказывается полное несогласие хронологии, и естественное объяснение всякой мистики». Этот замысел ученого, по всей видимости, был поддержан. В 1924 году вышла 1-я книга этого уникального труда: «Небесные вехи земной истории человечества»; в 1926-м- 2-я книга: «Силы земли и небес»; в 1927-м - 3-я: «Бог и слово»; в 1928-м - 4-я: «Во мгле минувшего при свете звезд»; в 1929-м - 5-я: «Руины и привидения»; в 1930-м - 6-я: «Из вековых глубин»; в 1932-м - 7-я: «Великая Ромея».
И тут разразился скандал. Восемь лет понадобилось идеологам партии, чтобы понять, что труды Морозова наносят удар не только по церкви, но и по самому историческому материализму К. Маркса. Специалисты-историки поспешили признать морозовскую теорию преемственной непрерывности человеческой культуры ошибочной, а приводимые Морозовым факты объявить ошибочно им истолкованными и сомнительными. Выпуск издания был остановлен, и три последних тома остались ненапечатанными.
Справедливости ради следует сказать: взгляды Морозова на историю действительно ошеломляют. Понимая, что в ограниченном объеме журнальной публикации невозможно систематически изложить концепцию Николая Александровича (в семи вышедших томах на это понадобилось 5822 страницы), мы ограничимся изложением лишь некоторых его особенно экстраординарных утверждений, которые некогда так шокировали его современников.
Среди исследователей античности не было специалиста более широкой эрудиции, чем Николай Морозов. Обладая уникальной естественнонаучной подготовкой, он одновременно имел основательные лингвистические познания, лежавшие в основе его весьма нетрадиционных, порой парадоксальных исторических воззрений. «С детства я знал только русский и французский языки, - писал он в старости, - потом в гимназический период выучился латинскому, греческому, славянскому и немецкому. Совершенно случайно ознакомился в Москве с украинским. Из церковных служб и чтения духовных книг я ознакомился с церковнославянским. А после уже самостоятельно во время первого заточения я выучился английскому и, увлекшись языкознанием, тогда же подучился итальянскому и испанскому. Затем уже в Шлиссельбургской крепости я выучился польскому языку и говору с древнееврейским я познакомился только в 1912 году во время заточения в Динабургской крепости и читал на нем только одну Библию, а на санскритском, арабском, новогреческом не читал ничего, кроме грамматик и словарей». Все это, хотя сам Морозов не считал себя специалистом в лингвистике, делает достаточно весомыми его утверждения о событиях античной истории, которые во многом зиждутся именно на материалах языкознания.

Николай Александрович Морозов (1854-1946). Революционер-народник, ученый. Почетный член АН СССР. Член кружка «чайковцев», «Земли и воли», Исполкома «Народной воли», участник покушений на Александра II. В 1882 году приговорен к вечной каторге. Освобожден в 1905 году, занимался литературной и лекционной деятельностью. С 1918 по 1946 год возглавлял Ленинградский естественнонаучный институт им. П. Ф. Лесгафта.

МИРАЖИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ УЧЕНОСТИ
По свойственной юным доверчивости все мы, изучая в школе историю древнего мира, не задумывались над вопросом о том, когда и как явились европейскому миру труды великих мыслителей античности. И нас вполне удовлетворяли невнятные сведения в учебниках о древних письменах, которые, последовательно перекочевывая с глиняных и восковых дощечек сначала на свитки папируса, потом на листы пергамента, а с них на бумагу первых печатных книг, дошли до наших дней. Хотя, казалось бы, нетрудно было догадаться, что для таких огромных поэм, как, скажем, «Илиада» или «Одиссея», не хватило бы никаких глиняных плиток, да и пергамента потребовался целый воз. И в действительности, конечно же, все было совсем не так...
