Часть 1.
Представьте, что мы с Вами путешествуем во времени, скажем, за последние двести лет, делая последовательно остановки через каждые пятьдесят лет и на каждой остановке исследуем, как изменились знания русских о своей истории 5-10 веков. Скорее всего, мы придем к печальным выводам. Чем дальше от того времени, тем меньше становится знаний. Казалось бы, должно быть всё наоборот: наука развивается, открываются новые методы исследований, в мире остаётся всё меньше тайн. Так-то оно так, да не совсем. Точнее совсем не так. Почему я предложил виртуальное путешествие во времени за последние 200 лет, а не 400 или 500? Да, потому, что в этот период можно отследить, что преподавалось в учебных заведениях, какие исследования в этой области проводились историками, какие статьи публиковались в исторических журналах. Почитайте, не поленитесь, в интернете много книг, журналов и других материалов того времени. Вы будете удивлены. К примеру, первое, что попалось в интернете - книга Александра Васильева «О древнейшей истории Северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги», Санкт-Петербург, 1858 год. Кстати, довольно интересное исследование. Книгу можно скачать по этой ссылке.
То, что сейчас РАЗРЕШАЮТ преподавать нашим детям по истории Руси, разительно отличается от того, что преподавали и знали еще 200 лет назад. Более того, этот с позволения сказать исторический материал, ничтожно малая толика от огромного пласта нашей летописи, причем настолько извращенная, что в ней больше лжи, чем правды. Официальная история просто зациклилась на «диких» славянах и Рюрике-викинге. Наш народ, достаточно сообразительный, что бы понимать бредовость официальной версии. Тогда возникает вопрос - если все и всё понимают, то почему в учебниках и книгах нет альтернативы этому бреду? Да, потому что в России достаточно людей библейской и полу-библейской национальностей, находящихся на ключевых постах управления страной (правительство и министерства), управления массовым сознанием людей (культура, искусство, СМИ, киноиндустрия, религия), которые с нескрываемым энтузиазмом поддерживают официальную историю, продвигают её в СМИ, преследуя только одну цель - массовая дезинформация граждан. В памяти людей должна остаться только трехсотлетнее «просветительское» царствование Романовых. До них была смута, до смуты на сих землях жалко существовали в своем невежестве «дикие» племена славян. Единственным «светлым пятном» в те времена стало крещение Руси Владимиром. Вот такую «великую» историю предлагает нам официальная история, хотя фактов и информации о том, что было до Рюрика, какие преступления совершали те же Романовы и креститель Владимир по отношению к русскому народу достаточно, но никто даже не пытается собрать всё воедино и осмыслить как целое.
Давайте немного приоткроем плотно задернутый нашей исторической наукой занавес летописи Руси ранее 10 века, ибо свою историю нужно знать и помнить иначе нас заставят учить чужую историю. В этой статье я сделаю небольшой обзор славянских народов, населявших земли современных Беларуси, Украины и России до X века. Многие из нас даже не знают, как назывались эти народы и где они проживали, чем занимались, какие отношения были с соседями. Не претендую на истинность, ибо нам известны лишь крохи. Начиная с Романовых, и по сей день идёт необъявленная война, незаметное, методичное уничтожение многотысячелетней истории Руси, на землях которой возникали и исчезали многие народы…

Преданья седой старины. IX в. до н.э - IV н.э. Русколань.
Это толи легенда, толи быль, что в период с IX в. до н.э по IV н.э. существовало древнеславянское государство Русколань (Роксолань), которое простиралось от Карпатских гор через Кавказские горы до Каспия и Волги со столицей в городе Кияре - Киеве Антском, близь Эльбруса. Упоминание о нем есть в готских, булгарских и аяртских летописях. Говорил о ней и наш великий ученый Михаил Васильевич Ломоносов. Упоминается Русколань и её последний правитель Бус Белояр в небесспорной, с точки зрения подлинности, Велесовой книге. В 368 году орды готов (западно-германских племен) напали на Русколань и убили Буса и еще 70 князей. В этой войне победили славяне, но победа досталась слишком высокой ценой. Былое могущество было утеряно, наступил закат и в дальнейшем распад Русколани. После похода готов на Восток началось великое переселение народов в Европе. Это напрямую каснулось и славян. О Бусе Белояре и Русколани написано в статье на нашем сайте, поэтому не буду повторяться.

V - X века. Ведическая Русь.
В это время на территории бывшей Русколани (нижнем Поволжье, Северном Кавказе и Приазовье) хозяйничает сначала Тюркский каганат (VI - VIII века), а затем Хазарский каганат со столицей Итиль, который в 972 году стер с лица земли Святослав храбрый. Ежегодно, 3 июля благодарные славяне отмечают великую победу над Иудейской Хазарией.
Часть племён Русколан осталась на Кавказе и ассимилировалась с пришедшими туда чуть позже другими племенами, которые теперь нам известны, как кавказские народы. Всмотритесь в лица их детей. Вы нет-нет, а найдете в них славянские черты с голубыми или серыми глазами. Другие племена разошлись по свету, войдя в другие славянские союзы. Давайте перечислим основные из них, жившие в V - X веках на территории современных Украины, Белоруси и России: Кривичи, Вятичи, Радимичи, Северяне, Древляне, Поляне, Дреговичи, Словене, Уличи, Тиверцы . Замечаете? Кого не хватает в этом списке? Где племя Русов? А вот не было такого племени, ибо, все они называли себя русами. А не от того ли они называли себя русами, что считали себя наследниками Русколани? А ведь действительно, почитайте летописи того времени. В них говорится о русах и словянах, а племени русов не было!?

КРИВИЧИ - восточнославянский племенной союз. Примерно в V веке с территории современной Польши через восточную Прибалтику на территорию современной России проникают славянские племена культуры псковских длинных курганов (славянская ране-средневековая культура), которые дают начало КРИВИЧАМ. Племена Кривичей расселились на территориях нынешних Витебской, Могилёвской, Псковской, Брянской и Смоленской областей, а также восточной Латвии.
Кривичи составляли две большие группы: псковская, и полоцко-смоленская.
Существует две версии, откуда пошло название - кривичи. По одной версии с названием, божества Криве-Кривейте, по другой - с именем старейшины рода (верховного жреца) Криве. Не случайно, латыши и сейчас называют русских кривичами (латыш. krievi), а Россию Криевией (латыш.Krievija).
Северные кривичи основали Новгород. Западные кривичи создали Полоцк, северные Изборск, а южные Смоленск (Гнёздово). В X веке приемник Рюрика князь Олег введет их в состав Древнерусского государства. Кривичи тесно взаимодействовали с варягами.
ВЯТИЧИ, РАДИМИЧИ, СЕВЕРЯНЕ. Наверно их можно объединить в одну группу по происхождению. Примерно в конце VII начале VIII века с верховьев Днестра на северо-восток ушла большая группа славян: будущие радимичи (во главе с Радимом), вятичи во главе с Вятко и северяне. Синтез пришлых и аборигенных племен привел к формированию тут племенных объединений северян, радимичей и вятичей. Вот как об этом говорит Повесть временных лет: “...радимичи бо и вятичи от ляхов. Бяста бо два брата в лясех, - Радим, а другой Вятко, - и пришедша Радим на Сежу, и прозвавшася радимичи, а Вятко седе с родом своим по Отце, от него же прозвашася же вятичи”.
ВЯТИЧИ - восточнославянский племенной союз. В VIII-IX веках с берегов Днестра, через современную Польшу в междуречье Волги и Оки и на верхний Дон пришел союз племен во главе со старейшиной Вятко; по его имени этот народ стал называться Вятичи. Имя Вятко - является уменьшительной формой от имени Вячеслав. «Вяче» - древнерусское слово, означающее «больше», «более». Это слово известно также в западно- и юго-славянских языках. Таким образом, Вячеслав, Болеслав - «более славный». Это подтверждает гипотезу о западном происхождении вятичей: имя Болеслав наиболее широко распространено у чехов, словаков и в Польше.
Обитали Вятичи в бассейне верхнего и среднего течения Оки и по реке Москва. Археологические раскопки в земле вятичей открыли многочисленные ремесленные мастерские металлургов, кузнецов, слесарей, ювелиров, гончаров, камнерезов. Металлургия основывалась на местном сырье - болотных и луговых рудах, как везде на Руси. Обрабатывалось железо в кузницах, где применялись специальные горны диаметром около 60 см. Высокого уровня у вятичей достигло ювелирное дело. Коллекция литейных форм уступает только Киеву: найдено 19 литейных форм в одном местечке Серенск. Мастера изготовляли браслеты, перстни, височные кольца, амулеты и т.д.
Вятичи сохраняли свою независимость от Киевской Руси вплоть до XII века. До конца XIII века вятичи сохраняли многие языческие обряды и традиции, например, кремация умерших и возведение над местом погребения небольших курганных насыпей.
РАДИМИЧИ - восточнославянский племенной союз. Имеют одно происхождение с Вятичами и Северянами. Проживали в основном бассейне нижнего и среднего Сожа и междуречье Сожа, Десны и Днепра. Граничили по Днепру с дреговичами. При этом отдельные поселения дреговичей проникали на днепровское левобережье, располагаясь вперемежку с радимичскими. На юго-востоке в междуречье Сожа и Десны граничили с северянами. С Вятичами граница проходила в отдельных местах Десны, и на ее правых притоках.
Через земли радимичей проходили удобные речные пути, связывавшие их с Киевом.
Связь между радимичами и коренным местным населением Посожья, наблюдаемая как в предметах материальной культуры, так и в обрядах, позволяет предположить, что пришлые славяне-радимичи ощутили здесь влияние балтского населения.
У радимичей и вятичей был схожий обряд погребения — умершего сжигали на краде, прах хоронился в срубе на столбе — и схожие височные женские украшения (височные кольца) — семилучевые (у вятичей — семило-пастные).
В 885 году киевский князь Олег установил свою власть над радимичами, которые до этого платили дань хазарам.
СЕВЕРЯНЕ (ИМЕНЬКОВСКАЯ КУЛЬТУРА) это еще одна волна славян с верховьев Днестра и докатилась она до среднего Поволжья. Но под действием азиатских кочевников они возвращаются на запад, где на их основе формируются северяне — восточно-славянский племенной союз, живший в VIII — начале IX вв. на территории современных Черниговской, Сумской и Курской областей, по pекам Десна, Сейм и Сула. Происхождение названия северяне имеет, скорее всего, скифско-сарматское и возводится к иранскому слову «чёрный», что подтверждается названием города северян — Чернигов. Основным занятием северян было земледелие.
СЛОВЕНЕ — восточнославянский племенной союз на территории Новгородской земли, в основном в землях около озера Ильмень, по соседству с кривичами. По свидетельству «Повести временных лет», словене ильменские вместе с кривичами, чудью и мерей участвовали в призвании варягов, которые были родственны словенам — выходцам с Балтийского Поморья. Ряд историков считает прародиной словен Поднепровье, другие выводят предков ильменских словен из Балтийского Поморья, поскольку предания, верования и обычаи, тип жилищ новгородцев и полабских славян очень близки.
ДРЕГОВИЧИ — восточнославянский племенной союз. Точные границы обитания дреговичей до сих пор не установлены. По мнению ряда исследователей, в VI - IX веках дреговичи занимали территорию в срединной части бассейна реки Припять, в XI - XII веках южная граница их расселения проходила южнее Припяти, северо-западная — в водоразделе рек Друть и Березина, западная — в верховьях реки Неман. При заселении Беларуси, дреговичи двигались с юга на север к реке Неман, что указывает на их южное происхождение.
УЛИЧИ - восточнославянский племенной союз, существовавший в IX — X веках. Уличи жили в нижних течениях Днепра, Буга и на берегу Черного моря. Центром племенного союза был г. Пересечен. Уличи долгое время противостояли попыткам киевских князей подчинить их своей власти. Вероятно, что этноним Уличи происходит от слова " Угол". Известно, что в 885 году с Уличами воевал Олег Вещий. Киевский воевода Свинельд в X веке три года держал главный город Пересечен в осаде.
ТИВЕРЦЫ — восточнославянское племя, расселившееся в IX веке в междуречье Днестра и Прута, а также Дуная, в том числе у Буджакского побережья Чёрного моря на территории современных Молдавии и Украины. Название Тиверцы возможно восходит к древнегреческому слову Тирас, которым те называли реку Днестр. В начале XII века, Тиверцы ушли со своих земель из-за постоянных набегов печенегов и половцев, впоследствии смешались с другими племенами.
ПОЛЯНЕ — восточнославянский племенной союз, обитавший в лесостепной области Приднепровья, между устьями pек Десны и Роси, в районе современного Киева. Название «поляне» объясняет летопись: «зане в поли седяху», то есть жили они в полях. Область полян входила в зону древней земледельческой культуры. По летописным и архивным данным, поляне занимались пашенным земледелием, скотоводством, охотой, бортничеством и рыбной ловлей. Остатки их поселений с небольшими квадратными жилищами располагались обычно на невысоких речных берегах. Само происхождение полян остается неясным, так как территория их расселения находилась на стыке нескольких археологических культур.
Полянам принадлежат курганы с трупосожжениями. Ювелирные изделия полян известные по кладам VI -VIII вв., и распространение в IX и. гончарного круга свидетельствуют о значительном развитии у них ремёсел. Летопись неоднократно отмечала, что экономические и общественные порядки у полян находились на более высокой ступени развития, чем у соседей. Поляне становятся ядром русской государственности в VIII - IX веках, впоследствии объединившей вокруг себя другие восточно-славянские области. Последний раз имя полян упомянуто в летописи под 994 годом, после чего их сменил этноним «Русь».
ДРЕВЛЯНЕ — восточнославянский племенной союз, занимавший в 6-10 вв. территорию Полесья, Правобережье Днепра, западнее полян, по течению рек Тетерев, Уж, Уборт, Ствига. На западе они доходили до реки Случь. Имели города, наиболее крупные из которых - Вручий (Овруч), Искоростень (Коростень), игравший роль столицы. Ареал проживания древлян соответствует ареалу лука-райковецкой культуры. Имя древляне дано им потому, что они жили в лесах. После восстания против князя Игоря (945) окончательно присоединены к Киеву.
ДУЛЕБЫ — один из крупнейших племенных союзов восточных славян. Во время великого переселения народов племенной союз дулебов распался на чешских дулебов и дулебов в бассейне рек Припяти и Буга, которые в конце VIII или в начале IX в. переселились за Припять на земли дреговичей. Слово "дулеб" во многих диалектах стало нарицательным. В Болховском уезде Орловской губернии слово "дулеб" - было кличкой Болхова. Рязанское слово "дулебый" значит косой, разноглазый. По летописи, в VII в. тяжело Дулебы пострадали от нашествия аваров; в 907 их дружина участвовала в походе Олега на Царьград. В X в. объединение, по-видимому, распалось, а его составляющие вошли в Киевскую Русь под именем волынян и бужан. Археологами обнаружены на территориях, занимаемыми дулебами остатки земледельческих поселений с жилищами и курганные могильники с остатками трупосожжений. В 10 в. объединение дулебов распалось, а их земли вошли в состав Киевской Руси.
ЧУДЬ - легендарное племя, которое обитало на севере европейской части Руси и Приуралья. Об этом племени, в основном, известно только из преданий народностей Коми. В настоящее время считается, что Чудь - это предки современных эстонцев, вепсов, карелов, коми и коми-пермяков. Название связано с их отождествлением в древней Руси, как племени с чудным языком и чудными обычаями, которые сильно отличались от других славянских племён.
Продолжение следует.

Сегодня мне захотелось пройти по вехам истории, заглянуть в стародавние времена и рассказать о наших предках - славянах. Как они жили, во что верили и так далее.

Племена восточных славян делятся на несколько племенных союзов, но я остановлюсь лишь на одном - на вятичах. Именно они ко мне ближе =) территориально. Весьма примечательный народ, но об этом ниже.

Меня всегда интересовало прошлое, быт, нравы, обычаи наших предков. Так вот на днях я занялась чтением разных заметок в сети, книг, учебников (слишком далеко, правда, еще не заглядывала).

Среди прочитанного, было несколько книг, но выделю я две:

Первая - «Древняя Русь и Великая степь» Л. Н. Гумилева (мне ее советовали к прочтению, а теперь и я рекомендую). Спорных моментов в ней очень много (впрочем, в истории они есть почти всегда), но в целом, в книге очень доступно описывается момент становления Киевской Руси и христианства. Расселение племен и прочее и прочее.

А вторая - «Восточные славяне в VI-XIII вв.» 1982 года издания (автор Седов В.В.). Потрясающая вещь! Любителям истории и археологии советую.

Кто такие вятичи

Вятичи - одно из племен восточных славян, которые жили на территории современных Тульской, Орловской, Рязанской, Калужской, Московской, Липецкой и Смоленской областей в период между 8 и 13 веками.

Само слово "вятичи" восходит к имени родоначальника племени - Вятко (Вячеслав):

«Были ведь два брата у ляхов — Радим, а другой — Вятко… А Вятко седе с родом своим по Оце (Оке), от него прозвашася вятичи»

Есть и другие версии:

• От индоевропейского «ven-t», что означает «мокрый»;
• От польского «Вятр» - ветер. (В этом что-то есть, ведь главное божество Вятичей - Стрибог);
• От праславянского «vęt» - в переводе с праславянского языка означает «большой», и такими именами, как «венеты», «вандалы» и «венеды». Короче говоря, все это можно объединить под одной чертой - Большие люди или же Великий народ.

Вантит - земля вятичей?

Арабские летописи повествуют о том, что в 9-11 века, в бассейне Оки существовало независимое от Киева государство, которое именовалось Вантит. И жили в нем воинственные люди, и имя им было — Вятичи. Конечно, все могло быть и не так, но теория интересная.

Государство славян-вятичей - Вантит являлось крупным территориально-племенным объединением. В нем была четкая структура и иерархия: небольшими племенами управляли «светлые князья», которые, в свою очередь, подчинялись единому правителю - «Князю князей».

«И упомянутый глава их, которого они называют «главою глав», зовется у них «свиет-малик». Владыка этот имеет верховых лошадей и не имеет иной пищи, кроме кобыльего молока. Есть у него прекрасные прочные и драгоценные кольчуги...» (Ибн-Русте)

Но пусть вас это не смущает, так как жили наши предки общинно-родовым строем, а «князя» выбирали на советах общины (вече).

Из всех племен восточных славян, вятичи — самое выдающееся (по ряду причин), отчасти, они действительно Великий народ. Нет, конечно, усыпальниц под небеса наши предки не сооружали, странных письмен, над которыми ломали бы свои светлые головы историки и криптографы, они нам тоже не оставили, однако...

Как жили наши предки

Хочется напомнить, что территория, на которой когда-то жили вятичи, в 12 веке была покрыта непроходимыми лесами. Существует даже такая история:

В 1175 году, во время княжеской распри, два войска, шедших друг против друга (одно из Москвы, другое из Владимира), заблудились в чащобах и разминулись без битвы.

Так вот, среди этих густых лесов и поселились наши с вами предки. Не в самой чащобе, конечно, а вблизи рек. И на это есть, как минимум, несколько причин:

• река — источник пищи;
• торговый водный путь - один из самых надежных, по тем временам.

Вятичи, впрочем, как и другие славянские племена, для жилья строили небольшие (как правило, 4 на 4 метра) полуземлянки (вырытое в земле жилище, выложенное изнутри деревом и имеющее двускатную крышу, которая слегка возвышалась над землей и была покрыта дерном).

Немного позже, славяне начали строить дома-срубы (иногда даже в два этажа), которые, помимо своей основной, выполняли еще и защитную функцию. Во дворах таких домов располагались хозяйственные постройки (сараи, погреба, амбары), и, конечно же, загоны для скота. Все дома в поселении были обращены «лицом к воде».

Если говорить о ремеслах, то стоит упомянуть, что у вятичей было хорошо развито кузнечное дело. Этому способствовали залежи древесного угля и наличие железной руды (болотного железа). Из железа изготавливались:

• хозяйственно-бытовые предметы;
• украшения;
• оружие.

Помимо кузнечного ремесла, у наших предков были хорошо развиты ювелирное дело,гончарное ремесло и земледелие.

Земледелие и славяне — это, по хорошему, отдельная история, в которой нужно рассматривать все «от и до», начиная с того, как люди возделывали землю. В рамках этой статьи я не стану так далеко углубляться в данную тему, отмечу просто те культуры, которым в прошлом отдавалось предпочтение. А именно:

• пшеница;
• рожь;
• просо.

А если еще учесть то, что вятичи применяли железные орудия труда, да в качестве тягловой силы использовали лошадь, то и урожаи они имели фантастические. Все это помогало сытно жить, да еще и с Новгородскими землями торговать.

Ко всему прочему, не стоит забывать о таких вещах, как животноводство, охота (пушниной выплачивалась дань хазарам) и рыбная ловля. Поймы рек, вблизи которых селились славяне - идеальные пастбища для крупного рогатого скота, овец и лошадей. А раз есть крупные животные, то и птица тоже само собой: утки, гуси, куры. Ну и свиней тоже нужно упомянуть.

На основе всего вышесказанного можно смело делать вывод о том, что у вятичей и торговля была неплохо развита. Чему, в общем-то, есть подтверждения: историки утверждают, что помимо соседних земель (таких как Новгородское княжество), наши предки торговали еще и с мусульманскими странами.

Кстати говоря, арабы считали вятичских купцов одними из самых богатых.Этому есть и археологические подтверждения: клады, найденные в этих землях составляют половину всех кладов, когда-либо найденных на территориях в прошлом заселенных славянами.