Вот как выглядело, например, появление сочинений Платона на европейском книжном рынке. В 1481 году флорентиец Марчеллино Фичино принес богатому венецианскому издателю Венету тридцать шесть своих рукописей на латинском языке и заявил, что это перевод сочинений некоего древнегреческого философа Платона. Хотя греческих подлинников Фичино издателю не показал, тот поспешил опубликовать принесенные ему латинские рукописи, и имя Платона, что в переводе с греческого означает «Широкий», прогремело по всему тогдашнему читающему миру. А вместе с ним пришла слава и немалые деньги к его переводчику на латынь Фичино. В следующем издании он устранил ряд анахронизмов, указанных ему читателями, но по-прежнему не показал никому греческих подлинников. Не сделали этого и наследники Фичино. Обостренный интерес к этим подлинникам побудил другого издателя тех времен, Альдо Манучио, объявить, что он заплатит по золотой монете за каждое исправление фичиновых переводов по представленному кем бы то ни было греческому оригиналу. И вот прошел 31 год после первого издания Платона на латыни, и венецианский купец Марк Мазур представил издателям будто бы найденные им греческие тексты этих произведений...
Получается так, говорил Морозов, что хитрый мореплаватель, узнав о предложениях издателя, заказал во время своих путешествий тридцати шести грекам перевести по одному сочинению из Фичинова сборника и, собрав их вместе, продал итальянским издателям как подлинники Платоновых произведений!
Такое предположение хорошо объясняет тот отмеченный многими исследователями факт, что сочинения Платона противоречат одно другому. Не в силах признать, что рукописи Платона поддельные и написаны разными авторами, специалисты по античности предпочли нелепое утверждение, будто Платон писал эти труды в разные периоды жизни, причем менял свои политические, моральные и религиозные взгляды на прямопротивоположные!
Исследовав приписываемые Платону греческие тексты разработанным им методом лингвистических спектров, Морозов установил, что они принадлежат не одному неустойчивому во взглядах автору, а совершенно разным писателям, по философизму и манере изложения принадлежавшим не к древности, а к XV веку нашей эры!


Похожая история приключилась и с другим греческим философом Аристотелем, имя которого в переводе на русский язык означает «Наилучшее Завершение». Авторы эпохи Возрождения утверждали, будто великий философ с таким странным именем жил с 384 по 322 год до нашей эры, а его многочисленные сочинения, пролежав где-то около тысячи лет, объявились в Европе в арабских переводах в VIII веке нашей эры, к XIII-XIV векам распространились между учеными Запада и стали здесь так популярны, что принесли своему автору славу «верховного учителя в человеческих делах». А что было на самом деле? Сочинения этого загадочного философа впервые были опубликованы в Венеции в 1489 году на латинском языке в редакции и с комментариями испано-арабского философа Аверроэса из Кордовы. А спустя шесть лет (время, достаточное для того, чтобы перевести их с латыни на греческий) уже знакомый нам Альдо Манучио издал их на греческом.


Проанализировав тексты «Наилучшего Завершения», Морозов пришел к выводу, что это «не представления древних, а представления о древних, сложившиеся в эпоху Возрождения, когда ученые Западной Европы писали от их имени и по-латыни, и по-гречески свои собственные мысли и что это даже сочинения не одного лица, а целой школы»...
Еще более поразительные открытия ждали Морозова при изучении истории Древнего Рима, основные сведения о которой содержатся в трудах Тита Ливия - Почтенного Ливийца. Этот необыкновенный человек, родившийся будто бы в 59 году до н. э., написал 144 тома «Истории романского народа от основания столицы». Правда, из них до наших дней дошли только 35. В первом издании Тита Ливия, напечатанном в Риме в 1469 году по утраченной рукописи, содержалось 30 книг, в которых описывались события от основания Рима до 292 года до н.э. и с 217 до 176 года до н.э. Позднее в Гессене в Бенедиктинском монастыре была «открыта» рукопись еще пяти книг, продолжающих историю до 165 года до н. э., которая сразу же была опубликована в Базеле в 1531 году.
Ценность трудов Почтенного Ливийца для Морозова состояла в том, что в них есть, как он говорил, астрономические зацепки - описание пяти солнечных и лунных затмений и одной кометы. Хронология таких событий может быть установлена объективно и сопоставлена с описаниями историка. Проделав эту весьма кропотливую работу, Морозов пришел к выводу, что описанные у Ливия астрономические события, происшедшие будто бы в III-II веках до нашей эры, не могли наблюдаться ранее V-X веков НАШЕЙ эры (!). Выходит, заключает Морозов, Тит Ливий - это какой-то скрывшийся под псевдонимом автор Эпохи Возрождения, описывавший по довольно точным документам гораздо более поздние события, но и много нафантазировавший от себя. «Относительно же места действия, - писал Морозов, - я отмечу только, что римлянами (ромейцами, от слова Roma - Рим) всегда называли себя не итальянцы, а греки, а потом и Город (Urbs) Почтенного Ливийца более подходит под Константинополь, чем под итальянский Рим».