Гордое и свободолюбивое племя славян-вятичей

Вятичи поселились в благодатном краю, достигли определенных успехов в ремесле и сельском хозяйстве, активно торговали с соседями, и все это, естественно, способствовало росту населения.

Но, вот ведь, что забавно: до 12 столетия, летописи не упоминали их города. Это, конечно, не такая уж и загадка — вятичи жили очень и очень обособленно. Но, вернемся к 12 столетию.

1146-1147 годы - очередной виток в истории междоусобиц. На этот раз спор между собой вели две княжеские династии: Мономаховичи и Святославичи. Естественно, война не миновала территории, на которых жили вятичи. А там, где князья и войны, там и летописцы. Вот и начали в летописях мелькать названия древних славянских городов (перечислять их тут не стану, на эту тему ). Все перечислять не стану, а вот Дедославль упомяну (почти родное село для меня).

Вятичи - одно из самых богатых и успешных племен восточных славян, и, естественно, соседние князья хотели пополнить свою казну за их счет.

Первым был князь Святослав, пришедший со своей дружиной к вятичам в 996 году. В итоге, летопись сообщает нам следующее:

«Победи Вятиче Святослав, и дань на ня возложи»

Да, вятичи были повержены и обложены данью, вот только платить они ничего захватчику не собирались. Как только войско Святослава покинуло вятические земли, их жители перестали подчиняться князю.

Следующим, кто решил выступить в поход на эти земли, был Владимир Красное Солнышко. Он пришел в 981 году:

«Вятичи победи, и возложи на ня дань от плуга, якоже и отецъ его имаше»

Действительно, князь победил, но история повторилась: вятичи и не собирались ничего ему платить. Пришлось, идти войной второй раз, что, впрочем, не дало особых результатов.

Подведем итог: долгое время до конца покорить вятичей не удавалось никому, возможно, их даже побаивались киевские князья.

Вспомните Илью Муромца, он ведь говорил князю Владимиру, что приехал прямой дорогой из Мурома в Киев, то есть по землям вятичей. А ему даже и не поверили, мол, «завирается детина».

Что же получается: проехать по вятичским землям подвигом считалось? Проверкой на смелость и силу? Возможно и так. Но несмотря на все это, сами вятичи захватчиками не являлись (хоть и помогали в войнах другим князьям).

Нестор в своей Повести Временных лет тоже очень даже неласково о вятичах отзывается, впрочем, это и понятно, непокорные многим не нравятся.

Теперь, что касается религии, тоже показательный пример. Племя вятичей дольше всех славянских племен придерживалось язычества. Так, в 1113 году в вятичские земли приходит миссионер - монах Киево-Печёрского монастыря Кукша. Проповедовать христианство не получилось… Кукша был убит. Однако, уже в конце 12 века христианская вера постепенно начинает распространяться и среди вятичей.

И, в оканцовке статьи, хочу отметить. Да, чему быть, того не миновать, конечно же, обособленность племени вятичей рухнула (так и должно было случиться, скорее всего), но они дольше всех сохраняли свою независимость, дольше всех славянских племен, упоминались в летописях Вятичи.

О СЛАВЯНАХ И ДРУГИХ НАРОДАХ, СОСТАВИВШИХ ГОСУДАРСТВО РОССИЙСКОЕ

Происхождение Славян Российских. Поляне. Радимичи и Вятичи. Древляне. Дулебы и Бужане. Лутичи и Тивирцы. Хорваты, Северяне, Дреговичи, Кривичи, Полочане, Славяне Новогородские. Киев. Изборск, Полоцк, Смоленск, Любеч,

Чернигов. Финские или Чудские народы в России. Латышские народы. Междоусобия

Славян Российских. Господство и гибель Обров. Козары. Варяги. Русь.

Нестор пишет, что Славяне издревле обитали в странах Дунайских и,

вытесненные из Мизии Болгарами, а из Паннонии Волохами (доныне живущими в

Венгрии), перешли в Россию, в Польшу и другие земли. Сие известие о

первобытном жилище наших предков взято, кажется, из Византийских Летописцев,

которые в VI веке узнали их на берегах Дуная; однако ж Нестор в другом месте

говорит, что Св. Апостол Андрей - проповедуя в Скифии имя Спасителя,

поставив крест на горах Киевских, еще не населенных, и предсказав будущую

славу нашей древней столицы - доходил до Ильменя и нашел там Славян:

следственно, они, по собственному Несторову сказанию, жили в России уже в

первом столетии и гораздо прежде, нежели Болгары утвердились в Мизии. Но

вероятно, что Славяне, угнетенные ими, отчасти действительно возвратились из

Мизии к своим северным единоземцам; вероятно и то, что Волохи, потомки

древних Гетов и Римских всельников Траянова времени в Дакии, уступив сию

землю Готфам, Гуннам и другим народам, искали убежища в горах и, видя

наконец слабость Аваров, овладели Трансильваниею и частью Венгрии, где

Славяне долженствовали им покориться.

Может быть, еще за несколько веков до Рождества Христова под именем

венедов известные на восточных берегах моря Балтийского, Славяне в то же

время обитали и внутри России; может быть Андрофаги, Меланхлены, Невры

Геродотовы принадлежали к их племенам многочисленным. Самые древние жители

Дакии, Геты, покоренные Траяном, могли быть нашими предками: сие мнение тем

вероятнее, что в Русских сказках XII столетия упоминается о счастливых

воинах Траяновых в Дакии, и что Славяне Российские начинали, кажется, свое

летосчисление от времени сего мужественного Императора. Заметим еще какое-то

древнее предание народов Славянских, что праотцы их имели дело с Александром

Великим, победителем Гетов.

Но Историк не должен предлагать вероятностей за истину, доказываемую

только ясными свидетельствами современников. Итак, оставляя без

утвердительного решения вопрос: "Откуда и когда Славяне пришли в Россию?",

опишем, как они жили в ней задолго до того времени, в которое образовалось

наше Государство.

Многие Славяне, единоплеменные с Ляхами, обитавшими на берегах Вислы,

поселились на Днепре в Киевской губернии и назвались Полянами от чистых

полей своих. Имя сие исчезло в древней России, но сделалось общим именем

Ляхов, основателей Государства Польского. От сего же племени Славян были два

брата, Радим и Вятко, главами Радимичей и Вятичей: первый избрал себе жилище

на берегах Сожа, в Могилевской Губернии, а второй на Оке, в Калужской,

Тульской или Орловской.

Древляне, названные так от лесной земли своей, обитали в Волынской

Губернии; Дулебы и Бужане по реке Бугу, впадающему в Вислу; Лутичи и Тивирцы

по Днестру до самого моря и Дуная, уже имея города в земле своей; Белые

Хорваты в окрестностях гор Карпатских; Северяне, соседи Полян, на берегах

Десны, Семи и Сулы, в Черниговской и Полтавской Губернии; в Минской и

Витебской, между Припятью и Двиною Западною, Дреговичи; в Витебской,

Псковской, Тверской и Смоленской, в верховьях Двины, Днепра и Волги,

Кривичи; а на Двине, где впадает в нее река Полота, единоплеменные с ними

Полочане; на берегах же озера Ильменя собственно так называемые Славяне,

которые после Рождества Христова основали Новгород.

К тому же времени Летописец относит и начало Киева, рассказывая

следующие обстоятельства: "Братья Кий, Щек и Хорив, с сестрою Лыбедью, жили

между Полянами на трех горах, из коих две слывут по имени двух меньших

братьев, Щековицею и Хоривицею; а старший жил там, где ныне (в Несторово

время) Зборичев взвоз. Они были мужи знающие и разумные; ловили зверей в

тогдашних густых лесах Днепровских, построили город и назвали оный именем

старшего брата, т. е. Киевом.

Некоторые считают Кия перевозчиком, ибо в старину был на сем месте

перевоз и назывался Киевым; но Кий начальствовал в роде своем: ходил, как

сказывают, в Константинополь и приял великую честь от Царя Греческого; на

возвратном пути, увидев берега Дуная, полюбил их, срубил городок и хотел

обитать в нем; но жители Дунайские не дали ему там утвердиться, и доныне

именуют сие место городищем Киевцом. Он скончался в Киеве, вместе с двумя

братьями и сестрою". Нестор в повествовании своем основывается единственно

на изустных сказаниях: отдаленный многими веками от случаев, здесь

описанных, мог ли он ручаться за истину предания, всегда обманчивого, всегда

неверного в подробностях Может быть, что Кий и братья его никогда в самом

деле не существовали и что вымысел народный обратил названия мест,

неизвестно от чего происшедшие, в названия людей. Имя Киева, горы Щековицы -

ныне Скавицы - Хоривицы, уже забытой, и речки Лыбеди, впадающей в Днепр

недалеко от новой Киевской крепости, могли подать мысль к сочинению басни о

трех братьях и сестре их: чему находим многие примеры в Греческих и Северных

повествователях, которые, желая питать народное любопытство, во времена

невежества и легковерия, из географических названий составляли целые Истории

и Биографии. Но два обстоятельства в сем Несторовом известии достойны

особенного замечания: первое, что Славяне Киевские издревле имели сообщение

с Царемградом, и второе, что они построили городок на берегах Дуная еще

задолго до походов Россиян в Грецию. Дулебы, Поляне Днепровские, Лутичи и

Тивирцы могли участвовать в описанных нами войнах Славян Дунайских, столь

ужасных для Империи, и заимствовать там разные благодетельные изобретения

для жизни гражданской.

Летописец не объявляет времени, когда построены другие Славянские,

также весьма древние города в России: Изборск, Полоцк, Смоленск, Любеч,

Чернигов; знаем только, что первые три основаны Кривичами и были уже в IX

веке, а последние в самом начале X; но они могли существовать и гораздо

прежде. Чернигов и Любеч принадлежали к области Северян.

Кроме народов Славянских, по сказанию Нестора, жили тогда в России и

многие иноплеменные: Меря вокруг Ростова и на озере Клещине, или

Переславском; Мурома на Оке, где сия река впадает в Волгу; Черемиса, Мещера,

Мордва на юго-восток от Мери; Ливь в Ливонии; Чудь в Эстонии и на восток к

Ладожскому озеру; Нарова там, где Нарва; Ямь или Емь в Финляндии; Весь на

Белеозере; Пермь в Губернии сего имени; Югра или нынешние Березовские Остяки

на Оби и Сосве; Печора на реке Печоре. Некоторые из сих народов уже исчезли

в новейшие времена или смешались с Россиянами; но другие существуют и

говорят языками столь между собой сходственными, что можем несомнительно

признать их, равно как и Лапландцев, Зырян, Остяков Обских, Чуваш, Вотяков,

народами единоплеменными и назвать вообще Финскими. Уже Тацит в первом

столетии говорит о соседственных с Венедами Финнах, которые жили издревле в

полунощной Европе. Лейбниц и новейшие Шведские Историки согласно думают, что

Норвегия и Швеция были некогда населены ими - даже самая Дания, по мнению

Греция. От моря Балтийского до Ледовитого, от глубины Европейского Севера на

Восток до Сибири, до Урала и Волги, рассеялись многочисленные племена

Финнов. Не знаем, когда они в России поселились; но не знаем также и никого

старобытнее их в северных и восточных ее климатах. Сей народ, древний и

многочисленный, занимавший и занимающий такое великое пространство в Европе

и в Азии, не имел Историка, ибо никогда не славился победами, не отнимал

чуждых земель, но всегда уступал свои: в Швеции и Норвегии Готфам, а в

России, может быть, Славянам, и в одной нищете искал для себя безопасности:

"не имея (по словам Тацита) ни домов, ни коней, ни оружия; питаясь травами,

одеваясь кожами звериными, укрываясь от непогод под сплетенными ветвями". В

Тацитовом описании древних Финнов мы узнаем отчасти и нынешних, особенно же

Лапландцев, которые от предков своих наследовали и бедность, и грубые нравы,

и мирную беспечность невежества. "Не боясь ни хищности людей, ни гнева богов

(пишет сей красноречивый Историк), они приобрели самое редкое в мире благо:

счастливую от судьбы независимость!"

Но Финны Российские, по сказанию нашего Летописца, уже не были такими

грубыми, дикими людьми, какими описывает их Римский Историк: имели не только

постоянные жилища, но и города: Весь - Белоозеро, Меря - Ростов, Мурома -

Муром. Летописец, упоминая о сих городах в известиях IX века, не знал, когда

они построены. - Древняя История Скандинавов (Датчан, Норвежцев, Шведов)

часто говорит о двух особенных странах Финских, вольных и независимых:

Кириаландии и Биармии. Первая от Финского залива простиралась до самого

Белого моря, вмещала в себе нынешнюю Финляндскую, Олонецкую и часть

Архангельской губернии; граничила на Восток с Биармиею, а на Северо-запад -

с Квенландиею или Каяниею. Жители ее беспокоили набегами земли соседственные

и славились мнимым волшебством еще более, нежели храбростию. Биармиею

называли Скандинавы всю обширную страну от Северной Двины и Белого моря до

реки Печоры, за которой они воображали Иотунгейм, отчизну ужасов природы и

злого чародейства. Имя нашей Перми есть одно с именем древней Биармии,

которую составляли Архангельская, Вологодская, Вятская и Пермская Губернии.

Исландские повести наполнены сказаниями о сей великой Финской области,

но баснословие их может быть любопытно для одних легковерных. Первое

действительно историческое свидетельство о Биармии находим в путешествии

Норвежского мореходца Отера, который в девятом веке окружил Норд-Кап,

доплывал до самого устья Северной Двины, слышал от жителей многое о стране

их и землях соседственных, но сказывает единственно то, что народ Биармский

многочислен и говорит почти одним языком с Финнами.

Между сими иноплеменными народами, жителями или соседями древней

России, Нестор именует еще Летголу (Ливонских Латышей), Зимголу (в

Семигалии), Корсь (в Курляндии) и Литву, которые не принадлежат к Финнам, но

вместе с древними Пруссами составляют народ Латышский. В языке его находится

множество Славянских, довольно Готфских и Финских слов: из чего основательно

заключают Историки, что Латыши происходят от сих народов. С великою

вероятностию можно определить даже и начало бытия их. Когда Готфы удалились

к пределам Империи, тогда Венеды и Финны заняли юго-восточные берега моря

Балтийского; смешались там с остатками первобытных жителей, т. е. с Готфами;

начали истреблять леса для хлебопашества и прозвались Латышами, или

обитателями земель расчищенных, ибо лата знаменует на языке Литовском

расчищение. Их, кажется, называет Иорнанд Видивариями, которые в половине

шестого века жили около Данцига и состояли из разных народов: с чем согласно

и древнее предание Латышей, уверяющих, что их первый Государь, именем

Видвут, Царствовал на берегах Вислы и там образовал народ свой, который

населил Литву, Пруссию, Курляндию и Летландню, где он и доныне находится и

где, до самого введения Христианской Веры, управлял им северный Далай-Лама,

главный судия и Священник Криве, живший в Прусском местечке Ромове.

Многие из сих Финских и Латышских народов, по словам Нестора, были

данниками Россиян: должно разуметь, что Летописец говорит уже о своем

времени, то есть о XI веке, когда предки наши овладели почти всею нынешнею

Россиею Европейскою. До времен Рюрика и Олега они не могли быть великими

завоевателями, ибо жили особенно, по коленам; не думали соединять народных

сил в общем правлении и даже изнуряли их войнами междоусобными. Так, Нестор

упоминает о нападении Древлян, лесных обитателей, и прочих окрестных Славян

на тихих Полян Киевских, которые более их наслаждались выгодами состояния

гражданского и могли быть предметом зависти. Люди грубые, полудикие не знают

духа народного и хотят лучше вдруг отнять, нежели медленно присвоить себе

такие выгоды мирным трудолюбием. Сие междоусобие предавало Славян Российских

в жертву внешним неприятелям. Обры или Авары в VI и VII веке господствуя в

Дакии, повелевали и Дулебами, обитавшими на Буге; нагло оскорбляли

целомудрие жен Славянских и впрягали их, вместо волов и коней, в свои

колесницы; но сии варвары, великие телом и гордые умом (пишет Нестор),

исчезли в нашем отечестве от моровой язвы, и гибель их долго была пословицею

в земле Русской. - Скоро явились другие завоеватели: на юге - Козары, Варяги

на Севере.

Козары или Хазары, единоплеменные с Турками, издревле обитали на

западной стороне Каспийского моря, называемого Хазарским в Географиях

Восточных. Еще с третьего столетия они известны по Арменским летописям:

Европа же узнала их в IV веке вместе с Гуннами, между Каспийским и Черным

морем, на степях Астраханских.

Аттила властвовал над ними: Болгары также, в исходе V века; но Козары,

все еще сильные, опустошали между тем южную Азию, и Хозрой, Царь Персидский,

должен был заградить от них свои области огромною стеною, славною в

летописях под именем Кавказской и доныне еще удивительною в своих

развалинах. В VII веке они являются в Истории Византийской с великим блеском

и могуществом, дают многочисленное войско в помощь Императору (который из

благодарности надел диадему Царскую на их Кагана или Хакана, именуя его

сыном своим); два раза входят с ним в Персию, нападают на Угров, Болгаров,

ослабленных разделом сыновей Кувратовых, и покоряют всю землю от устья Волги

до морей Азовского и Черного, Фанагорию, Воспор и большую часть Тавриды,

называемой потом несколько веков Козариею. Слабая Греция не смела отражать

новых завоевателей: ее Цари искали убежища в их станах, дружбы и родства с

Каганами; в знак своего к ним почтения украшались в некоторые торжества

одеждою Козарскою и стражу свою составили из сих храбрых Азиатцев.

Империя в самом деле могла хвалиться их дружбою; но, оставляя в покое

Константинополь, они свирепствовали в Армении, Иверии, Мидии; вели

кровопролитные войны с Аравитянами, тогда уже могущественными, и несколько

раз побеждали их знаменитых Калифов.

Рассеянные племена Славянские не могли противиться такому неприятелю,

когда он силу оружия своего в исходе VII века, или уже в VIII, обратил к

берегам Днепра и самой Оки. Жители Киевские, Северяне, Радимичи и Вятичи

признали над собой власть Каганову. "Киевляне, - пишет Нестор, - дали своим

завоевателям по мечу с дыма и мудрые старцы Козарские в горестном

предчувствии сказали: Мы будем данниками сих людей: ибо мечи их остры с

обеих сторон, а наши сабли имеют одно лезвие". Басня, изобретенная уже в

счастливые времена оружия Российского, в Х или XI веке! По крайней мере

завоеватели не удовольствовались мечами, но обложили Славян иною данию и

брали, как говорит сам Летописец, "по белке с дома": налог весьма

естественный в землях Северных, где теплая одежда бывает одною из главных

потребностей человека и где промышленность людей ограничивалась только

необходимым для жизни. Славяне, долго грабив за Дунаем владения Греческие,

знали цену золота и серебра; но сии металлы еще не были в народном

употреблении между ими. Козары искали золота в Азии и получали его в дар от

Императоров; в России же, богатой единственно дикими произведениями натуры,

довольствовались подданством жителей и добычею их звериной ловли. Иго сих

завоевателей, кажется, не угнетало Славян: по крайней мере Летописец наш,

изобразив бедствия, претерпенные народом его от жестокости Обров, не говорит

ничего подобного о Козарах. Все доказывает, что они имели уже обычаи

гражданские. Ханы их жили издавна в Балангиаре, или Ателе (богатой и

многолюдной столице, основанной близ Волжского устья Хозроем, Царем

Персидским), а после в знаменитой купечеством Тавриде. Гунны и другие

Азиатские варвары любили только разрушать города: но Козары требовали

искусных зодчих от Греческого Императора Феофила и построили на берегу Дона,

в нынешней земле Козаков, крепость Саркел для защиты владений своих от

набега кочующих народов; вероятно, что Каганово городище близ Харькова и

другие, называемые Козарскими, близ Воронежа, суть также памятники их

древних, хотя и неизвестных нам городов. Быв сперва идолопоклонники, они в

осьмом столетии приняли Веру Иудейскую, а в 858 [году] Христианскую...

Ужасая Монархов Персидских, самых грозных Калифов и покровительствуя

Императоров Греческих, Козары не могли предвидеть, что Славяне, порабощенные

ими без всякого кровопролития, испровергнут их сильную Державу.

Но могущество наших предков на Юге долженствовало быть следствием

подданства их на Севере. Козары не властвовали в России далее Оки:

Новогородцы, Кривичи были свободны до 850 года. Тогда - заметим сие первое

хронологическое показание в Несторе - какие-то смелые и храбрые завоеватели,

именуемые в наших летописях Варягами, пришли из-за Балтийского моря и

наложили дань на Чудь, Славян Ильменских, Кривичей, Мерю, и хотя были чрез

два года изгнаны ими, но Славяне, утомленные внутренними раздорами, в 862

году снова призвали к себе трех братьев Варяжских, от племени Русского,

которые сделались первыми Властителями в нашем древнем отечестве и по

которым оно стало именоваться Русью. - Сие происшествие важное, служащее

основанием Истории и величия России, требует от нас особенного внимания и

рассмотрения всех обстоятельств.

Прежде всего решим вопрос: кого именует Нестор Варягами? Мы знаем, что

Балтийское море издревле называлось в России Варяжским: кто же в сие время -

то есть в IX веке - господствовал на водах его? Скандинавы, или жители трех

Королевств: Дании, Норвегии и Швеции, единоплеменные с Готфами. Они, под

общим именем Норманов или Северных людей, громили тогда Европу. Еще Тацит

упоминает о мореходстве Свеонов или Шведов; еще в шестом веке Датчане

приплывали к берегам Галлии: в конце осьмого слава их уже везде гремела, и

флаги Скандинавские, развеваясь пред глазами Карла Великого, смиряли

гордость сего Монарха, который с досадою видел, что Норманы презирают власть

и силу его. В девятом веке они грабили Шотландию, Англию, Францию,

Андалузию, Италию; утвердились в Ирландии и построили там города, которые

доныне существуют; в 911 году овладели Нормандиею; наконец, основали

Королевство Неаполитанское и под начальством храброго Вильгельма в 1066 году

покорили Англию. Мы уже говорили о древнем их плавании вокруг Норд-Капа, или

Северного мыса: нет, кажется, сомнения, что они за 500 лет до Колумба

открыли полунощную Америку и торговали с ее жителями. Предпринимая такие

отдаленные путешествия и завоевания, могли ли Норманы оставить в покое

страны ближайшие: Эстонию, Финляндию и Россию? Нельзя, конечно, верить

Датскому Историку Саксону Грамматику, именующему Государей, которые будто бы

царствовали в нашем отечестве прежде Рождества Христова и вступали в

родственные союзы с Королями Скандинавскими: ибо Саксон не имел никаких

исторических памятников для описания сей глубокой древности и заменял оные

вымыслами своего воображения; нельзя также верить и баснословным Исландским

повестям, сочиненным, как мы уже заметили, в новейшие времена и нередко

упоминающим о древней России, которая называется в них Острагардом,

Гардарикиею, Гольмгардом и Грециею: но Рунические камни, находимые в Швеции,

Норвегии, Дании и гораздо древнейшие Христианства, введенного в Скандинавии

около десятого века, доказывают своими надписями (в коих именуется Girkia,

Grikia или Россия), что Норманы давно имели с нею сообщение. А как в то

время, когда, по известию Несторовой летописи, Варяги овладели странами

Чуди, Славян, Кривичей и Мери, не было на Севере другого народа, кроме

Скандинавов, столь отважного и сильного, чтобы завоевать всю обширную землю

от Балтийского моря до Ростова (жилища Мери), то мы уже с великою

вероятностию заключить можем, что Летописец наш разумеет их под именем

Но сия вероятность обращается в совершенное удостоверение, когда

прибавим к ней следующие обстоятельства:

1. Имена трех Князей Варяжских - Рюрика, Синеуса, Трувора - призванных

Славянами и Чудью, суть неоспоримо Норманские: так, в летописях Франкских

около 850 года - что достойно за- мечания - упоминается о трех Рориках: один

назван Вождем Датчан, другой Королем (Rex) Норманским, третий просто

Норманом; они воевали берега Фландрии, Эльбы и Рейна. В Саксоне Грамматике,

в Стурлезоне и в Исландских повестях, между именами Князей и Витязей

Скандинавских, находим Рурика, Рерика, Трувара, Трувра, Снио, Синия. - II.

Русские Славяне, будучи под владением Князей Варяжских, назывались в Европе

Норманами, что утверждено свидетельством Лиутпранда, Кремонского Епископа,

бывшего в десятом веке два раза Послом в Константинополе. "Руссов, говорит

он, именуем и Норманами". - III. Цари Греческие имели в первом-надесять веке

особенных телохранителей, которые назывались Варягами,

Βαραγγοι, а по-своему Waringar, и

состояли большею частию из Норманов. Слово Vaere, Vara есть древнее Готфское

и значит союз: толпы Скандинавских витязей, отправляясь в Россию и в Грецию

искать счастия, могли именовать себя Варягами в смысле союзников или

товарищей. Сие нарицательное имя обратилось в собственное, - IV. Константин

Багрянородный, царствовавший в Х веке, описывая соседственные с Империею

земли, говорит о порогах Днепровских и сообщает имена их на Славянском и

Русском языке. Русские имена кажутся Скандинавскими: по крайней мере не

могут быть изъяснены иначе. - V. Законы, данные Варяжскими Князьями нашему

Государству, весьма сходны с Норманскими.

Слова Тиун, Вира и прочие, которые находятся в Русской Правде, суть

древние Скандинавские или Немецкие (о чем будем говорить в своем месте). -

VI. Сам Нестор повествует, что Варяги живут на море Балтийском к западу, и

что они разных народов: Урмяне, Свис, Англяне, Готы. Первое имя в

особенности означает Норвежцев, второе - Шведов, а под Готами Нестор

разумеет жителей Шведской Готии.

Англяне же причислены им к Варягам для того, что они вместе с Норманами

составляли Варяжскую дружину в Константинополе. Итак, сказание нашего

собственного Летописца подтверждает истину, что Варяги его были Скандинавы.

Но сие общее имя Датчан, Норвежцев, Шведов не удовлетворяет любопытству

Историка: мы желаем знать, какой народ, в особенности называясь Русью, дал

отечеству нашему и первых Государей и само имя, уже в конце девятого века

страшное для Империи Греческой? Напрасно в древних летописях Скандинавских

будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его, призванных

властвовать над Славянами; однако ж Историки находят основательные причины

думать, что Несторовы Варяги-Русь обитали в Королевстве Шведском, где одна

приморская область издавна именуется Росскою, Ros-lagen. Жители ее могли в

VII, VIII или IX веке быть известны в землях соседственных под особенным

названием так же, как и Готландцы, коих Нестор всегда отличает от Шведов.

Финны, имея некогда с Рос-лагеном более сношения, нежели с прочими странами

Швеции, доныне именуют всех ее жителей Россами, Ротсами, Руотсами. - Сие

мнение основывается еще на любопытном свидетельстве историческом.

В Бертинских Летописях, изданных Дюшеном, между случаями 839 года

описывается следующее происшествие: "Греческий Император Феофил прислал

Послов к Императору Франков, Людовику Благонравному, и с ними людей, которые

называли себя Россами (Rhos), а Короля своего Хаканом (или Гаканом), и

приезжали в Константинополь для заключения дружественного союза с Империею.

Феофил в грамоте своей просил Людовика, чтобы он дал им способ безопасно

возвратиться в их отечество: ибо они ехали в Константинополь чрез земли

многих диких, варварских и свирепых народов:

для чего Феофил не хотел снова подвергнуть их таким опасностям.

Людовик, расспрашивая сих людей, узнал, что они принадлежат к народу

Шведскому". - Гакан был, конечно, одним из Владетелей Швеции, разделенной

тогда на маленькие области, и, сведав о славе Императора Греческого, вздумал

отправить к нему Послов.

Сообщим и другое мнение с его доказательствами. В Степенной Книге XVI

века и в некоторых новейших летописях сказано, что Рюрик с братьями вышел из

Пруссии, где издавна назывались Курский залив Русною, северный рукав Немана,

или Мемеля, Руссою, окрестности же их Порусьем. Варяги-Русь могли

переселиться туда из Скандинавии, из Швеции, из самого Рослагена, согласно с

известиям древнейших Летописцев Пруссии, уверяющих, что ее первобытные

жители, Ульмиганы или Ульмигеры, были в гражданском состоянии образованы

Латышами, они могли разуметь язык Славянский и тем удобнее примениться к

обычаям Славян Новогородских. Сим удовлетворительно изъясняется, отчего в

древнем Новегороде одна из многолюднейших улиц называлась Прусскою. Заметим

также свидетельство Географа Равенского: он жил в VII веке, и пишет, что

близ моря, где впадает в него река Висла, есть отечество Роксолан, думают,

наших Россов, коих владение могло простираться от Курского залива до устья

Вислы. - Вероятность остается вероятностию: по крайней мере знаем, что

какой-то народ Шведский в 839 году, следственно, еще до пришествия Князей

Варяжских в землю Новогородскую и Чудскую, именовался в Константинополе и в

Германии Россами.

Предложив ответ на вопросы: кто были Варяги вообще и Варяги-Русь в

особенности?

Скажем мнение свое о Несторовой хронологии. Не скоро Варяги могли

овладеть всею обширною страною от Балтийского моря до Ростова, где обитал

народ Меря; не скоро могли в ней утвердиться, так, чтобы обложить всех

жителей данию; не вдруг могли Чудь и Славяне соединиться для изгнания

завоевателей, и всего труднее вообразить, чтобы они, освободив себя от

рабства, немедленно захотели снова отдаться во власть чужеземцев: но

Летописец объявляет, что Варяги пришли от Балтийского моря в 859 году и что

в 862 [году] Варяг Рюрик и братья его уже княжили в России полунощной!..

Междоусобие и внутренние беспорядки открыли Славянам опасность и вред

народного правления; но не знав иного в течение многих столетий, ужели в

несколько месяцев они возненавидели его и единодушно уверились в пользе

Самодержавия? Для сего надлежало бы, кажется, перемениться обычаям и нравам;

надлежало бы иметь опытность долговременную в несчастиях: но обычаи и нравы

не могли перемениться в два года Варяжского правления, до которого они, по

словам Нестора, умели довольствоваться древними законами отцев своих. Что

вооружило их против Норманских завоевателей? Любовь к независимости - и

вдруг сей народ требует уже властителей?.. Историк должен по крайней мере

изъявить сомнение и признать вероятною мысль некоторых ученых мужей,

полагающих, что Норманы ранее 859 года брали дань с Чуди и Славян. Как

Нестор мог знать годы происшествий за 200 и более лет до своего времени?

Славяне, по его же известию, тогда еще не ведали употребления букв:

следственно, он не имел никаких письменных памятников для нашей древней

Истории и счисляет годы со времен Императора Михаила, как сам говорит, для

того, что Греческие Летописцы относят первое нашествие Россиян на

Константинополь к Михаилову Царствованию. Из сего едва ли не должно

заключить, что Нестор по одной догадке, по одному вероятному соображению с

известиями Византийскими, хронологически расположил начальные происшествия в

своей летописи. Самая краткость его в описании времен Рюриковых и следующих

заставляет думать, что он говорит о том единственно по изустным преданиям,

всегда немногословным. Тем достовернее сказание нашего Летописца в

рассуждении главных случаев: ибо сия краткость доказывает, что он не хотел

прибегать к вымыслам; но летосчисление делается сомнительным. При Дворе

Великих Князей, в их дружине отборной и в самом народе долженствовала

храниться память Варяжского завоевания и первых Государей России: но

вероятно ли, чтобы старцы и Бояре Княжеские, коих рассказы служили, может

быть, основанием нашей древнейшей летописи, умели с точностию определить год

каждого случая? Положим, что языческие Славяне, замечая лета какими-нибудь

знаками, имели верную хронологию:

одно ее соображение с хронологиею Византийскою, принятою ими вместе с

Христианством, не могло ли ввести нашего первого Летописца в ошибку? -

Впрочем, мы не можем заменить летосчисление Несторова другим вернейшим; не

можем ни решительно опровергнуть; ни исправить его, и для того, следуя оному

во всех случаях, начинаем Историю Государства Российского с 862 года.

Но прежде всего должно иметь понятие о древнем характере народа

Славянского вообще, чтобы История Славян Российских была для нас и яснее и

любопытнее.

Воспользуемся известиями современных Византийских и других, не менее

достоверных Летописцев, прибавив к ним сказания Несторовы о нравах предков

наших в особенности.

ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ: КРИВИЧИ, СЛОВЕНЕ НОВГОРОДСКИЕ, ВЯТИЧИ, РАДИМИЧИ, ДРЕГОВИЧИ, СЕВЕРЯНЕ, ПОЛЯНЕ, ТИВЕРЦЫ И УЛИЧИ, ДРЕВЛЯНЕ