Говорят, среди почитателей трудов Тита Ливия были знаменитые римские политические деятели - Сенека («Старик») и Марк Цицерон («Увядший Горох»), а также видный историк Тацит («Молчаливый»), будто бы живший в 55-120 годах нашей эры. Главным трудом этого плодовитого писателя считаются «Летописи» (история Рима при императорах Тиверии, Калигуле, Клавдии и Нероне) и «Истории» (смутное время Гальбы, Оттона и Вителлия). Труды эти давно вызывали сомнения в своей подлинности, и Морозову здесь осталось лишь изложить труды своих предшественников - Росса, Гошара Амфитеатрова, опубликовавших свои исследования задолго до морозовского «Христоса». Согласно их исследованиям, автором сочинений Тацита явился Поджио Браччиолини (1380-1460) - одаренный итальянский литератор и лингвист, знаток латыни, греческого и еврейского языков. Начав свою карьеру с должности копииста при папском дворе, он закончил ее на посту канцлера Флорентийской республики.
Ведя жизнь гуляки и проказника, Браччиолини, нуждавшийся в деньгах, вошел в сношения с царем тогдашнего книжного рынка Никколо Никколи, которому на протяжении многих лет поставлял переводы будто бы античных авторов, в действительности фабриковавшиеся группой способных, но нечистых на руку литераторов. В 1415 году он предложил Никколи большую партию древних манускриптов, будто бы обнаруженных в старинной башне Сен-Галленского монастыря. Так появились в духовном обороте Западной Европы сочинения Квинтилиана, Валерия Флака, Нония Марцелла, Проба, а позднее «Буколики» Кальпурния и несколько глав Петрония.
Такой выброс якобы античных сочинений на книжный рынок создал ажиотажный спрос, и среди клиентов Браччиолини и компании появляются короли, герцоги, кардиналы, университеты. В этих условиях фальсификаторы стали искусно вставлять в подложные произведения Плиния Младшего, Тертуллиана, Орезия, Сидония и других якобы античных авторов упоминания о выдающихся исторических трудах Тацита. Создалась ситуация, когда многие слышали о его великих трудах, но никто не имел счастья их читать. И вот спрос породил предложение: Тацит нашелся!
В ноябре 1425 года Браччиолини сообщил Никколи, что некий монах, его приятель из Германии, предлагает партию древних рукописей, среди которых есть несколько произведений Тацита. Обрадованный издатель немедленно согласился на сделку, но Браччиолини не спешит. Четыре года он водит издателя за нос рассказами о том, что монах его подводит, а тем временем ведет переговоры об этих рукописях с богатыми меценатами. Наконец, Никколи получает и издает первую рукопись Тацита, а Браччиолини распространяет слухи, что у него имеется более древний Тацит из малодоступного северного монастыря...
Эти вечные таинственные монахи были, по мнению Гошара, частью фальсификационной системы, налаженной Поджио. Их никогда никто не видел и не слышал, но сегодня один из них приносит из Швеции или Дании потерянный том Тита Ливия; завтра другой таинственный монах несет из Корвеи или Фульды Тацита. И всегда почему-то с далекого малодоступного севера, и всегда именно то, на что сложился бешеный спрос. За восемьдесят лет своей жизни Браччиолини «открыл» Квинтилиона, трактаты и речи Цицерона, сочинения Лукреция, Петрония, Плавта, Тертуллиана, Тацита и многих других «древних римлян». К концу жизни Поджио насытился своей апокрифической литературой, стал писать исключительно под своим именем.
Созданная Браччиолини и ему подобными система фальсификации античных рукописей не могла долго держаться в тайне: движимые честолюбием, истинные авторы не могли удержаться и не похвастать в дружеской компании тем, что именно они сочинили книги древних авторов, которыми восхищается просвещенная Европа. И этим объясняется то глубокое недоверие, с которым современники эпохи Возрождения встречали каждую очередную «находку» всех без исключения древних классических авторов. «Эпоха Возрождения» была на деле «Эпоха Зарождения», - писал Морозов, - но по условиям религиозной жизни своего времени и других причин это «зарождение» выразилось в очень оригинальной форме - в апокрифе, то есть систематическом приписывании своих собственных произведений мифическим лицам древности».
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ПОЛЕ АНТИЧНОСТИ
Изыскания, подобные вышеприведенным, можно было бы продолжать до бесконечности, но в этом нет необходимости, так как Морозов уже проделал эту работу. Собрав имена всех выдающихся интеллектуалов Древней Греции и Рима, а также годы их жизни и деятельности в традиционной хронологии, он построил диаграмму, упрощенный вариант которой приведен здесь:

По горизонтальной оси отложено десять интервалов, обозначающих тот или иной вид умственной деятельности: лирическая поэзия, сатира, драматургия, ораторское искусство и т. д. По вертикальной - хронологическая шкала от 900 года до нашей эры до 1700 года нашей эры.
Разнеся имена античных писателей и мыслителей по столбцам в соответствии с годами их жизни, Морозов получил хронологическую картину духовной деятельности Древней Греции (синие отрезки) и Древнего Рима (зеленые отрезки). Проведя горизонтальные линии через точки - 900, - 700, - 500, - 300, 0, 1200, 1300 и 1600 вертикальной оси, Морозов получил периодизацию греко-римской и европейской культуры (периоды: эпический, поэтический, драматический, дидактический, римский, византийский, крестовых походов, эпоха Возрождения).
Диаграмма делает удобообозримой всю картину традиционной интеллектуальной истории Европы. Так, в древнейшем - эпическом - периоде мы обнаруживаем активность только в лирической и героической поэзии (синий отрезок в столбце 1). Сюда Морозов вписывает 5 имен, наиболее знаменитые из которых Орфей, Гомер и Гезиод. Во втором периоде - поэтическом - границы творчества расширяются: кроме 13 поэтов в первом столбце (в их числе Сафо, Пиндар и Анакреон), появляются 3 имени в столбце 2 - сатира - и 1 в столбце 10 - астрономы, географы, математики (это знаменитый философ Фалес, утверждавший, что все произошло из воды).
После этого начинается блестящий классический период греческой культуры - драматический. Поэзия и сатира сходят на нет, зато в столбце 3 - драматургия - появляется 14 имен, включая Аристофана, Эсхила, Софокла, Еврипида. В столбце 4 - ораторское искусство - 5 имен, в том числе Ликург и Демосфен; в столбце 5 - преднаучная философия - 7 великих имен - Гераклит, Платон, Анаксагор, Теофраст, Демокрит, Сократ, Аристотель; в столбце 9 - история - 5 имен, включая Геродота, Фукидида и Ксенофонта; в столбце 10- астрономы, географы, математики - 3 имени, среди которых Евклид.
В следующем александрийском периоде - дидактическом - духовная деятельность Древней Греции концентрируется на буколической и дидактической поэзии - столбец 6 (8 имен), на софистике, любомудрии - столбец 8 (греческий Вольтер Лукиан); истории - столбец 9 (3 имени) и астрономии, географии, математики- столбец 10 (7 имен, включая Архимеда, Аристарха Самосского, Эратосфена, Герона, Страбона, Гиппарха).
В пятом - римском - периоде греческий мир порождает евангельское учение - в столбце 7 имена 4 апостолов-евангелистов; продолжается деятельность любомудров - столбец 8 (4 имени, среди которых Иоанн Златоуст); много историков - столбец 9 (7 имен, включая Иосифа Флавия, Плутарха и Аппиана); закат ученой деятельности - в столбце 10 всего одно имя, но зато великое - Птолемей.
Византийский период знаменует собой закат греческой культуры, духовная деятельность практически прекращается, лишь в столбце 8 видим одно имя Иоанна Дамаскина и в столбце 9 - имя историка Сократа-Схоласта. Правда, именно в столбце 9 (красный отрезок в верхней части) появляется единственный мостик, связывающий культуру Древнего мира с эпохой крестовых походов и через нее с нашим временем. Здесь впервые появляются подлинные рукописи, возраст которых не подвергается сомнению. Их 9, включая Пасхальные хроники, а также хроники Георгия Амартола, Георгия Кедрена, Иоанна Зонара и Никиты Акомината. И это самые древние рукописи, которыми располагает историческая наука.