Краниологические материалы по средневековым славянским группам, легшие в основу настоящего исследования, начали поступать в музеи русских антропологических учреждений сто лет назад. Впервые небольшая часть их, относящаяся к вятичам, северянам и полянам, была опубликована А. П. Богдановым (1867, 1878, 1879, 1880, 1880а), показавшим, что для восточнославянского населения различных территорий в основном характерен длинноголовый европеоидный тип. Новый краниологический материал по кривичам Костромской губернии был введен в науку Н. Г1. Константиновым-Шипуниным (1897), исследования которого принципиально не изменили взгляда на место антропологического типа древних славян в расовой систематике. В. В. Бунак (Bunak, 1932), обращавшийся к краниологическим сериям по славянам, кривичам, вятичам и северянам, впервые указал на роль восточно-средиземноморских или, по его терминологии, понтийских элементов в сложении антропологического типа древнего славянства и на возможную неоднородность его расового состава. Славяне Белоруссии, Украины исследовались Г. Ф. Дебецом (1932а, 1948), высказавшим па основании антропологического сходства белорусских кривичей с летто-литовскими и восточнофинскими группами мысль об образовании племен славянской, балтийской и финской языковых систем в однородной расовой среде.
Тщательную ревизию всех накопленных к сороковым годам нашего столетия материалов провела Т. А. Трофимова (1946). По охвату краннологических данных ее работу следует считать наиболее полной, так как она основана на изучении около 800 славянских курганных черепов. Этому автору удалось дифференцировать приднепровское население и восточные группы. На востоке ею была отмечена монголоидная примесь, в бассейне Днепра — наличие сравнительно широколицых типов. Материалы и заключения Т. А. Трофимовой были широко использованы Г. Ф. Дебецом в сводной работе по палеоантропологии СССР (1948). За время, прошедшее с момента исследовании Т. А. Трофимовой и
19
Г. Ф. Дебеца, краниологические серии по славянским племенам средневековья увеличились в результате интенсивного изучения археологами славянских памятников.
Одновременно в практику краниометрических работ советских исследователей были введены некоторые новые приемы измерений уплощенности лица и выступания носа, отсутствующие в предыдущих публикациях. Это потребовало наряду с исследованием нового материала повторного изучения опубликованного ранее. Таким образом, в моем распоряжении оказалось 1506 черепов, относящихся к славянским племенам бассейнов Оки, Волги и Днепра — вятичам, кривичам, радимичам, дреговичам, северянам и полянам (Алексеева, 1960, 1961, 1961а, 1963, 1965, 1966).
Краниологические данные по северянам и полянам дополнены подсчетами индивидуальных измерений черепов из утраченных во время Великой Отечественной войны некоторых коллекций музеев Украины, опубликованных Г. Ф. Дебецом (1948). К сожалению, во время войны погибли краниологические серии по древлянам и полоцким кривичам и поэтому я вынуждена пользоваться опубликованными данными (Дебец, 1948), в которых отсутствуют такие важные расоводиагностические признаки, как углы и указатели уплощенности лица и переносья. Что касается словен новгородских, тиверцев и уличей, то они заново мной не измерялись, так как исследованы по методике, принятой в настоящее время. Словене описаны В. В. Седовым (1952), тиверцы и уличи И. С. Великановой (1964).
Разбивка на этнические группы произведена в соответствии с общепринятыми в современной археологической литературе представлениями о границах различных племенных групп восточных славян. По кривичам использованы работы П. Н. Третьякова (1941) и Т. Н. Никольской (1949), по полянам и северянам — Б. А. Рыбакова (1947), по вятичам — А. В. Арциховского (1930, 1947) и Г. Ф. Соловьевой (1956), по радимичам — Г. Ф. Соловьевой (1956) и А. В. Успенской (1953), по дреговичам — Г. Ф. Соловьевой (1956). Этническая принадлежность словен определена В. В. Седовым, тиверцев и уличей — Г. Б. Федоровым (1960, 1961).
Приведенные археологические данные ни в коей мере не претендуют на полноту, и они могут быть использованы лишь постольку, поскольку позволяют разграничить локальные группы внутри того или иного племени. Подробная характеристика материальной культуры этих племен содержится в ряде обширных публикаций советских археологов. Датировка дана по курганам с трупоположениями2.
Кривичи
«...Кривичи, иже съедять на верхъ Волги, и на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленск; (П. В. Л., т. I, стр. 13). Судя по данным археологии (Никольская, 1949, Седов, 1960), среди кривичей выделяется несколько локальных групп:
I — Псковская, в зону ее обитания включается территория от Псковского озера и бассейна р. Великой до Валдайских озер и верховьев р. Волги; характерная особенность погребений — зольно-угольная прослойка в основании курганов.
II — Смоленская в зоне смоленского течения Днепра.
III — Полоцкая — в полоцком течении Западной Двины. Смоленско-полоцкие курганы отличаются от псковских отсутствием зольно-угольных прослоек в основаниях погребальных насыпей и заменой их ритуальными кострищами, разводимыми перед сооружением кургана. Ориентировка умерших во всех группах кривичей западная; на границе с радимичами встречается и восточная.
IV — Тверская — верхнее течение р. Волги с притоками. По обряду захоронения и погребальному инвентарю эта группа имеет много общего со смоленской.
В Ярославском и Костромском Поволжье, в нижнем течении р. Клязьмы и Оки также обнаружены курганы кривичей, однако в обряде погребения и погребальном инвентаре весьма заметно местное ме-рянское влияние (Спицын, 1905; Третьяков, 1931; Никольская, 1949).
Датируются кривичские курганы с трупоположением X—XII вв. В моем распоряжении находился материал по всем кривичским группам за исключением полоцкой и псковской, представленной лишь единичными черепами.
Псковская группа курганов
MA МГУ, № 10552—10554. Черепа из курганов у д. Тяково, Качановского района, Псковской обл. Раскопки Псковского краеведческого музея в 1957 г.
Смоленская группа курганов (51 мужской и 34 женских черепа).
MA МГУ, № 1371—1375. Черепа из курганов у с. Волочек, Дорогобужского у.. Смоленской губ. Автор раскопок А. А. Спицын, 1892 г.
MA МГУ, № 1383; 1478. Черепа из курганов у д. Староселье, Дорогобужского у., Смоленской губ. Автор раскопок И. Е. Бранденбург, 1889 г.
MA МГУ, 1376—1377; 1379—1380; 1384; 1472. Черепа из курганов у деревень Березовка и Малый Починок, Дорогобужского у., Смоленской губ. Автор раскопок
А. А. Спицын, 1892 г.
MA МГУ, № 1424; 1427—1431; 1440; 1444; 1448—1449; 1457; 1466; 1469—1470. Черепа из курганов у с. Сельцо, Вельского у., Смоленской губ. Автор раскопок К. А. Горбачев, 1886 г.
MA МГУ, № 1479. Череп из курганов Духовшинского у., Смоленской губ. Автор раскопок Н. Г. Керцелли (год раскопок и точное местоположение курганов неизвестно) .
MA МГУ, № 1385—1387; 1389. Черепа из курганов у д. Доброносичи, Рос-лавльского у„ Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1890—1891 гг.
MA МГУ № 1390—"1392. Черепа из курганов у д. Блинные Кучи, Рославльско-го у., Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1885 г.
MA МГУ, № 1401—1402; 1407. Черепа из курганов у д. Зубово, Поречьского у., Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1890—1891 гг.
MA МГУ, № 1403—1404. Черепа из курганов у д. Ведерники, Рославльского у.. Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1885 г.
MA МГУ, № 1480—1482; 1484. Черепа из курганов у деревень Варнавино и Селище, Поречьского у., Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1890 г.
MA МГУ, № 1397—1399; 1483; 1485—1489; 1491; 1493; 1496; 1501-1502; 1504—1507. Черепа из курганов у д. Коханы, Ильинского у.. Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов 1890—1891 гг. и И. И. Булычев, 1889 г.
MA МГУ, № 1405. Череп из кургана у д. Азобичи, Рославльского у., Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1890—1891 гг.
MA МГУ, № 1404. Черепа из кургана у д. Литвиновка, Рославльского у.. Смоленской губ.
MA МГУ, № 1173—1475; 1477. Черепа из курганов и хутора Трухнова, Дорогобужского у., Смоленской губ. на правом берегу р. Днепра, при впадении в него р. Каменки. Автор раскопок В. М. Чебышева, 1879 г.
МАЭ, колл. 1161, № 2. Череп из кургана у д. Ядрово, Волоколамского у., Смоленской губ. Автор раскопок С. А. Гатцук, 1904 г.
МАЭ, колл. 1161, № 3. Череп из кургана у д. Никольское, Гжатского у., Смоленской губ. Автор раскопок С. А. Гатцук, 1904 г.
МАЭ, колл. 1161 № 5. Череп из кургана у д. Полепиново, Гжатского у., Смоленской губ. Автор раскопок С. А. Гатцук, 1904 г.
МАЭ, колл. 1161, № 5. Череп из кургана у д. Жела, Волоколамского у., Смоленской губ. Автор раскопок С. А. Гатцук, 1904 г.
МАЭ, колл. 1161, № 1, 6. Черепа из курганов у д. Жилые горы, Волоколамского у.. Смоленской губ. Автор раскопок С. А. Гатцук, 1904. г.
MA МГУ, № 1665—1667. Черепа из курганов у д. Ивановичи, Брянского у.. Смоленской губ. Автор раскопок М. Е. Еременко, 1896 г.
MA МГУ, № 1168—1669. Черепа из курганов у с. Пеклино, Брянского у., Смоленской губ. Автор раскопок М. Е. Еременко, 1896 г.
MA МГУ, № 1670. Череп из кургана у с. Загорье, Брянского у., Смоленской губ. Автор раскопок М. Е. Еременко, 1891 г.
MA МГУ, № 1393—1396. Черепа из курганов у д. Старая Рудня, Дорогобужского у., Смоленской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1885—91 гг.
МАЭ, колл. 1162, № 1. Череп из кургана у д. Клименки, Поречьского у., Смоленской губ. Автор раскопок И. С. Абрамов, 1905 г.
Тверская группа курганов (100 мужских и 47 женских черепов).
MA МГУ, № 853—858. Черепа из курганов у д. Павловской, Звенигородского у., на левом берегу р. Истры, в 5 верстах от г. Воскресенска, Московской губ. Авторы раскопок А. П. Федченко и В. Ф. Ошанин, 1865 г.
MA МГУ, № 859—866 ; 8745. Черепа из курганов у д. Ябедино, Звенигородского у., на берегу р. Истры, Московской губ. Авторы раскопок А. П. Богданов и Л. П. Кулаковский, 1865 г.
MA МГУ, № 871. Череп из кургана у д. Юдино, Звенигородского у., Московской губ. Получен от Н. Дубровина.
MA МГУ, № 5660-5662; 5681—5694; 5696—5707; 5709—5711; 5714. Черепа из курганов у Долгоруковской дачи, Дмитровского у., Московской губ. Автор раскопок Ю. Г. Гендуне, 1907 г.
MA МГУ, № 7368; 7370—7372; 7421; 7425. Черепа из курганов у с. Воронцова, Рузского у., Московской губ. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1928 г.
MA МГУ, № 7378. Череп из кургана у с. Красный стан. Рузского у., Московской губ. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1928 г.
MA МГУ, № 8198—8203. Черепа из курганов у д. Пекуново Кимрского у., Московской губ. Автор раскопок Н. П. Милонов, 1933 г.
MA МГУ, № 8293—8298. Черепа из курганов у д. Шустино, Дмитровского у., Московской губ. Автор раскопок Н. А. Елизарова, 1933 г.
MA МГУ, N° 903—907. Черепа из курганов на берегу р. Тьмы у д. Тухино, Тверского у., Тверской губ. Автор раскопок В. Я. Щербаков, 1878 г.
MA МГУ, № 908—910. Черепа из курганов у д. Игрищи, Тверского у., Тверской губ. Автор раскопок В. Я. Щербаков, 1881 г.
MA МГУ, № 912—914. Черепа из курганов у д. Новоселец, близ Голбова и Троицы, Тверского у., Тверской губ. Автор раскопок В. Я. Щербаков, 1878 г.
MA МГУ, № 915; 917—920; 922. Черепа из курганов в 4 верстах от г. Ржева, на мысе, образуемом слиянием Волги и Логи. Автор раскопок Д. Ф. Щеглов, 1878 г.
MA МГУ, № 958—963; 965—969; 971. Черепа из курганов в 1, ‘/г верстах от деревень Клеопиной и Кокоревой и в 2 верстах от деревень Балашнинои и Рождест-веной, Старицкого Тверской губ. Автор раскопок Л. Н. Бастамои, 1879 г.
MA МГУ, № 972. Череп из «Межевого кургана», Старицкого у. Автор раскопок Л. Н. Бастамов, 1882 г.
MA МГУ, № 975; 977—986. Черепа из курганов на прав, берегу р. Медведицы, у д. Воробьевой, Корчевского у. Автор раскопок В. А. Чагин, 1879 г.
MA МГУ, № 7384. Череп из кургана у с. Шишиморово, Рузского у., Московской губ. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1928 г.
MA МГУ, № 930; 932—933; 936. Черепа из курганов у с. Петровского и 8 верстах ст. с. Ржева, Тверской губ. Автор раскопок Д. Ф. Щеголев, 1878 г.
MA МГУ, № 974. Череп из кургана на берегу с. Сози, у с. Никольского, Корчевского у., Тверской губ. Автор раскопок А. Н. Лодыжинскпй (год раскопок неизвестен).
МАЭ, колл. 5538, № 1, 4, 5, 6, 11, 13, 14, 16, 28. Черепа из курганов близ д. Абакумовой и озера Илова, Вышневолоцкого у., Тверской губ. Автор раскопок Н. А. Ушаков, 1843—1844 гг.
Ярославская группа курганов (58 мужских и 27 женских черепов).
MA МГУ, № 1083—1099. Черепа из курганов Угличского у. Ярославской губ. Автор раскопок Н. А. Ушаков, 1878 г.
MA МГУ, № 1040—1968. Черепа из курганов у д. Кирьяновой, Угличского у.. Ярославской губ. Авторы раскопок Н. А. Ушаков, 1878 г. и А. И. Кельсиев, 1878 г.
MA МГУ, № 1030—1039. Черепа из курганов на правом берегу Волги, у д. Жуковой, близ с. Климонтова и в 5 верстах от г. Мышкина. Автор раскопок Н. А. Ушаков, 1878 г.
MA МГУ, № 1069—1070; 1072; 1074—1080. Черепа из курганов у д. Вороновой, Угличского у., Ярославской губ. Автор раскопок А. И. Кельсиев, 1878 г.
MA МГУ, № 1081—1082. Черепа из курганов у д. Стромынь, Угличского у., Ярославской губ. Автор раскопок А. И. Кельсиев, 1878 г.
MA МГУ, № 1020—1023. Черепа из курганов на берегу р. Рыновки, у д. Юрь-евец, в 34 км от г. Рыбинска. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1871 г.
MA МГУ, № 1027, 1029. Черепа из курганов у д. Дертники, Ростовского у., Ярославской губ. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1878 г.
MA МГУ, № 1024—1026. Черепа из курганов на лев. берегу р. Черемухи, у с. Елохова, в 18 верстах от г. Рыбинска, Ярославская губ. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1871.
MA МГУ, № 1012—1017; 1019. Черепа из курганов у с. Семеново, Моложско-го у., Ярославской губ. Автор раскопок Л. П. Сабанеев, 1878 г.
MA МГУ, № 1009. Череп из кургана у д. Большое Тимирево, Ярославского у., Ярославской губ. Автор раскопок А. И. Кельсиев, 1878 г.
MA МГУ, № 1007. Череп из кургана у г. Ярославля. Раскопки Фогеля, год ¦неизвестен.
Костромская группа курганов (53 мужских и 43 женских черепа).
MA МГУ, № 1324—1333; 1335—1336"; 1338—1342; 1344—1347; 1350; 1358—1359; 1363. Черепа из курганов у г. Плёса по обоим берегам р. Волги в Нерехтском у., у деревень Зиновьиной, Ильинки, в пустошах Реутово, Гравица, Кинешемского у.; Попово, Золотуха, «Могильцы» и Сеча, Костромского у., Костромской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1895 г.
MA МГУ, № 1260—1272; 1275—1279; 1281—1283; 1286—1298; 1303-1308; 1310—1315; 1318—1323. Черепа из курганов на лев. берегу р. Покши и отчасти на правом берегу Волги, Костромская губ. Роскопки Костромской архивной комиссии, 1894 г.
MA МГУ, № 1348; 1357; 1360—1361; 1365—1369. Черепа из курганов у с. Городок, Нерехтского у.. Костромской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1895—1896 гг.
MA МГУ, № 1353—1354. Черепа из курганов на правом берегу р. Волги, в усадьбе В. И. Королева, Нерехтского у., Костромской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1895—1896 гг.
MA МГУ, № 1355; 1362; 1364. Черепа из курганов у д. Студенец, Нерехтского у., Костромской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1895—1896 гг.
MA МГУ, 1351. Череп из кургана у д. Конищевой, на правом берегу р. Черной, Кинешемского у., Костромской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1895—1896 гг.
MA МГУ, № 1356. Череп из кургана у д. Новоселки, Нерехтского у., Костромской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1895—1896 гг.
Владнмиро-Рязанско-Нижегородская группа курганов (24 мужских и 23 женских черепа).
MA МГУ, № 1139—1140; 1142—1145. Черепа из курганов. Архангельской вол. Владимирской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1895—1896 гг.
MA МГУ, № i 118; 1122; 1185—1187; 1190; 1193—1194; 1196; 1198; 1199. Черепа из курганов на берегу р. Племни, у д. Зиминки, в 18 врестах от г. Мурома, Владимирской губ. Авторы раскопок Н. Г. Керцелли, 1878 г. и Ф. Д. Нефедов, 1886 г.
MA МГУ, № 1216; 1218—1219; 1221—1223; 1225—1226; 1228; 1230—1231; 1233—1237; 1240—1242. Черепа из курганов у д. Поповской, в 5 верстах от г. Касимова, Рязанской губ. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1877 г.
MA МГУ, № 1247; 1249—1258. Черепа из курганов у с. Городище, Балахнин-ского у., Нижегородской губ. Автор раскопок П. Д. Дружкин, 1877 г.
MA МГУ, № 1256. Череп из кургана у д. Боково, Балахнинского у., Нижегородской губ. Автор раскопок П. Д. Дружкин, 1877 г.
MA МГУ, № 1255. Череп из кургана у д. Терехово, Балахнинского у., Нижегородской губ. Автор раскопок П. Д. Дружкин, 1877 г.
MA МГУ, № 1207—1215. Черепа из курганов близ урочища Великое Касимовского у. Автор раскопок Ф. Д. Нефедов, 1877 г.
Полоцкая группа курганов. В моем распоряжении не было черепов полоцких кривичей, так как во время Великой Отечественной войны краниологические серии, находившися в музеях Белоруссии, погибли. Я пользовалась опубликованными Г. Ф. Дебецом (1948) данными, суммируя их с измерениями единичных черепов полоцких кривичей, хранящихся в Музее антропологии МГУ, осуществленными В. П. Алексеевым (1969). Датируются курганы полоцких кривичей XI—XIII вв.
Словене новгородские
«Словени же седоша около езера Ильмеря, и прозвашася своимь имянемь, и сделаша град и нарекоша в Новъгородъ». (П. В. Л., т. I, стр. 11).
Картографируя и изучая курганный инвентарь северо-западных земель Великого Новгорода, В. В. Седов выделил две серии погребеннн с определенными типами украшений. Первая серия погребений распространена на территории б. Новгородского, Лужского, южной половины Гдовского уездов, южной и центральной частей Ижорского плато. Для этой серии типичны браслетообразные и ромбощитковые височные кольца, которые служат этническим признаком словенско-кривичского населения.
Вторая группа погребений разбросана по обширной территории. Некоторые погребения располагаются в северной части б. Гдовского уезда, в северо-западной, северной и северо-восточной частях Ижорского плато, на юго-востоке этого же плато, у д. Ново-Сиверской. Некоторые погребения заходят за р. Нарову в Эстонскую ССР. Многобу-синные височные кольца, типичные для второй серии погребений, принадлежат чудскому населению северо-запада, летописным води и ижоре.
Краниологические материалы из курганов со славянским инвентарем изучены и опубликованы В. В. Седовым по полной программе. Помимо изученных В. В. Седовым в группу словен новгородских включены черепа из курганов Сланцевского района Ленинградской области, опубликованные К. Ю. Марк (1956) и мною (Алексеева, 1963), и из могильника у с. Косицкого, изученные H. Н. Чебоксаровым (1947). Датируются словене XI—XIV вв.
В. В. Седовым (1952) измерены черепа из следующих курганных групп: Беседа (XI—XIII вв., раскопки Л. К. Ивановского), Калитино, Таровицы (XII—XIII вв., раскопки Л. К. Ивановского), Артюшкино, Городня, Рогатино, Торосово, Ущевицы (XII—XIV вв., раскопки Л. К. Ивановского), Борницы, Гонголово, Горицы, Клицы, Лорвила, Недоблицы, Хотыницы, Яковлево (XI—XIII вв., раскопки Л. К. Ивановского), Н. Заречье, Рябболово, Холоповицы, Шпаньково, Яблоницы (XI—XII вв., раскопки Л. К. Ивановского), близ Ретенского озера, б. Лужского y. (XI—XII вв., раскопки Ф. Щитникова).
H. Н. Чебоксаровым (1947) измерены черепа из Коситского (XI—XII вв., раскопки Н. Г. Богословского), Г. Ф. Дебецом (1948) — черепа из Хрепле (XI—XII вв., раскопки А. В. Арциховского), Т. И. Алексеевой (1963)—из курганов Сланцевского района Ленинградской обл. (деревни Ольгин Крест, Криуши, Загривье, Мокредь,
XI—XIV вв., раскопки H. Н. Гуриной). К серии из могильника у д. Оябгин Кресг присоединено 6 мужских и 4 женских черепа из раскопок О. В. Саадре и А. Фрпден-таля, измеренных К. Ю. Марк (1956).
Вятичи
«А вятько съезде с родом своим по Оцъ, от него же прозвашася вятичи» (П. В. Л., т. I, стр. 14).
В настоящее время нам известны две обширных группы — Московская и Верхнеокская. Верхнеокская группа курганов с трупосожжения-ми исследована недостаточно. Раскопки Н. И. Булычева, В. А. Город-цова, И. Е. Евсеева, П. Е. Ткачевского, П. Н. Третьякова и Т. Н. Никольской позволяют, по-видимому, считать их древнейшими вятичскимп-курганами.
Московская группа курганов характеризуется обрядом трупополо-жения (Арциховский, 1930). Новейшие археологические исследовании в области изучения обрядов погребения позволяют выделять шесть локальных групп в пределах племени вятичей (Соловьева, 1956).
I — верхнее течение р. Москвы и ее притока — Истры. Погребения в могильной яме глубиной до метра. В могилах встречаются остатки гробов и бересты; иногда умершего клали непосредственно на землю. Ориентировка погребений западная.
II — среднее течение р. Москвы. Погребения совершались на горизонте. Ориентировка всегда западная.
III — междуречье рек Москвы и Клязьмы. Погребения — в могильной яме. Ориентировка западная. При погребениях применялась кора, в некоторых погребениях найдена каменная кладка и остатки дерева.
IV — нижнее течение р. Москвы и бассейн р. Пахры. Погребения на горизонте, но, начиная с XIII в., появляются погребения в могильных ямах. Ориентировка умерших западная, иногда встречаются погребения и с восточной ориентировкой.
V — среднее течение р. Оки и ее притока Прони. Погребения совершались в могильной яме, иногда в колодах. Ориентировка западная.
VI — среднее течение р. Угры. Погребения совершались на горизонте. Ориентировка западная.
Во всех локальных группах, кроме V, обнаружены следы угля н керамики.
Датируются курганы вятичей XII—XIII вв.
В моем распоряжении имелся краниологический материал по всем шести локальным группам, но наиболее полно представлены I—IV группы.
Данные о происхождении исследованных вятичских черепов.
I группа (35 мужских и 24 женских черепа).
MA МГУ, № 757—758. Черепа из курганов в 30 верстах от г. Рузы и в 0,5 версты от с. Поречья, на берегу р. Москвы. Московская губ. Автор раскопок И. И. Ильин, 1867 г.
MA МГУ, № 759—761; 763—764 ; 766 ; 768 —769. Черепа из курганов близ д. Новинки, в 14 верстах от г. Рузы и в 13 — от Можайска, на берегу р. Пальвы при впадении в р. Искону, Московская губ. Автор раскопок И. И. Ильин, 1865 г.
MA МГУ, № 774—775. Черепа из курганов у д. Рыбушкино, Рузского у., Московском губ. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1876 г.
MA МГУ, № 779. Череп из кургана у д. Захряпиной, Рузского у., Московской губ. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1876 г.
MA МГУ, № 780—781. Черепа из курганов близ д. Палашкиной, в 12 верстах от г. Рузы, Московской губ. Автор раскопок И. И. Ильин, 1865 г.
MA МГУ, № 762. Череп из кургана у д. Песошни, Рузского у., Московской губ. Автор раскопок Н. Ю. Зограф, 1888 г.
MA МГУ, № 783—785; 791—801. Черепа из курганов у с. Крымского, в 31 версте от г. Вереи, Верейский, у.. Московская губ. Автор раскопок А. П. Богданов, 1865 г.
MA МГУ, № 7419. Череп из кургана у д. Шишиморове, Рузского у., Московской губ. Раскопки А. В. Арциховского, 1928 г.
MA МГУ, № 7365; 7427. Черепа из курганов у с. Красный стан, Рузского у., Московской губ. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1928 г.
MA МГУ, № 7383; 7428. Черепа из курганов у с. Савино, Рузского у., Московской губ. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1928 г.
MA МГУ, № 8653. Череп из кургана у с. Ябедино, Звенигородского у., Московской губ. Авторы раскопок А. П. Богданов и Н. И. Кулаковский, 1865 г.
MA МГУ, N° 8798—8808; 8810. Черепа из курганов у д. Волкове, Звенигородского у., Московской губ. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1940 г.
MA МГУ, № 8760; 8811; 8846—8850. Черепа из курганов у ст. Поворовка, Воскресенского у., Московской губ. Раскопки А. В. Арциховского и М. В. Воеводского, 1940 г.
MA МГУ, № 770—771; 8658. Черепа из курганов на левом берегу р. Озерны, Московской губ. Авторы раскопок Н. Д. Долгоруков, 1875, Н. Г. Керцелли, 1876 г.
MA МГУ, № 778. Череп из кургана у д. Тимохиной, Рузского у., Московской губ. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1876 г.
II группа (27 мужских, 11 женских черепов).
MA МГУ № 558. Черепа из погребения близ грота в Александровском саду г. Москвы. Доставлен в Музей антропологии проф. Г. Щуровским.
MA МГУ, № 639; 641; 644. Черепа из курганов у с. Ильинское, Московского у., -Московской губ. Получены в дар от вел. князя Сергея Александровича.
MA МГУ, Ki 645—647. Черепа из курганов в с. Братцево, Московского у., Московской губ. Получены в дар от кн. Н. С Щербатова. v
MA МГУ, № 656 —658; 660—662; 664. Черепа из курганов у с. Косино, Московского у. Автор раскопок Н. И. Лыжин, 1886 г.
MA МГУ, № 666—667. Черепа из курганов у д. Котляково, близ с. Коломенского, Московского у., Московской губ. Автор раскопок Л. К. Ивановский, 1889—1890 гг.
MA МГУ, № 670—674. Черепа из курганов у д. Руднево, Московского у., Московской губ. Автор раскопок Н. Ю. Зограф, 1888 г.
MA МГУ, № 5674—5676 ; 5681. Черепа из курганов у с. Спас-Тушино, Московского у., Московской губ. Автор раскопок И. К. Линдеман, 1907 г.
MA МГУ, № 7219—7226 ; 7289. Черепа из курганов в с. Фили, Московского у.. Московской губ. Авторы раскопок В. А. Городцов, 1882 г.; Б. А. Куфтин, 1920 г.
MA МГУ, № 7227. Череп из кургана у с. Листвяны, Московского у.. Московской губ. Автор раскопок Б. А. Куфтин, 1920 г.
MA МГУ, № 8441; 8550; 8818—8819. Черепа из курганов у д. Черемушки, Московского у., Московской губ. Авторы раскопок О. Н. Бадер и Б. С. Жуков, 1926; А. В. Арциховский, 1936—1938 гг.
MA МГУ, № 638. Череп из кургана у д. Митино, Московского у., Московской туб. Автор раскопок А. И. Кельсиев, 1878 г.
111 группа (38 мужских и 14 женских черепов).
MA МГУ, № 809—810; 814—815. Черепа из курганов на берегу р. Пеловки, у с. Петро-Павловского, Богородского у., Московской губ. Автор раскопок А. П. Богданов, 1865 г.
MA МГУ, № 5679. Череп из кургана у с. Милет, Богородского у., Московской губ. Автор раскопок И. К. Линдеман, 1907 г.
MA МГУ, № 816—820; 822—823. Черепа из курганов на берегу р. Клязьмы, у д. Осево, Богородского у., Московской губ. Автор раскопок А. П. Богданов, 1865 г.
MA МГУ, № 824—826 ; 828—830. Черепа из курганов у д. Обуховой, -в 10 верстах от г. Богородска, Московской губ. Автор раскопок А. П. Богданов, 1865 г.
MA МГУ, № 5682—5685; 5688—5690; 5692—5694; 5697—5698; 5700—5714; 5716. Черепа из курганов близ д. Лепешки, Дмитровского у., Московской губ. Автор раскопок И. К. Линдеман, 1907 г.
MA МГУ, № 7276; 7282; 7285. Черепа из курганов у с. Болшево, Московского у., Московской губ. Автор раскопок В. А. Городцов, 1919—1923 гг.
MA МГУ, № 7351. Череп из кургана у с. Никольское, Московского у.. Московской губ. Автор раскопок А. П. Смирнов, 1927 г.
MA МГУ, № 8501. Череп из кургана у д. Асеево, Московского у., Московской губ. Автор раскопок К. Я. Виноградов, 1923 г.
MA МГУ, № 8853. Череп из кургана у ст. Фрязево, Ногинского района, Московской обл. От Калинина, 1934 г.
IV г р у п п а (51 мужских, 27 женских черепов).
MA МГУ, № 648—649. Черепа из курганов на левом берегу р. Пехорки, у с. Троицко-Кайнарджи, Московского у., Московской губ. Авторы раскопок В. Ф. Миллер, В. Н. Сизов, 18С9 г.
MA МГУ, № 689—696; 698—702. Черепа из курганов у с. Мячково-Луково, Коломенского у. в 15 верстах от г. Коломны, Московская губ. Автор раскопок

MA МГУ, № 703—704; 706. Черепа из курганов на лев. берегу р. Москвы, у с. Тишково, в 30 верстах от г. Коломны, Московская губ. Автор раскопок
А. М. Анастасьев, 1875—1876 гг.
MA МГУ, № 707—708; 710—717. Черепа из курганов на лев. берегу р. Москвы, у с. Суворово, в 18 верстах от I. Коломны, Московской губ. Автор раскопок
А. М. Анастасьев, 1875—1876 гг.
MA МГУ, № 719—722. Черепа из курганов у д. Речки, в 10 верстах от г. Коломны, на лев. стороне Московского шоссе, Московской губ. Автор раскопок
А. М. Анастасьев, 1864 г.
MA МГУ, № 723—726. Черепа из курганов у с. Никольское, в 8 верстах от

MA МГУ, № 727; 729—731. Черепа из курганов у д. Бессониха, в 25 верстах от г. Коломны, Московской губ. Автор раскопок А. М. Анастасьев, 1875—1876 гг.
MA МГУ, № 732—735. Черепа из курганов у с. Богдановки, в 20 верстах от
г. Коломны, Московской губ. Автор раскопок А. М. Анастасьев, 1875—1876 гг.
MA МГУ, № 831—832. Черепа из курганов на берегу р. Пахры, у с. Покрова, в 5 верстах от г. Подольска, Московской губ. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1876 г.
MA МГУ, № 834—836. Черепа из курганов на берегу рек Пахры и Десны, у с. Дубровицы, в 4 верстах от г. Подольска, Московской губ. Автор раскопок
A. П. Богданов, 1865 г.
MA МГУ, № 837—843. Черепа из курганов на берегу р. Пахры, у д. Добрятино, в 1 версте от г. Подольска, Московской губ. Автор раскопок А. П. Богданов, 1865 г.
MA МГУ, № 844—845. Черепа из курганов у с. Потапово, близ Екатерининской пустыни. Подольского у., Московской губ. Автор раскопок А. А. Гатцук, 1865 г.
MA МГУ, № 847—848. Черепа из курганов у с. Троицкое, Подольского у.. Московской губ. Автор раскопок А. А. Гатцук, 1865 г.
MA МГУ, № 882. Череп из кургана у с. Тихвинское-Авдотьино, на берегу р. Се-верки, в 18 верстах от г. Бронниц, Московской губ. Автор раскопок С. Д. Нечаев, 1854 г.
MA МГУ, № 883. Череп из кургана у д. Головино, на берегу р. Гнилуши (притока р. Северки), в 12 верстах от г. Бронниц. Авторы раскопок А. П. Федченко и
B. Ф. Ошанин, 1866 г.
MA МГУ, № 884. Череп из кургана у д. Хамыняново, на берегу р. Гнилуши, в 12 км от г. Бронниц, Московской губ. Авторы раскопок А. П. Федченко и
В. Ф. Ошанин, 1866 г.
MA МГУ, № 7275; 7278; 7287. Черепа из кургана на берегу р. Северки, близ
д. Барабино. Подольского у., Московской губ. Автор раскопок В. А. Городцов, 1914 г.
MA МГУ, № 7348—7349. Черепа из курганов у с. Мещерское, Подольского у., Московской губ. Автор раскопок М. Е. Арсакова, 1924 г.
MA МГУ, № 7350. Черепа из кургана у с. Пузиково, Подольского у.. Московской губ. Автор раскопок А. Я. Брюсов, 1924 г.
MA МГУ, № 7359. Череп из кургана у Сарафимо-Знаменского Скита, Подольского у., Московской губ. Автор раскопок А. А. Дмитриев, 1924 г.
MA МГУ, № 8538. Череп из кургана у д. Сабурово, Ленинского района, Московской обл. Авторы раскопок О. Н. Бадер и С. В. Романовская, 1937 г.
MA МГУ, № 10005—10006. Черепа из курганов у с. Царицыно, Ленинского района, Московской обл. Автор раскопок Т. В. Равдина, 1960 г.
MA МГУ, № 10007—10008. Черепа из курганов у д. Дубки, Ленинского района, Московской обл. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1944 г.
MA МГУ, № 10009—10012. Черепа из курганов у д. Беседы, Ленинского района, Московской обл. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1944 г.
MA МГУ, № 736. Череп из кургана у д. Пяти Крестрв, в 20 верстах от г. Коломны. Автор раскопок А. И. Анастасьев, 1875—1876 гг.
MA МГУ, № 850. Череп из курганов на берегу р. Пахры, у д. Заболотье, в 6 верстах от г. Подольска. Автор раскопок А. П. Богданов, 1865 г.
V группа (15 мужских, 5 женских черепов).
MA МГУ, № 6733—6734; 6736—6737. Черепа из некрополя в Старой Рязани Спасского у. Автор раскопок А. В. Селиванов, 1888 г.
MA МГУ, № 8405—8413. Черепа из некрополя в Старой Рязани. Южное городище. Автор раскопок В. А. Городцов, 1926 г.
MA МГУ, № 8416—8417; 8420; 10253—10255. Черепа из некрополя в Старой Рязани. Среднее городище. Авторы раскопок В. А. Городцов, 1926 г. н А. Л. Мопгайт, 1948 г.
MA МГУ, № 10556. Череп из кургана близ с. Селища, около г. Пронска, Рязанской губ. Автор раскопок А. Черепнин, 1897 г.
MA МГУ, № 6735. Череп из некрополя в Старой Рязани, Рязанской губ. Автор раскопок В. А. Городцов, 1926 г.
MA МГУ, № 7274. Череп из дюны «Могилки», в окрестностях с. Алеканова, Рязанского у., Рязанской губ. Автор раскопок В. А. Городцов, 1897 г.
VI группа (10 мужских и 4 женских черепа).
MA МГУ, № 1683. Череп из кургана у с. Зыкеево, Жнэдринского у., Калужской губ. Автор раскопок В. К. Лабунский, год неизвестен.
MA МГУ, № 1684. Череп из кургана у с. Петровка, Жиздринского у., Калужской губ. Автор раскопок В. К. Лабунский, год неизвестен.
MA МГУ, № 1686—1687; 1689—1696; 1698—1699. Черепа из курганов по левым лритокам речки Болвы, впадающей в р. Десну, около деревень Шуи, Доброселья и Трашкевичей, Брянского у., Орловской губ. Автор раскопок Н. И. Булычев, 1899 г.
MA МГУ, № 1408—1418. Черепа из курганов: а) близ г. Юхнова, на правом берегу р. Угры; б) в Рубахинской вол., при д. Мокрой, на лев. берегу р. Угры, в 3 верстах от г. Юхнова; в) в Знаменской вол., при д. Шипунье, на лев. берегу р. Угры, в 4 верстах от с. Знаменского; г) в Знаменской вол., при д. Заречьей, на берегу р. Угры, в 22 верстах от с. Знаменского; д) в Желаньинской вол., в 4 верстах от с. Желанья; е) в Воскресенской вол., при д. Богатыри, в 12 верстах от с. Знаменского. Автор раскопок Н. Г. Керцелли, 1875 г.
Группа вятичско-кривичская (31 мужской и 5 женских черепов).
MA МГУ, № 879—881. Курганы около Власова, на берегу Протвы, в 13 верстах от Можайска, Московской губ. Раскопки А. П. Богданова, 1865 г.
MA МГУ, № 7367: 7382; 7385—7388; 7424. Курганы около Красного Стана, Рузского у.. Московской губ. Раскопки А. В. Арциховского, 1928 г.
MA МГУ. № 7369. Курган около Тихоново, Рузского у., Московской губ. Раскопки А. В. Арциховского, 1926 г.
MA МГУ, № 7374; 7389—7390. Черепа из курганов у с. Савино, Рузского района, Московской обл. Автор раскопок А. В. Арциховский, 1928 г.
MA МГУ, № 7377; 7379—7380; 7420; 7422—7423. Черепа из курганов у с. Ши-шиморово, Рузского района, Московской обл. Двтор раскопок А. В. Арциховский, 1928 г.
MA МГУ, № 7376. Череп из кургана Можайского у., Московской губ. (более точное местоположение не известно). Раскопки А. В. Арциховского, 1928 г.
МАЭ, колл. 5540, № 1—2. Черепа из курганов у д. Верхогрязье, Звенигородского у., Московской губ. Автор раскопок А. Д. Чертков, 1838—1845 гг.
МАЭ, колл. 1007, № 1. Череп из кургана у д. Попелкова, Клинского у., Московской губ. Автор раскопок Н. А. Смирнов, 1902 г.
MA МГУ, № 10309. Череп из кургана у с. Подгорного, Орехово-Зуевского района, Московской обл. (Автор раскопок и год неизвестен).
Радимичи
«И пришедъша с доста Радимъ на Съжю, и прозвашаси радимичи». (П. В. Л., т. I, стр. 14).
На основании археологических данных группа курганов по левому берегу Днепра в его среднем течении и в бассейне р. Сожа связываются с племенем радимичей (Рыбаков, 1932; Соловьева, 1956). Дне-провско-сожская группа курганов датируется X—XII вв. В пределах племени радимичей на основании обряда захоронения выделяется восемь локальных групп ^(Соловьева, 1956) :
I — между Днепром и Сожем. Отличительные признаки — погребение в насыпи, в гробах, ориентировка головой на запад, наличие посуды в ногах умершего.
II — бассейн р. Сожа. Погребения на горизонте, без гроба, без посуды, ориентировка головой на запад.
III — бассейн р. Ипути. Погребения на горизонте, в гробах; наряду с западной ориентировкой встречены курганы с восточной ориентировкой (восточная ориентировка в мужских погребениях), обилие угля рядом с умершими.
IV — бассейн рек Ипути и Снова. Погребения в яме, на горизонте и в насыпи. Преобладают погребения на горизонте. Наряду с западной встречается и восточная ориентировка (в мужских погребениях), наличие гробов и обилие угля.
V — бассейн р. Снова. Погребения на горизонте, западная ориентировка; отсутствие угля, гробов и посуды.
VI — междуречье рек Ипути и Снова. Погребения в яме, на горизонте и в насыпи, западная ориентировка, отсутствие угля.
VII — среднее течение Днепра (от г. Рогачева до устья Сожа), погребения в яме, на горизонте и в насыпи, погребения в колодах (чаще мужские погребения); ориентировка западная, восточная очень редка (только в мужских погребениях); наличие угля.
VIII — междуречье рек Сожа и Беседы. Погребения в насыпи (мужские) и на горизонте (мужские и женские), ориентировка женщин на запад, мужчин на запад и восток, наличие угля, погребальных сооружений нет.
Из восьми вышеперечисленных групп только III, VII и VIII представлены краниологическими материалами, причем по VII группе известен только один череп. Ввиду довольно незначительного количества черепов, относящихся к радимичам, средняя арифметическая величина и другие параметры вычислялись не для каждой локальной группы, а для всего племени радимичей в целом.
Данные о происхождении радимичских черепов. (Всего 52 мужских и 19 женских черепов.)
I группа. ГМ БССР, без № (8 черепов). Черепа из курганов у с. Курганье, Рогачевского у., Минской губ. Автор раскопок И. А. Сербов, 1926 г.
III группа. MA МГУ, № 1954—1971. Черепа из курганов по рекам Снова и Ипутн, Новозыбковского у., Минской губ. Автор раскопок П. М. Еременко, 1893— 1894 гг.
VII группа. ГМ БССР, № 7, 11; 695/1. Черепа из курганов у д. Гадзило-внчи, Рогачевского у., Могилевской губ. Автор раскопок А. П. Лявданский, 1930 г.
MA МГУ, № 1870. Череп из кургана у д. Федоровки, Рогачевского у., Могилевской губ. (Автор и год раскопок неизвестен).
VIII группа. MA МГУ, № 1872—1877. Черепа из курганов в имении Радуга Гомельского у., Могилевской губ. Автор раскопок Е. Р. Романов, 1888 г.
MA МГУ, № 1879. Череп из кургана у с. Вылова Гомельского у., Могилевской губ. (Автор и год раскопок неизвестен).
MA МГУ, № 10015—10016. Черепа из курганов у д. Чаплин, Лоевского района, Гомельской обл. Автор раскопок Ю. В. К.ухаренко, 1953 г.
Без группы. MA МГУ, № 1868. Череп из кургана на лев. берегу р. Оршицы (притока р. Днепра) у д. Грозовицы, в 3 верстах от г. Орши, Могилевской губ. Автор раскопок П. Е. Бранденбург, 1889 г.
MA МГУ, № 1862—1865. Черепа из курганов у д. Хоминичи, Сенненского у., Могилевской губ. Автор раскопок Е. Р. Романов, 1886 г.
МЛ МГУ, № 1867; 1880. Черепа из курганов в местечке Лукомля, Сенненского у., Могилевской губ. Автор раскопок Е. Р. Романов, 1886 г.
MA МГУ, № 1881—1884. Черепа из курганов на берегу р. Сота, у д. Исподы, близ Кричева, Могилевская губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1890 г.
ГМ БССР, без №№ (3 черепа). Черепа из курганов у д. Песчанка, Славгород-ского района, Могилевской обл. Автор раскопок И. А. Сербов, 1926 г.
ГМ БССР, без №№ (2 черепа). Черепа из курганов у д. Васильевка, Могилевской губ. Автор раскопок Николаев (год раскопок неизвестен).
ГМ БССР, № 8/4, 7. Черепа из курганов у д. Бердыш, Чечерского у., Гомельского округа, Могилевской губ. Автор раскопок К. М. Поликарпович, 1928 г.
ГМ БССР, № 6608. Череп из кургана у д. Касаковка, Рогачевского у., Могилевской обл. Автор раскопок А. Н. Лавданский, 1930 г.
MA МГУ, № 2099—2106. Черепа из курганов по р. Ипути, Суражского у., Черниговской губ. Автор раскопок П. М. Еременко, 1891 и 1894 гг.
MA МГУ, № 2076—2081. Черепа из курганов на лев. берегу р. Бабиничи, у с. Мериновки, в урочище Заречье, в 3 верстах от г. Стародуба Черниговской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1874 г.
Дреговичи
«А друзип съдожа межю Припетью и Двиною и нарекошася дреговичи» (П. В. Л., т. I, стр. 11). Курганные группы этой территории датируются X—XIII вв. (Успенская, 1953).
На основании изучения обряда захоронения у дреговичей выделяют две локальные группы (Соловьева, 1956) ;
I — западная, правый берег Березины и левый берег до верховьев р. Ольсы. Погребения на горизонте и в яме, ориентировка западная, очень редко — восточная, погребение в теремках, нередко в сидячем положении.
II — восточная, правый берег устья Березины. Отличительные признаки— погребения на горизонте, ориентировка на запад, иногда встречается ориентировка на восток и на север (восточная и северная ориентировка только в мужских погребениях), погребения в теремках; употребление бересты и гробовищ, иногда сидячее положение умершего.
Данные о происхождении дреговичских черепов.
Западная группа (30 мужских и 17 женских черепов).
Без № ГМ БССР. Черепа из курганов у г. Минска. Автор раскопок" И. А. Сербов.
MA МГУ, № 1975—1979. Черепа из курганов в д. Языль и Урегва, Бобруйского у., Минской губ. Автор раскопок Н. А. Янчук.
MA МГУ, № 1980—1983. Черепа из курганов в местечке Заславль, Минского у., Минской губ. Автор раскопок В. Свенцицкий.
MA МГУ, № 1940—1945; 1947—1952. Черепа из курганов у с. Соломоречье, Минского у., Минской губ. Автор раскопок Р. Г. Игнатьев, 1878 г.
MA МГУ, № 1914—1925; 1928—1939. Черепа из курганов: а) близ с. Гребень,. Игуменского у.; б) близ с. Видогоще, Минского у.; в) близ Легойска, Борисовского у. Автор раскопок К. П. Тышкевич, 1866 г.
MA МГУ, № 1973. Череп из кургана у с. Селище, Бобруйский у„ Минской губ. Автор раскопок В. 3. Завитневич, 1892 г.
Восточная группа (28 мужских черепов).
АН БССР, № 663/4, 12, 34, 91, 95, 111, 115. Черепа из курганов у с. Митявнчи,. Слуцкого у., Минской губ. Автор раскопок С. А. Дубинский, 1929 г.
АН БССР, № 657/1, 26; 660/10, 34; 664/6. Черепа из курганов у с. Огородники, Слуцкого у., Минской губ. Автор раскопок С. А. Дубинский, 1929 г.
АН БССР, № 2, 5, 7 и два без №. Черепа из курганов у д. Мурава, Борисовского у.. Минской губ. Автор раскопок А. Н. Лявданский, 1930 г.
ГМ БССР, № 666/16, 19, 29, 55; 66Э/70, 79. Черепа из курганов у д. Милковичн, Слуцкого у.. Минской губ. Автор раскопок С. А. Дубинский, 1929 г.
ГМ БССР, № 658/1, 10. Черепа из курганов у д. Аздячицы, Борисовского у.,. Минской губ. Автор раскопок А. Н. Лявданский, 193Ó г.
ГМ БССР, № 1, 5. Черепа из курганов у д. В. Поозерье, Слуцкого у., Минской губ. Автор раскопок С. А. Дубинский, 1929 г.
MA МГУ, без №. Череп из кургана у д. Глыбовская, Гомельского у., Могилевской губ. (Автор и год раскопок неизвестны).
Северяне
«А друзии съедоша по Деснъ, и по Семи, по Сулъ, и нарекошася съверъ» (П. В. Л., т. I, стр. 11).
По среднему течению р. Десны (от Трубчевека до устья Сейма) * в течении Сейма в верховьях Сулы обнаружена курганная группа, которая связывается с племенем северян (Сейминская группа курганов). Среди историков и археологов до сих пор существуют разногласия по поводу границ расселения этого племени. Большинство расширяет территорию, занимаемую северянами, считая западной их границей Днепр (Голубовский, 1881; Барсов, 1885; Грушевский, 1911; Середонин, 1916; Мавродин, 1945; Насонов, 1951). В последнее время все большее число сторонников завоевывает точка зрения Б. А. Рыбакова (1947), установившего новую границу северян, совпадающую с границами Сеймин-ской группы курганов с трупосожжениями на стороне и с границами Новгород-Северского княжества XII в. Курганы с трупоположения датируются X—XII вв. (Соловьева, 1956). По материалам этого времени не удается выделить первичных племенных групп, как это имело место у вятичей, радимичей и дреговичей.
Отличительные особенности обряда погребения северян — погребения на горизонте, ориентировка преимущественно на запад, восточная ориентировка встречается в пограничных с радимичами районах.
Данные о происхождении северянских черепов. (Всего 22 мужских и 32 женских черепа).
MA МГУ, № 1886—1888; 1890—1893; 1897—1907; 1909. Черепа из курганов на возвышенном берегу р. Пела, у Белогорско-Николаевского монастыря, Суджан-ского у., Курской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1872 г.
МАЭ, колл. 2108, № 1, 12; колл. 2588, № 1, 2. Черепа из курганов у с. Гочево, Обоянского у., Курской губ. Автор раскопок П. С. Рыков, 1913 г.
MA МГУ, № 1910—1911. Черепа из курганов на берегу р. Рати, у с. Александ-ровки, Курского у., Курской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1875 г.
МАЭ, колл. 1030, № 4. Череп из кургана у д. Лебедки, Урицкого района,. Орловской губ. Автор и год раскопок не известны.
MA МГУ, № 6805; 6816. Черепа из курганов у с. Красного, Конотопского у., Черниговской губ. Автор и год раскопок неизвестны.
MA МГУ, № 10048 (3 черепа) — 10054. Черепа из курганов на Моисеевском городище Дмитровского района, Курской обл. Автор раскопок А. Е. Алихова, 1955 г.
MA МГУ, № 10305—10307. Черепа из курганов в урочище Голубица, Ленинского района. Курской обл. Автор раскопок П. И. Засурцев, 1948 г.
MA МГУ, № 1913. Череп из кургана на границе Дмитровского и Льговского у., Курской губ. (Точное местоположение, автор и год раскопок не известны).
MA МГУ, № 1912. Череп из кургана у с. Коробкина. Льговского у., Курской губ. Автор раскопок В. И. Сизов, 1885—1891 гг.
MA МГУ, № 2340. Череп из кургана у хутора Сетного, Сумского у., Курской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1875 г.
Поляне
По мнению Б. А. Рыбакова (1947), к территории полян следует отнести среднее течение Днепра (от Переяславля-Хмельницкого до Киева), нижнее течение Десны (до Новгород-Северска), верхнее течение Сулы, а также города Киев, Чернигов и Переяславль-Хмельниц-кий.
Повесть временных лет, связывая расселение полян с Поднепровь-ем, не дает более точной локализации их: «Тако же и тн словене при-шедше и съдоша по Днепру и нарекошася поляне...» (П. В. Л., т. I, стр. 11).
Отличительные особенности обряда захоронения — погребение в глубоко"й яме, ориентировка — западная, иногда с отклонением к северу или югу; почти полное отсутствие посуды и угля, как пережитков обряда трупосожжения.
Курганы с трупоположением датируются IX—XIII вв. Локальных групповых различий по материалам этого времени обнаружить не удается.
Данные о происхождении Полянских черепов.
Черниговская группа курганов (24 мужских и 13 женских черепов).
MA МГУ, № 2001—2003; 2006—2010; 2012; 2015; 2016; 2018; 2020—2021. Черепа из курганов в роще Троицкого монастыря на Болдиных горах на берегу р. Десны, под г. Черниговым. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1872 г.
MA МГУ, № 2083; 2085—2095; 2098. Черепа из курганов на берегу р. Стрыжня, у д. Гущино, Черниговского у. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, год не известен.
MA МГУ, № 2108. Череп из кургана в местечке Стольное, Сосницкого у., Черниговской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1878 г.
MA МГУ, № 2109. Череп из кургана около ст. Бахмач, Ландварово-Ромен-ской ж. д., Конотопского у., Черниговской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1876—1878 гг.
Полтавский музей, № 25, 27, 28. Черепа из курганов у д. Шестовицы, Черниговского у., Черниговской губ. Автор раскопок П. Смоличев, 1925 г.
MA МГУ, № 2107. Череп из «Очеретоватой могилы», в полутора верстах от с. Кошар, Конотопского у., Черниговской губ. Автор раскопок П. В. Кибальчич, 1878 г.
Переяславская группа курганов (36 мужских и 11 женских черепов).
Полтавский музей № 92, 95, 102—104, 111, 121, 123, 126, 132, 146, 150, 161-162, 169, 175, 176, 179, 184, 194, 200, 201, 217, 213; 185/1, 2. Черепа из курганов у г. Переяслава-Хмельницкого, Полтавской губ. Автор раскопок В. М. Щербаковский, 1914 г.
MA МГУ, № 2269—2283; 10325—10327. Черепа из курганов около г. Персясла-ва-Хмельницкого, Полтавской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1877 г.
MA МГУ, № 2304—2314. Черепа из курганов у с. Медвежье, Роменского у., Полтавской губ. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1876 г.
MA МГУ, № 2284—2287; 2289—2301; Полтавский музей 336/1; 336/2; 337, 339. Черепа из курганов у с. Липовое, Роменского у., Полтавской губ. Авторы раскопок Д. Я. Самоквасов, 1876 г.; Т. В. Кибальчич, 1878 г.; И. Ф. Огнева, С. А. Мазараки
1877 г.
Полтавский музей № 74; 235; 250; 259. Черепа из курганов у д. Липлява, Переяславского у., Полтавской губ. Автор раскопок В. М. Щербаковский, 1913 г.
Полтавский музей № 275; 281; 295; 276/1; 276/2. Черепа из кургана у Ламан-ного хутора, Кременчугского у., Полтавской губ. Автор раскопок В. М. Щербаковский, 1913 г.
MA МГУ, № 6817—6819. Черепа из курганов у д. Броваркн, Годячского у., Полтавской губ. Автор раскопок В. В. Хвойко, 1903 г.
MA МГУ, № 6807—6808; 6821. Черепа из курганов на Замковой горе, близ
г. Дубны, Дубанского у., Полтавской губ. Автор раскопок Н. Шмыткин, 1912 г.
Киевская группа курганов (36 мужских и 26 женских черепов) 3.
MA МГУ, № 2233—2241; 7335; 8863 и один череп без №. Черепа из курганов на Княжьей горе на берегу р. Рось, Черкасского у., Киевской губ. Автор раскопок Н. Д. Беляшевский, 1891 г.
MA МГУ, № 1045 (два черепа), 10458 (четыре черепа). Черепа из курганов у
д. Сагуновка, Черкасского района, Черкасской обл. Автор раскопок Э. А. Сымоно-вич, 1957.
MA МГУ, № 2209. Череп из кургана у Китаевской пустыни и древнего городища (летописного Перескина). Автор раскопок В. Б. Антонович, 1874 г.
В группу киевских полян включены также опубликованные Г. П. Зиневич (1964) краниологические серии из Николаевского (17 черепов) и Хутор-Половецкого (26 черепов) могильника.
Из курганов киевской группы известна еще краниологическая серия, добытая Д. Я. Самоквасовым в 1878 г. в Каневском уезде Киевской губернии. Эти черепа по своим морфологическим особенностям резко отличаются от других черепов Полянской территории в сторону сближения с монголоидными группами. По-видимому, это черепа кочевнического населения. Серия изучалась отдельно. Черепа из курганов Каневского уезда хранятся под № 6801—6804; 6810—6812; 6814— 6815 в MA МГУ.
Черниговская группа кладбищ. (44 мужских и 39 женских черепов).
MA МГУ, № 2022—2024; 2025—2029; 2031—2033; 2042—2069. Черепа из древнего кладбища в г. Чернигове. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1877 г.
MA МГУ, № 1985—1994; 1996—2000. Черепа из древнего кладбища на берегу р. Стрижня, близ церкви Бориса и Глеба. Автор раскопок Т. В. Кибальчич, 1878 г.
MA МГУ, № 2036—2038; 2040—2041. Черепа из древнего кладбища на берегу р. Стрижня, в г. Чернигове. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1878 г.
MA МГУ, № 2070; 2072—2075; 2110. Черепа из древнего кладбища в усадьбе
С. Я. Пономарева, в г. Конотопе, Черниговской губ. Автор раскопок Т. В. Кибальчич,
1878 г.
MA МГУ, № 10899—10915. Черепа из древнего кладбища на «Замковой» горе в г. Любече, Черниговской обл. Автор раскопок Б. А. Рыбаков и Т. И. Макарова 1958 г.
MA МГУ, № 2034—2035. Черепа из пещер при Свято-Троицком монастыре в г. Чернигове. Автор раскопок Т. В. Кибальчич, 1878 г.
Киевская группа кладбищ (29 мужских и 11 женских черепов).
MA МГУ, № 2113—2127; 2129—2137. Черепа из древнего кладбища в г. Киеве. Автор раскопок Т. В. Кибальчич, 1878 г.
MA МГУ, № 2155. Череп из древнего кладбища на углу Лукьяновской ул. и Безымянного пер. в г. Киеве. Автор раскопок Т. В. Кибальчич, 1878 г.
MA МГУ, № 2141—2148. Черепа из древнего кладбища на Кирилловской ул. в г. Киеве. Автор раскопок В. Б. Антонович, 1870.
MA МГУ, № 2138. Череп из древнего кладбища у Десятинной церкви в г. Киеве. Автор раскопок В. Б. Антонович, 1870 г.
MA МГУ, № 2156 —2159. (под № 2159—два черепа). Черепа из древних могил на Верхней Юрковице, над р. Глубочицей в г. Киеве. Автор раскопок Т. В. Кибальчич, 1878 г.
MA МГУ, № 2211; 2213. Черепа из кургана за р. Лебедыо под г. Киевом. Автор раскопок Д. Я. Самоквасов, 1878 г.
MA МГУ, № 2160. Череп из древнего кладбища на Трехсвятительской ул. в
г. Киеве. Случайная находка кн. П. А. Трубецкого, в 1878 г.
Сведения о происхождении черепов см.: Анастасьев, 1876; Арциховский, 1930, 1947; Бадер, 1947; Бастамов, 1886; Беляев, 1876; Бензенгр, 1878;
Богданов, 1865, 1867, 1878, 1879, 1880; Богоявленским, 1947; Бранденбург, 1890; Булычев, 1899; Виноградов, 1926; Гатцук, 1903; Горбачев, 1886; Городцов, 1898, 1905, 1927; Дружкин, 1878; Дубшск1, 1930; Жизневский, 1878—1879, 1878—1879а, 1879, 1886; Игнатьев, 1880; Каменский и С. А. А., 1903; Кельсиев, 1878—1879, 1879; Керцелли,
1876, 1878, 1878—79; Кибальчич, 1878—1879, 1878—1879а; Кожевников, 1894; Линде-ман, 1909; Ляуданский (неопубл. материалы); Магура, 1903; Миллер, 1890; Монгайт, 1955, 1961; Нефедов, 1878, 1878а, 1899; Отчет о состоянии и деятельности имп. Моск. археол. общ-ва, 1894; Протоколы заседаний имп. Моск. археол. общ-ва, 1894, 1904, 1904а; Рабинович, 1940; Романов, 1886, 1889; Рыков, 1923; Самоквасов, 1878—1879, 1908, 1908а, 1915, 1917; Сербау, (неопубл. материалы); Сизов, 1908; Смоличев, 1926; Спицын, 1894, 1896, 1899, 1905, 1905а, 1906; Тышкевич, 1876; Успенская, 1953; Ушаков, 1843, 1878—1879; Чагин, 1879; Чебышева, 1886; Черепнин, 1898; Щеглов, 1878; Шмыткина, 1914.
Тиверцы и уличи
«...улучи и тиворьци седяху бо по Днестру, приседяху к Дунаеви». (П. В. Л. т. I, стр. 14). На основании летописных данных точно локализовать местоположение каждого из этих племен трудно. Эта трудность пока не снимается и изучением материальной культуры славянских племен Поднестровья. Археологический комплекс, сопровождающий погребения, не дает возможности точно установить этническую принадлежность. В равной мере он может принадлежать как тиверцам, так и уличам (Федоров, 1960, 1961), поэтому краниологические материалы из Бранештского могильника в Молдавии и могильника Васильев Черновицкой области объединены под названием — тиверцы и уличи. Датируются могильники славян Прутско-Днестровского междуречья
X—XI вв.
Я пользовалась уже опубликованными работами об обоих этих могильниках (Великанова, 1964). Дополнительно рассматривались краниологические серии из с. Ханска Молдавской АССР, которые, однако, не могли быть объединены с сериями из Бранештского и Васильевского могильников из-за морфологического несходства с ними.
Древляне
«...и ти словене пришедше с седоша по Днепру и нарокошася поляне, а друзии древляне, зане седоша в лесах...». Летопись помещает древлян рядом с полянами. Однако территория расселения древлян определена летописью очень неточно. Хотя в погребальном инвентаре, весьма бедном, не удается выделить характерных для древлян вещей, обряд захоронения имеет ряд особенностей (курганы с погребениями на горизонте и в насыпи), которые позволяют наметить границы территории древлян. Они простираются «от Здвижа и Тетерева на юге до устья Горыни и Припяти на севере и от нижнего течения Ужа и Тетерева на востоке до междуречья Случи и Горыни на западе» (Русанова, 1960, стр. 68). Древлянские краниологические серии из курганов Случ-ско-Припятского междуречья опубликованы Г. Ф. Дебецом (1948). К сожалению, известны только мужские древлянские черепа. Женские в свое время не были опубликованы, а во время Великой Отечественной войны, находясь в музеях Украины, черепа древлян погибли. В связи с этим я не имела ни возможности измерить женскую серию, ни дополнить программу исследования признаками высокого таксономического ранга (углы горизонтальной профилировки лица и выступания переносья), которые приняты в настоящее время советской антропологической наукой. Датируются курганы древлян XI—XIII вв. (Русанова, 1960).
33