Что касается Древнего Рима, то его духовная деятельность концентрируется на рубеже старой и новой эры, около нулевого года. Век поэзии - зеленый отрезок в столбце 1 (10 имен, в числе которых Флак, Овидий, Виргилий); сатира - 7 имен в столбце 2 (в том числе Апулей, Ювенал, Гораций); драматургия - 9 имен в столбце 3; ораторство - 5 имен в столбце 4 (Цицерон, Катон, Красс); преднаучная философия - 4 имени в столбце 5 (Плиний Ст., Плиний Мл., Сенека); дидактическая поэзия - 4 имени в столбце 6 (Овидий, Виргилий, Лукреций); история - 6 имен в столбце 9 (среди них Юлий Цезарь, Тит Ливий, Тацит)...
Мы уже знаем, что Морозов, как и многие другие исследователи, сомневался в древнем происхождении трудов Платона, Аристотеля, Тита Ливия, Тацита. Снова и снова размышляя над диаграммой, он убеждался в полной неправдоподобности этого, как он выражался, «плодопеременного хозяйства» в древней истории. Здесь что ни имя, то вопрос. Как мог, например, Пифагор разработать теорию чисел за тысячу лет до того, как арабы изобрели десятичную систему счисления, без которой ни о какой теории чисел не могло быть и речи? А разве не усматривается в «огне», провозглашенном Гераклитом первопричиной всех вещей, флогистон Георга Шталя, появившийся на свет в последние годы XVII столетия? Неужели не удивителен Демокрит, который будто бы в V веке до н. э. говорил об атомах почти то же самое, что говорил о них Лавуазье 2200 лет спустя? А древнейший из философов Фалес, который, не зная длительности солнечного года, будто бы предсказал солнечное затмение, долженствующее состояться 28 мая минус 584 года по Юлианскому календарю, который появился едва ли не восемьсот лет спустя?
И такие недоуменные вопросы возникают на каждом шагу. Почему ранее V века до н. э. родятся только поэты?
Почему во времена Гомера, писавшего огромные поэмы гекзаметрическими стихами, нет историков, хотя именно исторические записи - это первое, к чему прилагается письменность? Почему древнегреческая поэзия прерывается на тысячу лет до эпохи Возрождения, а ей на смену приходит богатейшая драматургия? Почему драматурги исчезают так же внезапно, как поэты, чтобы тоже возродиться через тысячу лет, а им на смену являются дидактические поэты и математики? Почему продолжением глубоких и изысканных исторических сочинений Геродота, Фукидида и Ксенофонта стали примитивные летописи и хроники Средневековья?
Не потому ли, предполагает Морозов что все так называемые древние авторы на самом деле работали в эпоху Возрождения, когда «была мода апокрифировать лирические и героические поэмы в самые древние века; драмы, комедии, философские и ораторские произведения вслед за этим, а буколическую и дидактическую поэзию еще позднее. Историков же поневоле пришлось распределить по разным векам: ведь в то время, как в один и тот же год могли быть написаны десятки различных по содержанию комедий или стихов, нельзя же допустить, чтоб в одно и то же время Греция имела несколько различных историй?»
Подводя итоги своему анализу диаграммы, Морозов приходит к заключению, что никаких древних рукописей в природе не существовало, что все сочинения так называемой античности дошли до нас либо в рукописях на пергаменте древность которых никогда не уходит глубже XI века, либо в печатных изданиях XV-XVIII веков, причем рукописи, с которых производился набор, бесследно куда-то пропали. То есть, пишет Морозов, «явно были уничтожены владельцами после напечатания».
По словам Морозова, при изучении истории Древнего мира его всегда удивляло таинственное сходство трех периодов в истории Римской империи. Так, в Италии из первичной демократии возникло военно-монархическое государство, созданное двумя братьями Ромулом и Ремом. Потом Ромул убил брата, стал единовластным правителем, был признан святым, в его честь строили храмы и служили молебны. Просуществовав два с половиной столетия, эта монархия пала, настало смутное время, потом установилась было республика, но тут к власти пришли два соправителя и установили новую монархию. Потом один из них - Октавиан - умертвил другого - Антония, был признан святым - Августом и умер в славе. Но опять: прошло два с половиной века на смену монархии Августа пришло смутное время, нахлынула новая волна, и два соправителя Константин и Люциний создали третье монархическое государство, простершее свою власть на территории Балканского полуострова, Ближнего Востока, Египта и Италии. И та же история: умертвивший соправителя Константин причислен к лику святых, ему служат молебны, а через два с половиной века монархия распадается, и на ее территории возникают средневековые республики и княжества...
«Все это было для меня совершенно непонятно до тех пор, - писал Морозов, - пока мне не удалось установить астрономическим путем, что евангельский Христос был столбован (распят.- Ред.) 21 марта 386 года, что Апокалипсис был написан 30 сентября 395 года и что гонитель христиан Нерон списан с императора-консула Валента. при котором тоже было гонение на христиан». Если Нерон - Валент, то и все императоры Второй империи могут иметь аналогов в Третьей. И не исключено, что такая же зависимость существует и для царей Первой империи.
Проведя скрупулезный анализ источников, Морозов пришел к выводу: все Второе Римское царство во главе с Августом Цезарем списано с Третьего царства, единственно реально существовавшего в Византии, а Первое царство Ромула и Рема, а также библейское «царство Давида» оказались миражами миража. Вместе с этими царствами исчезло из рассмотрения «все христианство первых трех веков нашей эры и все иудейство до появления на свет Ария-Арона в конце III века нашей эры. Понятно стало и то, что ни одно из солнечных и лунных затмений не оправдалось до конца III века, а с IV века все оправдались».
Но если не было Юлия Цезаря, Помпея, Клеопатры, Ганнибала, то откуда же взялись в Риме античные дворцы, триумфальные арки, статуи, Колизей?
Чтобы ответить на эти вопросы, следует вместе с Морозовым совершить вылазку в то самое «мрачное Средневековье», о котором почему-то скупо пишут в наших учебниках истории...
«Для верного понимания древней истории, - писал Морозов, - мы должны освободить себя от привитой нам с детства идеи, что Римская империя вышла из итальянского Рима». Никогда этот город, стоящий среди болот в сорока километрах от устья мелководного Тибра, не мог соперничать с Константинополем на Босфоре, расположенным на берегах двух континентов и связанным морскими путями с Балканской Романией, Румелией, Грецией и Греческим архипелагом, Малой Азией, Египтом, Тунисом и Южной Италией. Самой природой поставленный в центр Средиземноморского мира Константинополь закономерно стал с 324 года н. э. столицей Великой Римской империи, граждане которой именовали себя не византийцами, не греками, не эллинами, а ромаями, то есть римлянами. Итальянский же Рим был в это время третьестепенным городком, имевшим значение лишь как религиозный центр наподобие Мекки или Лхасы.
Но значение этого городка возрастало по мере того, как формировалось христианство, оказывая все большее и большее влияние на политическую, общественную и частную жизнь людей Западной Европы. И на протяжении нескольких столетий главное внимание римской церкви сосредоточивается на нескольких направлениях деятельности, необходимых для процветания города.
Прежде всего драматической особенностью Рима было то, что, претендуя на духовную власть над всем миром, он не мог оборонить себя даже от мелких соседей. И постоянной заботой римских понтифексов, а потом и пап, был поиск могущественных светских покровителей. Далее процветание города и церкви зависело от притока паломников, для чего требовалось создать и постоянно поддерживать любой ценой престиж и славу города: привлечением всевозможных реликвий и мощей, строительством роскошных дворцов и храмов, проведением массовых шествий, увеселений и зрелищ, распространением сведений о былом могуществе и славе города Рима. Действуя в совокупности, все эти мероприятия создали условия для одной из величайших фальсификаций в истории.
Вот несколько примеров. Грегоровиус - самый авторитетный историк по истории средневекового Рима. Он настолько пропитан идеологией величия древнего Рима, что, описывая величественные сооружения, дворцы и здания, видит в них только бледные подобия того, что было на их местах в древности. Так, глядя на знаменитый Пантеон, построенный при понтифексе Бонифации IV в 608-615 годах, он не забывает отметить, что на этом месте стоял много веков заброшенный языческий храм, пока Бонифаций IV на его руинах не устроил вновь храм, но уже христианский... Вот знаменитый водопровод, будто бы «построенный еще рабами Рима». Он вступил в строй при понтифексе Адриане I (772-795), но Григоровиус опять не преминул напомнить: водопровод-де только «восстановлен» Адрианом.