Рис. 1. Расселение восточнославянских племен в IX—XIII вв. (карта составлена на основании могильников с трупоположениями).

Список могильников, откуда происходят изученные черепа 4. Владимирская губ. Муромский у.: д. Зиминки, Н. Г. Керцелли, 1878; Ф. Д. Нефедов, 1886. Калужская губ. Жиэдринский у.: с. Петровка и Зыкеево, В. К. Лабунский (год раскопок неизвестен). Киевская губ. Каневский у.; раскопки Д. Я. Само-квасова, 1878 (точное местоположение курганов неизвестно). Киевский у.:
1) г. Киев, Кирилловская ул. и Десятинная церковь, В. Б. Антонович, 1870;
2) г. Киев (древнее кладбище), Верхняя Юрковица, Лукьяновская ул. и Безымянный переулок, Т. В. Кибальчич, 1878; 3) г. Киев, берег р. Лебедь,. Д. Я. Самоквасов, 1878; 4) г. Киен, Трехсвятительская ул., П. А. Трубецкой, 1878; 5) Китаевская пустынь, В. Б. Антонович, 1874. Черкасский y.: 1) Княжья гора, Н. Д. Беляшевский, 1881; 2) д. Сагуновка, Э. А. Сымонович, 1957. Костромская губ. Кинешемский у.: д. Зиновьина, Ильинки, Конищева, Нукуль-цева, Ф. Д. Нефедов, 1895—1896. Костромской y.: 1) пустынь Гравица, Золотуха, Могильцы, Попово, Реутово, Сеча, Ф. Д. Нефедов, 1895—1896 ; 2) курганы на левом берегу р. Покши и на правом берегу р. Волги, Костромская архивная комиссия, 1894. Нерехтинский у.; с. Городок, д. Новоселки, окрестности г. Плеса,
д. Студенец, усадьба В. И. Королева. Ф. Д. Нефедов, 1895—1896. Курская губ. Дмитровский у. Моисеевское городище, А. Е. Алпхова, 1955. Курский у.: с. Александровна, Д. Я- Самоквасов, 1875. Льговский у.; с. Коробкино, В. И. Сизов, 1885—1891; курганы на границе Дмитровского и Льговского уездов (год и автор раскопок неизвестны). Обоянский у. с. Гочево, П. С. Рыков, 1913. Суджан-ский у. Белогорско-Николаевский монастырь, Д. Я. Самоквасов, 1872. Сумский у.:
1) хутор Сетной, Д. Я. Самоквасов, 1875; 2) урочище Голубица, П. И. Засур-цев, 1948. Могилевская губ. Гомельский y.: 1) с. Вылево (автор и год раскопок неизвестны); 2) имение Радуга, Е. Р. Романов, 1888. Кричевский у.: дер. Исподы, В. И. Сизов, 1890. Оршанский у. д. Грозовица, H. Е. Бранденбург, 1889. Сенненский у.: М. Лукомля, д. Хоминичи, 1886. Лоевский y.: 1) д. Чаплин, Ю. В. Кухаренко, 1953; 2) д. Глыбовская (автор и год раскопок неизвестны). Московская губ. Вологодский y.: 1) д. Обухова, Осеево, с. Петрово-Павловское, А. П. Богданов, 1865; 2) с. Милет, И. К. Линдеман, 1907. Бронницкий y.; 1) д. Головино и Хамыяново, А. П. Федченко и В. О. Ошанин, 1866;
2) с. Тихвинское-Авдотино, С. Д. Нечаев, 1854. Воронежский у. с. Крымское,
A. П. Богданов, 1865. Воскресенский у. ст. Поворовка, А. В. Арциховский и М. В. Воеводский, 1940. Дмитровский y.: 1) Долгоруковская дача, Ю. Г. Гендуне, 1907; 2) д. Лепешки, И. К. Линденман, 1907; 3) д. Шустино, И. А. Елизарова, 1933. Звенигородский y.: 1) д. Верхогрязье, А. Д. Чертков, 1838, 1845; 2) д. Павловская, А. П. Федченко и В. Ф. Ошанин, 1805; 3) с. Ябедино, А. П. Богданов. И. И. Кулаковский, 1805; 4) д. Волково, А. В. Арциховский, 1949; 5) д. Юдино. Н. Дубровин (год раскопок неизвестен). Кимрский у.: д. Пекуново, Н. П. Милонов, 1933; Клинский у.: дер. Попелкова, Н. А. Смирнов, 1902. Коломенский у.
1) д. Речка, А. М. Анастасьев, 1864; 2) с. Богдановка, с. Мячково-Луково, с. Ни-кульское, д. Пять Крестов, с. Тишкозо, А. М. Анастасьев, 1875—1876. Можайский у.: д. Власова, А. П. Богданов, 1865. Московский y.: 1) Митино, А. И. Кельсиев, 1878; 2) с. Косино, П. И. Лыжни, 1886 ; 3) д. Руднево, Н. Ю. Зограф, 1888;
4) с. Троицко-Кайнарджи, В. И. Сизов, 1889; 5) с. Коломенское, Л. К. Ивановский, 1889—1890; 6) с. Спас-Тушино, И. К. Линденман, 1907; 7) с. Болшево.
B. А. Городцов, 1919—1923; 8) с. Фили. В. А. Городцов, 1882; Б. А. Куфтин, 1920; 9) с. Листвяны, Б. А. Куфтин, 1920; 10) д. Асеево, К. Я. Виноградов, 1923.;
11) с. Никольское, А. П. Смирнов, 1927; 12) Москва (Александровский сад), Г. Е. Щуровский (год неизвестен); 13) с. Ильинское, С. А. Романов (год неизвестен); 14) с. Братцево, П. С. Щербатов (год неизвестен); 15) д. Черемушки. О. Н. Бадер и Б. С. Жуков, 1926; А. В. Арциховский, 1936—1938. Ногинский район: ст. Фрязево, Калинин, 1934. Орехово-Зуевский район: с. Подгорное (автор и год раскопок неизвестны). Подольский у.: с. Дубровицы, д. Добрятино, Забо-лотье, А. П. Богданов, 1865; 2) с. Потапово, Троицкое, А. А. Гатцук, 1865;
3) с. Покров, Н. Г. Керцелли, 1876 ; 4) д. Барабино, В. А. Городцов, 1914;
5) с. Мещерское, М. Е. Арсакова, 1924; 6) с. Пузиково, А. Я- Брюсов, 1924 ; 7) Се-рафимо-Знаменский скит, 1924. Рузский y.: 1) д. Новинки, Палашкина, И. И. Ильин, 1865; 2) с. Поречье, И. И. Ильин, 1867; 3) д. Захряпина, Рыбуш-кина, Тимохина, Н. Г. Керцелли, 1876; 4) с. Волынщина, Н. Д. Долгоруков, 1875; Н. Г. Керцелли, 1876 ; 5) д. Песошни, Н. Ю. Зограф, 1888; 6) с. Тихоново,
A. В. Арциховский, 1926 ; 7) с. Красный стан и Савино, Воронцово, д. Шишимо-рово, А. В. Арциховский, 1928. Царицынский y.: 1) д. Сабурово, О. Н. Бадер и
C. В. Романовский, 1937; 2) д. Беседы, Дубки, А. В. Арциховский, 1944;
3) с. Царицыно, Т. В. Равдина, 1960. Минская губ. Бобруйский y.: 1) с. Селище, В. 3. Завитневич, 1892; 2) д. Языль, Урегва, Н. А. Янчук (год раскопок неизвестен). Борисовский y.: 1) имение «Логойск», К. П. Тышкевич, 1866;
2) д. Аздячицы, Мурава, А. Н. Лявданский, 1930. Игуменский у. с. Гребень, К. П. Тышкевич, 1866. Минский y.: I) с. Видогоще, К. П. Тышкевич, 1866;
2) местечко Заславль, В. Свенцицкин (год раскопок неизвестен); 3) с. Соломо-речье, Р. Г. Игнатьев, 1878. Новозыбковский у.: Курганы по рекам Снова и Ппути, П. М. Еременко, 1863—1894. Слуцкий у.: д. В. Поозерье, Мнлковпчп, с. Мя-тивичи, Огородники, С. А. Дубинский, 1929. Рогачевский у.: с. Курганье, д. Песчанка, И. А. Сербов, 1926; д. Федоровка (автор и год раскопок неизвестны). Нижегородская губ. Балахнинский у.: д. Боково, Торохов, с. Городище, П. Д. Дружинин, 1877. Орловская губ. Брянский y.: 1) с. Загорье, Пеклино, М. Е. Еременко, 1896 ; 2) д. Ивановичи, М. Е. Еременко, 1926; 3) д. Доброселье, Трашкевичи, Шуя, Н. И. Булычев, 1890; Урицкий район д. Лебедка. Полтавская губ. Годячский у.: д. Броварки, В. В. Хвойко, 1903. Кременчугский у.: Ломаный хутор. В. М. Щербаковский, 1913. Лубанский у.: г. Дубны (Замковая гора), Н. Шмыткина, 1912. Переяславский y.: 1) г. Переяслав, Д. Я. Самоквасов и В. И. Щербаковский, 1877; 2) д. Липлява, В. М. Щербаковский, 1913. Ромен-ский y.: 1) с. Липовое, Д. Я. Самоквасов, 1876; Т. В. Кибальчич, 1878; И. Ф. Огнев и С. А. Мазараки, 1887; 2) с. Медвежье, Д. Я. Самоквасов, 1876. Рязанская губ. Касимовский у.: урочище Великое, д. Поповская, Ф. Д. Нефедов,
1877. Пронский у.: с. Селище, А. Черепнин, 1897. Рязанский у.: с. Алеканово,
B. А. Городцов, 1897. Спасский у.: Старая Рязань, А. В. Селиванов, 1888;
В. А. Городцов, 1926; А. Л. Монгайт, 1948. Смоленская губ. Вельский у.: с. Сельцо, К. А. Горбачев, 1886. Волоколамский у.: д. Жела, Жилые Горы, Ядрово, С. А. Гатцук, 1904. Гжатский у.: д. Никольское, Полепино, С. А. Гатцук, 1904. Дорогобужский y.: 1) хутор Трухново, В. М. Чебышева, 1879; 2) д. Ста-
3* рая Рудня, В. И. Сизов, 1885—1891; 3) д. Староселье, H. Е. Бранденбург, 1889;
4) с. Волочек, А. А. Спицын, 1892; 5) д. Березовка, Малый Починок, Духовищин-ский у.; раскопки А. Г. Керцелли (точное местоположение и год раскопок неизвестны). Ельнинский у.; д. Коханы, В. И. Сизов, 1890—1891. Поречьский у.:
1) д. Варнавнно, Зубово, Селище, В. И. Сизов, 1890—1891; 2) д. Клименки, И. С. Абрамов, 1905. Рославльский y.: 1) д. Блинные кучи, Ведерннкн, Лмтвн-новка, В. И. Сизов, 1885—1891; 2) д. Азобичи, Доброносичи, В. И. Сизоп. 1890— 1891. Юхновский у.: с. Желанье, д. Заречья, с. Знаменское, д. Мокрая, д. Шипуны, г. Юхнов, Н. Г. Керцелли, 1875. Тверская губ. Корчевскнй y.: 1) д. Воробьева,
В. А. Чагин, 1879; 2) с. Никольское, А. Н. Лодыжинский (год раскопок неизвестен). Ржевский у.: с. Петровское, окрестности г. Ржева, Д. Ф. Щеглов, 1878. Старицкнй y.: 1) д. Клеопина, Кокорева, Л. Н. Бастамов, 1879; 2) «Межевой курган», Л. Н. Бастамов, 1882. Тверской y.: 1) д. Тухино, В. Я. Щербаков, 1878;
2) д. Игрищи, Новосельце, В. Я. Щербаков, 1881. Черниговская губ. Коно-топский y.: 1) ст. Бахмач, Ландварово-Роменской ж. д., Д. Я. Самоквасов, 1876—1878; 2) г. Конотоп (усадьба С. И. Пономарева), с. Кошар, Т. В. Кибальчич, 1878. Любечский у.; г. Любеч, «Замковая гора», Б. А. Рыбаков, Т. И. Макарова, 1958. Соснинский у.: М. Стольное, Д. Я. Самоквасов, 1878. Стародубский у.: с. Мериновка, Д. Я. Самоквасов, 1874. Суражский у.: курганы по р. Ипути, П. М. Еременко, 1891, 1894. Черниговский у. 1) д. Гущино, роща Троицкого монастыря на Болдиных горах, Д. Я. Самоквасов, 1872; 2) г. Чернигов, древние кладбища, Д. Я. Самоквасов, 1877; 3) г. Чернигов, близ церкви Бориса и Глеба, Свято-Троицкий монастырь, Т. В. Кибальчич, 1878; 4) д. Шестовицы, П. Смоли-чев, 1925. Ярославская губ. Моложский у.: с. Семеново, Л. П. Сабанеев,
1878. Мышкинский у.: д. Жукова, Д. А. Ушаков, 1878. Ростовский у.: д. Дерт-ники, Н. Г. Керцелли, 1878. Рыбинский у.; с. Елохово, д. Юрьевец, Н. Г. Керцелли, 1871. Угличский y.: 1) д. Воронова, Стромынь, А. И. Кельсиев, 1878;
2) д. Кирьянова, А. И. Кельсиев, Д. А. Ушаков, 1878; 3) раскопки Д. А. Ушакова 1878 (точное местоположение курганов неизвестно). Ярославский у.: 1) д. Большое Тимерево, А. И. Кельсиев, 1878; 2) окрестности г. Ярославля.
Фогель (год раскопок неизвестен)
На основании различий в обряде погребения между отдельными могильниками удалось дифференцировать краниологические материалы, относимые до сих пор к древлянам, на древлян и волынян (см. гл. II).
В общей сложности восточные славяне представлены 1676 черепами, из которых 1135 относятся к мужским, 541 — к женским. Местоположение исследованных краниологических серий по отдельным восточнославянским племенам и список населенных пунктов, из которых происходят серии см. на рис. 1.
Возрастное распределение исследованных черепов
Большинство черепов относится к двум возрастным категориям — adultus и maturus, причем в 70% групп у мужчин и в 100% —У женщин на возраст adultus приходится большинство смертей (табл. 3). В девяти женских группах из семнадцати обследованных совершенно не встречено черепов, относящихся к старческой группе. Отсутствие старческих возрастов чаще отмечается в среднеднепровских славянских группах, особенно среди городского и сельского населения территории полян. Не исключено, что это связано с военными событиями, происходившими на южных границах Руси в эпоху средневековья, когда мужчины погибали в молодом и зрелом возрастах, не доживая до старости.
Средний возраст исследованных мужских черепов по группам колеблется в пределах 33,6—45,6 лет, женских — от 29,7 до 41,9 лет. В целом мужская краниологическая серия на 4,5 года старше женской. Этот возрастной разрыв очень невелик, следовательно, в возрастном отношении оба пола сопоставимы. Данные о возрастном распределении