Возникает вопрос: на чем основывались такие категорические поправки? Чтобы ответить на этот вопрос, Морозов проштудировал два самых старинных путеводителя по Риму, с которых списывали все последующие авторы, и пришел к выводу: ни на чем, кроме легкомыслия авторов, эти труды не основаны. «Памятники, считаемые теперь за классические, часто обозначаются именами церквей, считающихся теперь за построенные будто бы на развалинах тех памятников».
В 1300 году Бонифаций VIII устроил в Риме знаменитое паломническое торжество в честь наступления XIV века; папская булла обещала полное отпущение грехов всем, кто посетит базилики Петра и Павла - и приток паломников ожидался беспримерным. К этому торжеству, считает Морозов, был построен знаменитый Колизей. «Невольно приходит в голову, что такое здание воздвигнуто было первоначально для какого-то исключительного турнира во славу Мадонны. Все его устройство приспособлено к этому, а сообщения о его легендарном прошлом все позднего времени. Кстати, как замечает Морозов, гладиатор в переводе на русский означает «меченосец»...
В самых ранних документах римского сената, относящихся к XII веку, Морозов отыскал сведения о сдаче в аренду знаменитых якобы античных колонн Траяна и Антонина, а также арки Тита. Из этих документов явствовало, что эти сооружения приносили своим владельцам какие-то доходы, а раз так, то легенды об их древнем происхождении могли сочиняться с корыстной целью. Не исключено, что не всегда собственники этих сооружений могли устоять перед искушением и при реставрациях и ремонтах делали надписи в доказательство древности сооружения и происхождения рода.
Тогда же в XII веке в Риме появились и начали процветать семьи художников и скульпторов. «Помещаясь в своих уединенных мастерских, - писал Морозов, - они среди шума и бедствий междоусобных войн создали всю классическую скульптуру, так как почти все папы без исключения уже заботились об украшении статуями церквей и дворцов, включая Ватиканский».
Отвечает Морозов и на вопрос о происхождении римских развалин, которые любителями и поклонниками древности рассматривались как неопровержимые доказательства существования античного Рима. В действительности же это следы ожесточенной борьбы за власть между сторонниками пап - гвельфами и их противниками гибеллинами в XII-XV веках. Однажды во главе гибеллинов оказался некий Бранкалеоне, который приказал разрушать замки и дворцы гвельфов. «Подкапывали основание, поддерживая башню деревянными подпорками, - писал очевидец,- потом зажигали их, и башня падала»... Таким образом во многих городах Италии, в том числе и Риме, были разрушены десятки роскошных зданий, останки которых позднее выдавались за античные руины...
«И что же мы видим после всего сказанного в этих томах нашего исследования? - вопрошал Морозов, заканчивая очередной том. - От древней классической Греции и от древнего классического Рима ничего реального не осталось. Не осталось ничего реального и от Древней Финикии, Древнего Карфагена и от царств Израильского и Иудейского»..
На что же мог рассчитывать Морозов после подобных заявлений? Меньше всего на прекращение издания в 1932 году и наложение строжайшего запрета на малейшее упоминание об этих работах в советской печати на долгие пятьдесят лет...
Николая Александровича и на этот раз спасла фантастическая разносторонность: перестав работать над запретной темой, он переключился на другие проблемы, которые успешно разрабатывал до самой смерти в возрасте 92 лет. Заряд жизненных сил в этом необыкновенном человеке был таков, что в начале Великой Отечественной войны, перевалив за восьмой десяток, он записался в народное ополчение...
Лишь в конце 70-х годов группа математиков - М. Постников, А. Фоменко, А. Мищенко и др., - приступив к дальнейшей разработке поставленной Морозовым проблемы, опубликовала несколько статей в научной печати. Однако предпринятая в 1982 году попытка журнала «Техника и наука» сделать эти работы достоянием широкой гласности повлекла за собой строгое внушение со стороны ЦК КПСС. И вот теперь мы снова предлагаем вниманию читателей изложение морозовской концепции о преемственной непреоывности человеческой культуры и статью математика Анатолия Фоменко, рассказывающего о разработанных им и его коллегами методах научного анализа исторических документов. Об этом читайте в статье.