серий из-за отсутствия детских черепов и невозможности судить о степени полноты раскопок кладбищ не могут быть использованы для. объективного вычисления средней продолжительности жизни восточно-славянского населения. Отсутствие детских черепов привело к явному завышению средней продолжительности жизни восточных славян. По-видимому, она была ниже тех величин, которые мы получили, т. е. ниже 40 лет у мужчин и 35 лет у женщин. В той или иной мере объективным можно считать лишь факт смертности женщин в более раннем возрасте. В частности, например, в юношеском возрасте с 16 до 19 лет процент смертей женщин колеблется от 5,9 до 18,8, а у мужчин — от 1,1, до 8,6. Объяснить это лучшей сохранностью женских черепов в молодом возрасте вряд ли возможно. Даже если предположить очень плохую сохранность ювенильных черепов по сравнению со взрослыми и этим объяснить получаемый нами сравнительно небольшой процент смертности в молодом возрасте, то остается непонятным, почему черепа молодых женщин сохраняются лучше, чем черепа молодых мужчин. У последних, как правило, кость массивнее, а минерализация лишь незначительно ниже, чем у женщин5. Большой процент смертности женщин в возрасте от 20 до 40 лет и небольшой в старческом по сравнению с мужчинами подтверждает предположение о меньшей продолжительности жизни восточнославянских женщин.
При сопоставлении среднего возраста умерших мужчин и женщин в различных группах оказывается, что в более чем 80% случаев в группах с большей продолжительностью жизни мужчин наблюдается и большая продолжительность жизни женщин (табл. 3).
Картина меньшей продолжительности жизни славянских женщин в эпоху средневековья подтверждается данными о возрастном распределении черепов из Микульчицкого могильника в Моравии (Stloukal, 1963) (табл. 4). Факт меньшей продолжительности жизни славянских
Таблица 4

смертности в детском возрасте), выше, чем на восточнославянских землях. Исключение составляет могильник Бранешты в Прутско-Днепров- ском междуречье (Великанова, 1964), где средний возраст умерших также выше, чем в сериях, исследованных мной, хотя и ниже, чем в Моравии. Учет детской смертности понижает возраст умерших в Бранешт- ском могильнике почти на десять лет, в Микульчицком — всего лишь на два года. Приведенные данные ни в коей мере не претендуют на решение палеодемографических вопросов. Не говоря уже о том, что отсутствие детских черепов в наших сериях и недостаток сведений о полноте раскопок могильников препятствуют использованию краниологических материалов по восточным славянам для этих целей, само определение возраста на основании степени стертости зубов и зарастания швов страдает известным субъективизмом. Тем не менее я считаю возможным, учитывая параллелизм результатов по различным краниологическим сериям, привести эти данные с целью ориентировочного суждения о палеодемографической структуре древнеславянского населения.

ЗАПАДНЫЕ И ЮЖНЫЕ СЛАВЯНЕ: ОБОДРИТЫ, ПОМОРЯНЕ,
СЕРБЫ-ЛУЖИЧАНЕ, СЛЕЗНЯНЕ, ПОЛЯНЕ, ВИСЛЯНЕ, МАЗОВШАНЕ,
«БОГЕМЦЫ», ЧЕХИ, МОРАВАНЕ, СЛОВЕНЦЫ, ХОРВАТЫ, БОЛГАРЫ

В связи с тем что преимущественно антропологическая характь ристика восточных славян дается не на основании материалов из отдельных могильников, а по этническим группам, представлялось целесообразным и сравнительные данные приводить по этим же категориям. Следует отметить, однако, что объединение черепов из отдельных могильников по этническим группам производилось в случае территориальной и антропологической близости, а также сходства погребального инвентаря и обряда погребения. Материалы из единичных могильников приводились в качестве сравнительных только тогда, когда этническая группа была представлена единственным могильником, либо этническая принадлежность не была определена, либо же в том случае, когда население, оставившее данный могильник, по своим морфологическим свойствам значительно отличалось от других представителей той же этнической группы.
Западные славяне датируются VI—XIV вв. В качестве сравнительных мной привлечены многочисленные опубликованные данные по прибалтийским славянам и славянам Польши и Чехословакии. Большинство краниологических серий, однако, принадлежит X—XII вв. Общая численность 1961 череп, мужских—1165, женских — 796. Все западно-славянские серии, за исключением материалов из известной сводки И. Швидецкой (Schwidetzky, 1938), опубликованы по могильникам. В целях сопоставления краниологических серий по восточным и западным славянам целесообразно было рассмотреть данные по западным в соответствии с племенной принадлежностью.
С территории западных славян имеются краниологические серии по десяти племенным группам.
На правобережье Балтийского моря от Любекского залива до низовьев Варны жили ободриты, известные в настоящее время по серии черепов из Мекленбурга, опубликованной Асмусом (Asmus, 1902). К прибалтийским же славянам может быть отнесена серия черепов поморян — племени, обитавшему к востоку от Одера до границ пруссов. К этой же группе мы причислили и краниологические славянские серии, происходящие из западной Пруссии.
Одна из них опубликована И. Швидецкой в указанной работе, другая Лиссауером (Lissauer, 1878). В верховьях Эльбы существовало племя сербов-лужичан, известное по краниологическим материалам из Саксонии (Schwidetzky, 1938) и Бранденбурга (Busse, 1934).
Из племен, обитавших на территории Польши, краниологическими материалами представлены слезняне, поляне, висляне и мазовшане. Слезняне известны по черепам из Силезии (Schwidetzky, 1938), поляне— по сравнительно недавно опубликованному могильнику на острове Ледницком, давшему многочисленный краниологический материал (Wokroj, 1953) 6, и по менее многочисленным сериям, опубликованным Вирховым (Virchow, 1873). Коперницким (Kopernicki, 1879) и Стояновским (Stojanowski, 1934). Висляне представлены материалами из могильников, расположенных в верховьях Вислы — Базар Новой (Wolansky, 1954), Коньску (Damabski, 1955), Самбожец (Sarama, 1956) и Вислицы (Wiercinski, 1964). Мазовшане, обитавшие в среднем течении Вислы, представлены весьма небольшой серией черепов, опубликованной Л. Рутковским(Rutkowski, 1907, 1907а).
С территории Чехословакии происходит большое количество краниологических серий, относящихся к богемцам, чехам и мораванам.
«Богемцы» известны по серии из Богемии, опубликованной Я- Матейкой (Matiegka, 1891), чехи по могильникам, расположенным в центре страны — Стара Коуржим (Chochol и др., 1960), Бранди-шек (Chochol и др., 1961), Сулойовицы (Paleckova, 1961), Либице (Hajnis, 1964), Теплице (Blajerova, 1961).
Наибольшее количество краниологических материалов с территории Чехословакии относится к мораванам — союзу мелких племен, живших по р. Мораве.
Объединение в племенные группы происходило не только по этническому и географическому принципу, но принималось во внимание антропологическое единство. В тех случаях, когда несмотря на этническую общность и общность территории отмечалось незначительное различие в антропологическом типе, краниологические серии не объединялись. В особенности это относится к мораванам. С территории Моравии имеется значительное количество краниологических слрий, датирующихся IX—XIII вв. Антропологический состав мораван весьма неоднороден. Однако неоднородность эта не связана с различными хронологическими рамками. Так, антропологический вариант, известный по могильнику в Микульчицах (Stloukal, 1962, 19626, 1964а) и датирующийся
IX в., характерен и для мораван XI в., оставивших могильники Груды (Stloukal, 1961) и Мистрин (Stloukal, 1964), а также для населения Словакии XII—XIII вв., известного по могильнику Дольни Ятов (Franken berger, 1935). В то же время антропологический вариант, присущий населению IX в. из могильника у Старе Места (Pavelcik, 1949, 1955г 1959, 1960), Скалицы (Matiegka, 1925) и могильников современной австрийской территории (Pöch, 1922; Tuppa, 1935; Geyer, 1931; Toldt: 1912), отличающийся от микульчицкого прежде всего меньшей шириной скулового диаметра, прослеживается и в населении XI в. из Нитры (Mala, 1960). Наличие этих различий не дает возможности объединять, все мораванские могильники. На территории собственно Моравии мной выделено два антропологических варианта «ыикульчицкий» и «старо-местский», на территории Словакии помимо них выделяется еще так называемый «девинский вариант», обнаруживающийся в могильнике Девин и характеризующийся, в отличие от первых двух, брахикефалией.
Южные славяне датируются IV—XIV вв. Общая численность 581 череп, мужских — 347, женских — 234. Краниологическими материалами представлены словенцы (Toldt, 1912), хорваты (Lebzelter, 1929; Schwi-detzky, 1938; Ivanicek, 1951) и болгары (Schwidetzky, 1938; Балан, Боев, 1955, 1965; Балан, Постникова, 1962; Постникова, 1962, 1962а, 1962— 1963, 1963—1964, 1966, 1967). В группу хорват включены северные хорваты (Lebzelter, 1929), южные хорваты-боснийцы (Schwidetzky,
1938) и хорваты из Птуй (Ivanicek, 1951) — могильника, расположенного на северо-западе Югославии. Болгарские краниологические серии, исследованные H. М. Постниковой в последние годы, более или менее равномерно охватывают всю территорию Болгарии (Постникова, 1962, 1962а, 1964, 1965, 1966, 1967). На основании антропологического сходства и территориальной близости суммированы материалы из Преслава IX—XIII вв. и Мадары VIII—X, XII—XV вв. В эту же серию, представляющую средневековое население Центральной Болгарии, включены болгарские черепа, известные ранее по публикации И. Швидецкой (Schwidetzky, 1938), так как в основном они происходят из Преслава. Население северной Болгарии представлено краниологическими сериями из Луковит XII—XIV вв. и Плевена IV—XVII вв., южной — черепами из Казанлыка XII—XIV вв., восточной — серией из Варны IV—Vвв.

НЕСЛАВЯНОЯЗЫЧНЫЕ ГРУППЫ: ГЕРМАНЦЫ, БАЛТЫ, ФИННО-УГРЫ, ТЮРКИ, НАСЕЛЕНИЕ КРЫМА И КАВКАЗА

Западная Европа. Для анализа привлекались краниологические серии только по германцам, которые находились в непосредственном контакте со славянами эпохи средневековья. Другие языковые и этнические группы Западной Европы, представленные значительно меньшим количеством краниологических материалов, нежели германцы, привлекались при решении ряда конкретных вопросов происхождения славян, в сводку же сравнительных данных они не включались.
Германоязычные краниологические серии, использованные в данной работе, представлены 2051 черепом, из которых 1202 относятся к мужчинам, 849 — к женщинам. В качестве сравнительных материалов использовались черепа франков из франко-бельгийских погребений раннего средневековья (Hug, 1940), из могильников южной Германии и Швейцарии, по-видимому, относящихся к франкам, аллеманам, бургун-дам и баюварам (Hug, 1940), и из погребений средней и северо-западной Германии, в краниологическом отношении представляющих саксов и тюрингов V—XIV вв. (Gildemeister, 1879; Hauschild, 1925; Asmus, 1937; Hug, 1940; Schaefer, 1963). Помимо вышеназванных с территории Германии привлечены для анализа краниологические серии из ранне-средневековых могильников Майн—Рейн—Дунайского междуречья и галло-римских погребений (Hug, 1940).
Северогерманские племена эпохи средневековья представлены краниологическими материалами из Данин и Швеции (Stef-fensen, 1953), Норвегии (Schreiner, 1939), Исландии (две серии — времени викингов и X—XII вв., Steffensen, 1953), Британии (викннги, Steffensen, 1953) и англо-саксы (Brash, Layard, Joung, 1935), Ирландии (средневековые монахи, Howells, 1941).
Восточная Евоопа. Сравнительные материалы эпохи средневековья7 с территории Восточной Европы, относящиеся к балтийским, финно-угорским, тюркским и другим племенам, довольно значительны8. Некоторые группы представлены краниологическими материалами из единичных могильников, некоторые — многочисленными сериями черепов из нескольких могильников. Как и в отношении предыдущих серий, материалы объединялись в этнические группы лишь тогда, когда могильники, относящиеся к определенному этносу, содержали близкие по антропологическому составу серии. В случае разнородности физического облика населения, оставившего могильники одной и той же культуры, антропологические данные приводились раздельно в соответствии с типологией.
Балтоязычные племена известны по краниологическим сериям, относящимся к латгалам X—XII вв. (Кпогге, 1930; Licis, 1939; Дайга, 1957; Алексеев, 1963; Денисова, 1964а), земгалам V—VII вв. (Licis,
1939), селам XI—XII вв. (Денисова, 1964), жемайтам II—IX вв. (Битов, Марк, Чебоксаров, 1959).
Финно-угорские этнические группы. Для их анализа привлечены краниологические серии по ливам XI в. (Weinberg, 1902), эстам
XI—XIII вв. (Битов, Марк, Чебоксаров, 1959), западным финнам VI—
VII вв. (Дебец, 1964) 9, западнофинскому населению северо-западных земель, относящемуся к XI—XIV вв. (Жиров, 1937; Дебец, 1948; Седов, 1952) и восточнофинскому населению VII—XI вв., происходящему с территории Восточно-Европейской равнины (Дебец, 1948), Поволжья и Приуралья (Алексеева, 1959; Акимова, 1961, 1961а, 19616, 19626). К сожалению, финское население Восточно-Европейской равнины представлено одной весьма немногочисленной серией VIII в. из могильника на р. Цне (Дебец, 1948), в среднем Поволжье по финнам известна краниологическая серия из Муранского могильника VII—XI вв. (Алексеева, 1959) и предположительно финская из могильника Сють Сирми (Акимова, 1955). К приуральским финнам эпохи средневековья относятся три краниологические серии из Деменковского могильника VI—
VIII вв. Ломоватовской культуры, Поломского могильника VI—IX вв. Поломской культуры и могильника Мыдлань-Шай. Последние три серии на основании сходства антропологического типа населения, оставившего их, объединены в одну серию, которая рассматривается нами как финны Прикамья. Бирский могильник (Акимова, 1962) представлен отдельно.
Тюркские и другие восточноевропейские группы. Из Поволжских групп кроме финских в качестве сравнительных были привлечены краниологические серии по болгарам, кочевническим группам Нижнего Поволжья и населению Хазарского каганата. Помимо этих групп для сравнительного анализа были использованы краниологические материалы из средневековых могильников Тангичи и Березовского, этническая принадлежность которых пока не ясна.
Булгары известны по нескольким памятникам. Непосредственно с территории Булгарского царства происходят краниологические серии из Черной палаты и Бабьего бугра (Дебец, 1948), из Греческой палаты и Братской могилы (Трофимова, 1956). К булгарским же относятся и черепа из могильников у сел Кайбелы, Воровской враг (Герасимова, 1956) и Тарханы (Акимова, 1964). Краниологические материалы, относящиеся к булгарам, довольно разнородны. На основании антропологической общности мы выделили в пределах булгарской серии четыре группы, из которых одна представлена краниологической серией XIV в. из Греческой палаты, другая — черепами из Черной палаты, Бабьего бугра (XIV—XV вв.) и Братской могилы (XIII—XV вв.), третья — черепами из культурного слоя в центре городища, четвертая — серией из могильников VIII—IX вв. и X—XII вв. у с. Кайбелы, средневекового могильника у Воровского врага и могильника у с. Тарханы.
В качестве сравнительных приводятся также краниологические материалы из Березовского могильника и могильника у с. Тангичи (Алексеева, 1958а). Обе серии обнаруживают большую антропологическую общность, что дает право объединить их в одну серию. Этническая принадлежность черепов из этих могильников не определена, но, по-види-мому, относятся они к тюркской группе.
Кочевнические группы Поволжья известны по нескольким сериям черепов из курганов Букеевской степи (XIII в.), из курганов долины р. Иргиза (XIII в.), из кладбищ городов Нижнего Поволжья (Увек и др. XIII в.). В силу территориальной разобщенности и отличию по целому ряду признаков кочевнические группы Поволжья несмотря на небольшую численность черепов не объединялись. К кочевническим же группам относятся черепа XII—XIII вв. из Замараевского могильника на р. Исети, а с территории южнорусских степей краниологические материалы из курганов Днепропетровской и Харьковской областей. Опубликованы черепа кочевников Г. Ф. Дебецом (1930, 1948). В последнее время серии из городских кладбищ Золотой Орды, курганов Букеевской степи и Нижнего Поволжья, из Замараевского могильника были перемерены по принятой сейчас программе В. П. Алексеевым (1969) с включением новых черепов. Я использовала данные В. П. Алексеева. Помимо этих краниологических серий к кочевническим, по-видимому, следует отнести черепа из могильника Тягинка в Причерноморье (Дебец, 1948), из Мари-Луговского могильника в Поволжье (Алексеев, 1962), черепа из курганов б. Каневского уезда Киевской губернии и, возможно, черепа из могильника Ханска, опубликованные М. В. Великановой (1965).
Население Хазарского каганата представлено несколькими краниологическими сериями (Гинзбург, 1946, 1958, 1959; Гинзбург, Фирштейн, 1959; Вуич, Гинзбург, Фирштейн, 1963; Вуич, 1963, 1963а). Материалы из кочевнических погребений (Саркел-Белая Вежа и Малые курганы) на основании антропологического сходства объединены в одну серию, остальные краниологические серии представляют городское население Хазарского каганата. Ранние погребения из Сар-кела выделены в самостоятельную серию.
Племена салтово-маяцкой культуры. По степной полосе Восточной Европы в качестве сравнительных использованы материалы из могильников салтово-маяцкой культуры, относящиеся к аланским и булгарским племенам. Неоднородность антропологического состава представителей этой культуры очень значительна, поэтому краниологические серии, происходящие из Салтовского (Алексеев, 1962а), Зливкинского (Наджимов, 1955) и Каменского (Кондукторова, 1957) могильников приводятся отдельно.
Средневековое население Кавказа представлено краниологическими сериями с территории Северного Кавказа и Дагес-

Рис. 2. Этнические группы Восточной Европы и Северного Кавказа в эпоху средневековья: 1—поляне черниговские; 2 — поляне переяславские; 3—поляне киевские; 4— северяне; 5 — радимичи; 6 — дреговичи; 7 — вятичи; 8 — кривичи смоленские; 9 — кривичи тверские; 10 — кривичи ярославские; 11 — кривичи костромские; 12 — кривичи владимиро-рязанские; 13 — кривичи полоцкие; 14 — словене новгородские; 15 — древляне; 16 — волыняне; 17 — тиверцы и уличи; 18 — латгалы (Лудэенский п Реэекненский р-ны); 19 — латгалы (Прейчленскин, Карсав-ский, Цесвайнский, Гауйянский р-ны); 20 — латгалы «Кивти»; 21—земгалы; 22 — жемайты; 23 — селы; 24 — ливы; 25 — эсты; 26 — финны (северо-западные земли)
XII—XIV вв.; 27—финны (северо-западные земли, б. Тихвинский y.) XI—XIII вв.; 28 — водь XIII—XIV вв.; 29 — ижора XIII—XIV вв.; 30 — восточные финны (Вос-точно-Европейская равнина); 31—финны (?) Поволжья (Сють-Сирми); 32 — финны Поволжья (Муранский могильник); 33 — финны Прикамья; 34 — финны (Бирский могильник); 35 — булгары (Греческая палата); 36 — булгары (Черная палата, Бабий бугор, Братская могила); 37 — булгары (Кайбелы, Воровской враг, Тарханы); 38—булгары (культурный слой городища); 39 — могильник Березовский и Тангичи; 40 — кочевники Букеевской степи; 41—городские кладбища «Золотой Орды»; 42 — кочевники долины Иргиза, 43 — кочевники, Замараевский могильник на Исети; 44 — кочевническое население Хазарского каганата (Сар-кел — Белая Вежа, Малые курганы); 45 — Саркел (Большие курганы); 46— Сар-кел (могильники у северной стены); 47 — кочевники южнорусских степей; 48 — могильник Тягинка; 49 — кочевническое (?) население (Каневский у. Киевской губ.); 50 — кочевническое население (Мари-Луговскон могильник); 51—Салтов-ский могильник; 52 — Зливкинский могильник; 53—Каменский могильник; 54 — Могильники Северного Кавказа (узколицый антропологический тип); 55 — могильники Северного Кавказа (широколицый антропологический тип); 56 — могильники Дагестана (узколицый тип); 57 — могильники Дагестана (широколицый тип); 58 —население Крыма VI—VII вв.; 59 — население Крыма VIII—X вв.; 60 — население Крыма конца I—начала II тыс. н. э.; 61 — могильник Ханска тана. Палеоантропологические материалы по Закавказью не привлекались, так как население этой зоны в контактах со славянами не находилось. Северокавказские краниологические серии происходят из нескольких могильников и охватывают период с III до XVII в., преимущественно располагаясь в хронологическом диапазоне от VI до XIV в. (Мощевая балка, VI—VIII вв.; Гамовское ущелье, V—VII вв.; Черкесия, ранняя группа, III—V вв.; поздняя — VIII—XII вв.; Нижний Архиз, XIII—XIV вв.; Змейская, X—XII вв.; Верхний Джулат, XIV— XVII вв.; Харх, X—XIII вв.; Дуба-Юрт, IX—X вв.).
Средневековое население Дагестана известно по краниологическим сериям из могильников Верхний Чирюрт V—VII вв., Гоцатль VIII—
X вв., Дегва VIII—X вв., Узунтала IX—XI вв., Миатли XII—XIII вв. К сожалению, черепа из могильников Северного Кавказа и Дагестана немногочисленны. Однако объединять некоторые серии на основании антропологического сходства не представляется возможным, так как территориально могильники обособлены. Суммарные данные использовались лишь для картографирования в целях экономии места на карте. Объединение производилось на основании сочетания двух признаков — скуловой ширины и головного указателя. Как на Северном Кавказе, так и в Дагестане выделяются два антропологических типа — узколицый, относительно длинноголовый и широколицый, широкоголовый. Краниологические серии по Кавказу частично взяты из статьи В. П. Алексеева (1964), частично по его неопубликованным данным. В статье наряду с материалами автора приводятся данные, содержащиеся в работах ряда исследователей (Дебец, 1948; Бунак, 1953; Абдушелишвили, 1955; Беслекоева, 1957; Миклашевская, 1959, 1959а, 1960; Гаджиев, 1962; Алексеев, Беслекоева, 1963). Часть из ранее опубликованных серий (Дебец, 1948) была повторно измерена В. П. Алексеевым с включением в программу важных расоводиагностических признаков, характеризующих степень выступания переносья и области назиона и углы горизонтальной профилировки лицевого отдела черепа.
Средневековое население Крыма представлено краниологическими сериями довольно широко, начиная с VI в. и кончая поздним средневековьем. В антропологическом отношении материалы с территории Крыма, относящиеся к разным векам, очень разнородны. Поэтому мы приводим здесь несколько серий, которые могли быть так или иначе укрупнены с учетом антропологического единства и хронологии. Ко II—IV вв. относятся краниологические материалы по Черноре-чинскому и Инкерманскому могильникам (Соколова, 1963) к VI—
VII вв. — черепа из могильников у с. Баштановского близ Бахчисарая, Чуфут-кале и Сахарная головка (Соколова, 1958). К VIII—X вв. относятся черепа из могильников у Коктебеля и Судака (Соколова, 1958), к концу I и началу II тыс. н. э. — краниологические материалы из кладбища г. Херсонеса, Мангуп-кале, Эски-Кермен (Дебец, 1948, 1949) и Алушты (Соколова, 1958, 1958а) (рис. 2).

КРИВИЧИ

Кривичи - племя восточных славян, вошедшее в состав великорусской народности. Известия о нем идут от Константина Багрянородного и из «Повести временных лет», где кривичи выступают в группе северных славянских и финских племен, платящих дань варягам. Территория кривичей определяется ПВЛ, как верховья Волги, Двины и Днепра, с центром в Смоленске. С точки зрения киевлянина-летописца это - народ, стоящий на низком уровне культуры, дикий, который, как и вятичи, «не ведуще закона Божия, но творяще сами себе закон». В данном случае речь идет о язычестве, бытовавшем среди кривичей и вятичей после крещения Киева еще несколько столетий. Вместе со словенами, чудью и весью кривичи принимают участие в призвании князей. Они выступают и в походе Олега на Смоленск, Киев и «на Грекы», в походе Владимира на Рогволда Полоцкого. В 982 г. Владимир, строя города на южной границе княжества, по рекам Стугне и Суле, населяет их лучшими мужами из кривичей, вятичей, новгородцев и чуди. В XI и XII веках Полоцкое княжество считается землей кривичей. А последний раз термин Кривичи встречается в ПВЛ под 1162 г.

Культура кривичей имела региональные различия. Их подразделяют на две большие группы: полоцко-смоленскую и псковскую. На территории Белоруссии (а также на Смоленщине) проживала полоцко-смоленская группа. Она отличалась от псковской своеобразными украшениями: браслетообразные височные кольца с завязанными концами. У псковской группы кривичей таких украшений не было.
В этническом облике кривичей, в том числе, конечно, и полоцко-смоленских, преобладали славянские черты. Язык их был славянским. Славянским является и основной тип украшений полоцко-смоленских кривичей - браслетообразные височные кольца с завязанными концами. К славянским элементам культуры относятся также большинство видов перстней (проволочные, гладкие, витые, пластинчатые, рубчатые, щитковые). Отчетливо славянские черты имеет керамика круглых кривичских курганов. Основную ее часть составляют горшки с коническим туловом, округлыми, слабо выраженными плечиками и слегка отогнутым венчиком. Цвет их желто-серый и красновато-желтый. Большинство горшков не орнаментировано. Славянские элементы прослеживаются и в погребальном обряде кривичей. Для значительно части погребении характерна славянская ориентировка умерших (головой к западу).
Вместе с тем в культуре полоцко-смоленских кривичей весьма заметны и балтские элементы. Немало их среди кривичских украшений. К балтским элементам в украшениях кривичей относятся, в частности, браслет со змеиными головами, спиральные перстни, шейные гривны балтского типа, головной венок, состоящий из нескольких рядов спиралек, нанизанных на лыко и перемежающихся пластинчатыми бляхами, лучевые кольцеобразные пряжки, подковообразные застежки с коническими, многогранными, завернутыми концами. Балтские элементы зафиксированы и в погребальном обряде кривичей. Балтской традицией является наличие в погребении ритуальных кострищ, встречающаяся в некоторых погребениях ориентировка умерших головой к востоку.
Археологический материал дает возможность разделить кривичские погребения по обрядам погребения и курганному инвентарю на три группы: смоленскую - с центром близ огромного Гнездовского могильника, места первоначального Смоленска; двинскую - с центром в Полоцке, и псковскую - с центром в Изборске, на что есть косвенное указание в ПВЛ: туда после призвания князей садится Трувор. В вопросе о колонизации Северо-Восточной Руси защитники кривичского заселения расходятся со взглядом графа Уварова, раскопавшего до 7500 курганов в Ростово-Суздальской обл. и огульно отнесшего их к финскому племени мерян. С последней точкой зрения современный археолог не может согласиться по двум причинам: 1) финны этой эпохи (X - XII веках) не знают погребений в курганах, и 2) анализ курганных находок из раскопок графа Уварова обнаруживает лишь слабую примесь финского элемента.

Традиционная история относит появление кривичей на территории Белоруссии и северо-западной Руси к 5 веку. Однако по мнению историка Васильевой автора «Евразийской истории скифов», кривичи - автохтоны Русского Севера, при этом она ссылается на «Повесть временных лет», которая не называет кривичей ни в числе племен дунайских славян, ни в числе «ляхов», то есть венедов, к коим относит радимичей и вятичей. По мнению Васильевой, оставленная кривичами археологическая культура уходит корнями в местный железный и бронзовый век, она преемственна с днепро-двинской и продолжающей ее тушемлинской культурами, «штрихованной керамикой» Белоруссии, которые являются бесспорно славянскими. В ПВЛ и других источниках на иноязычие кривичей нет ни малейшего указания. Кривичи, словене новгородские и голядь оказываются преемниками древнейшего населения Русского Севера. Славяне издавна, с эпохи бронзы, населяли Русский (и белорусский) Север, кроме зоны таежных лесов. Если и были миграции, то они исходили из области прибалтийских славян-вендов; интересно, что вендский поток «обогнул» Белоруссию (кривичей), затронул Приильменье (к словенам добавились новгородцы «рода варяжского») и «вылился» в бассейн Оки и Сожа (венды-вятичи и радимичи). Чтобы уточнить столь важную деталь обратимся к Новгородским летописям:

«…И в лето от сотворения света 3099-е Словенъ и Русъ с роды своими отлучишася от Еуксинапонта и идоша от роду своего, и отъ братьи своея, и хождаху по странамъ вселенныя, яко острокрилатии орли прилетаху сквозь пустыни многи… 14 лет пустые страны обхождаху, донде же обретыпе озера некоего велика, Моиска завомого, последи же Илмер проименовася во имя сестры их Ирмери… И от того времени новопришельцы, скифи тии, начаху именоватися словене…»

Итак, согласно новгородским летописям, северная зона Восточно-Европейской равнины уже в начале II тыс. до н. э. была заселена русскими, пришедшими с юга, от берегов Понта Эвксинского… Можно ли проверить это сообщение? Современные данные археологии позволяют сделать это. Как раз в конце III - начале II тыс. до н. э. огромный массив территорий Центральной и Восточной Европы оказался занят так называемыми культурами «шнуровой керамики», обнаруживавшими большое единство. В общность «шнуровой керамики» входила южная азово-черноморская территория и северная, лесная; она простиралась от Балтики до бассейна Камы.

«Импульсы формирования общности «шнуровой керамики» исходили именно с юга, из южнорусских степей… Это значит, все было так, как и написано в летописи: русские пришли в северные леса из степей Великой Скифии еще в бронзовом веке, им и принадлежали восточноевропейские культуры «шнуровой керамики» (2200–1600 гг. до н. э.). Сообщение летописи о первых русских «городах», основанных в начале II тыс. до н. э., не противоречит данным археологии: возникшие тогда укрепленные центры, подобные южно-уральскому Аркаиму, можно считать городищами.» (Васильева. «Великая Скифия»)

Зону смешанных и широколиственных лесов от Западного Буга до бассейна Оки в железном веке занимали довольно однородные археологические культуры («штрихованной керамики», днепро-двинская, юхновская, милоградская, верхнеокская), принадлежавшие, несомненно, народу индоевропейского происхождения. Все они обнаруживают преемственность с местными культурами «шнуровой керамики» эпохи бронзы, начиная со времен 22-18 вв. до н.э. Однако культуры типа «штрихованной керамики» обнаруживают преемственность не только с предшествующими, но и с последующими - вплоть до славянского средневековья. В них отчетливо заметны черты, сближающие как с «пражской керамикой», так и с другими несомненно славянскими культурами этого региона. Те же углубленные в земле однокомнатные жилища с очагом в углу, лепные горшки той же формы, тот же обряд погребального сожжения, те же культовые центры - круговые ограды с идолом посредине. В сущности, в этом регионе никакого «разрыва» при переходе к средневековью вообще не было. Славяне русского севера, оказываются автохтонами, коренными жителями.
Очевидно, большинство местных жителей, наследников «ямочно-гребенчатой» культуры, перешло на славянский язык уже в эпоху средней бронзы, прежние языки сохранились только в восточной Прибалтике и там «законсервировались». (Читайте статьи «Земля словен» и «Голядь» , размещенные на этом сайте)

Сергей Алексеев автор книги «Славянская Европа V–VIII веков» дает иную картину заселения Беларуси и Русского Севера. По его мнению, а это мнение разделяют многие ученые, появление кривичей на северо-западе будущей Руси связано с археологической культурой длинных курганов. Ареал распространения длинных курганов совпадает с летописным ареалом кривичей, включавшим Смоленскую, Полоцкую и Псковскую земли.

«На основании радиоуглеродного метода одно из наиболее периферийных, удаленных на север поселений кривичей (Варшавский шлюз III в Белозерье) датируется первой половиной V в. Можно заключить, что расселение кривичей происходило в весьма раннее время, независимо от распространения других славянских культур. Вместе с тем характерные черты культуры кривичей однозначно указывают на далеко не полную их изоляцию от сородичей. Предки кривичей ушли на север очень рано, под натиском гуннов в конце IV – начале V в. Особые черты их материальной культуры сложились, как увидим, на месте. Не исключено, что в заселении севера участвовали группы славян разного происхождения, приходившие разными путями.»

Как видим, Алексеев связывает появление кривичей в Белоруссии и на северо-западе Руси с нашествием гуннов, прокатившимся все сокрушающей волной по берегам Днепра и Дона. Население этих мест отступало не только на запад к Дунаю, но и на север. Факт этот общепризнанный и не нуждающийся в особых комментариях. Однако, в отличие от Васильевой, Алексеев считает тушемлинскую культуру не славянской, а балтской (балтскими называются племена породившие современных литовцев и латышей, а также пруссов, истребленных впоследствии крестоносцами). По его версии, славяне, двигаясь вдоль речных артерий к северу от Припяти, появились в первой трети V в. в Верхнем (Могилевском) Поднепровье. В этой порубежной между колочинцами и тушемлинцами зоне новые пришельцы сперва и осели.

«Где-то речь шла о вытеснении местных жителей, где-то – о мирном совместном существовании. Две славянских полуземлянки обнаружены западнее, на Нижней Березине, на колочинском селище Щатково. Это уже явное свидетельство мирного сосуществования немногочисленных славян с балтами. Именно двигаясь вверх по Березине, славяне попали в верховья Вилии. Здесь имеется ряд тушемлинских поселений VI–VII вв. с ярко выраженными славянскими чертами. Особенно много славян жило на поселении Дедиловичи, домостроительство которого несет черты явно славянские. Здесь мы имеем дело с силовым «подселением», известным нам по пеньковско-колочинским материалам. Славяне брали в жены балтских женщин, о чем свидетельствует керамический материал (исключительно тушемлинская посуда). Вместе с тем более типичным в этот период и в этом регионе являлось мирное сосуществование славян и балтов на одних поселениях. Поселение Городище характеризовалось смешением славян (составлявших до трети его населения) и балтов. Поблизости, на селище Ревячки, также выявлено сочетание балтских и славянских приемов домостроительства. Славяне принесли в регион, заселенный тушемлинскими племенами, ряд новых элементов быта, воспринятых отчасти местными жителями (каменные жернова, ритуальные железные ножи и др.). Это отражает процесс длительного взаимодействия двух этнических элементов в Днепро-Двинском регионе.» (Алексеев. «Славянская Европа V–VIII веков»)

То, что славяне среднего Поднепровья и Подонья были носителями более высокой (Черняховской) культуры сомнений нет, а потому их появление на территории нынешней Белоруссии и северо-западе Руси оставило свой благотворный след и привело к изменениям как в хозяйственной жизни местного населения, так и в социальной организации общества. Напомню, что речь идет о населении Русалании, государства, возникшего в среднем Поднепровье и Верхнем Дону и распространившее свое влияние как на юг, в Причерноморье и Приазовье, так и на восток, вплоть до Волги. Скорее всего, продвижение славян-русалан на север началось еще во времена Кия, позднее, когда эта территория находилась в зоне политического влияния готов и гуннов, эта экспансия продолжилась и носила большей частью мирный характер. О мирном проникновении славян на земли балтов говорит и Алексеев, однако он почему-то игнорирует тот факт, что чужакам свои земли никто так просто не отдает. Иное дело – родственные племена, говорящие к тому же если и не на одном, то, во всяком случае, схожем с вами языке. Так что в данном случае я соглашаюсь скорее с Васильевой, чем с Алексеевым. Кривичами называли себя не пришельцы, они-то как раз именовались сколотами-славянами, а именно автохтоны этих мест, жившие здесь еще со времен бронзового века. Косвенным подтверждением этого является и этноним «кривичи» и тот факт, что латыши до сих пор называют русских «krievs». Сам же Алексеев приводит достаточно остроумное объяснение этнониму «кривичи»:

«Интерес представляет название племенного союза – кривичи. Оно произведено от личного имени «Крив». Последнее может быть понято как противопоставление эпитету бога Перуна («Правый»). Таким образом, «Крив» вполне может относиться к богу Велесу, антагонисту Перуна в славянском «основном мифе».

При этом Алексеев упускает из виду, что в отличие от Перкунаса, Велянса у балтов персонаж отрицательный, он бог загробного мира, откровенно враждебный как миру этому, так и людям его населяющим. А это означает помимо всего прочего, что кривичи, действительно почитавшие Велеса, считались истинными балтами если не врагами, то, во всяком случае, чужаками, а это как минимум предполагает различия в языке и культуре. Напомню так же, что поляне Поднепровья, на которых автор ПВЛ распространяет, согласно тогдашним представлениям этноним «славяне», почитали своим прародителем не Велеса, а Даждьбога. Кстати, автор ПВЛ не числил славянами и радимичей с вятичами и характеризовал их коротко – «от ляхов». Вятичи и радимичи, выходца с берегов Вислы, назывались венедами. Кривичи у него просто –«иные».

В мифологических и родословных преданиях белорусов, потомков кривичей-полочан, имя героя-первопредка – Бай (Бой). В мифе о сотворении мира Бай предстает как первый человек. Один из его сыновей, Белополь, – предок белорусов. Гигантские псы отца – Ставра и Гавра – помогают Белополю определить границы своих владений, прорыв реки Двину и Днепр. Вот что пишет по этому поводу Алексеев:

«Первоисточник имени «Бай» – балтский, как и имен псов. Литовское bajus «страшный» может быть осмыслено как эпитет балтского бога подземного мира Велса, антагониста громовержца Перконса.
В датской хронике Саксона Грамматика действует «русский» князь Бой, отождествленный со скандинавским богом Вали, сыном Одина и Ринды (последняя переосмыслена Саксоном как «русская княжна»). Предание приурочено к известному на Руси кургану павшего в битве Боя. Один-Валль (заметим, «кривой», одноглазый) генетически родствен Велесу и Велсу, и это тождество могло быть осознано скандинавом, столкнувшимся с русским преданием. В этом предании, как и в одной из позднейших белорусских версий, первый князь (Бой, ср. Бойко) выступал как сын божества (Бая, Велеса). Стоит заметить, что и в другом скандинавском памятнике – «Саге о Хёрвер» – правителям Руси приписывается «одиническое» происхождение…
Выстраивается цепь тождеств: Крив – Бай – Велес (балтский Велс). Кривичи возводили себя к Велесу (в ходе контактов с балтами славянский бог естественным образом отождествился с Велсом-Баем) и воздавали ему особое поклонение. Его имя табуировалось. Вожди союза являлись верховными жрецами Велеса и особо возводили к нему свой род, а быть может, и считались его земными воплощениями (ср. образы князя Боя и Бая). Представляется также, что балтское по происхождению имя «Бай» заместило в славянском предании исконное, славянское «Крив» – древний эпитет Велеса.» («Славянская Европа V–VIII веков»)

В связи с вышеприведенной цитатой можно припомнить колоритную фигуру князя Всеслава Полоцкого, прозванного современниками Чародеем. (читайте статьи «Князь Всеслав Полоцкий» и «Восстание волхвов» ) Кстати, происхождение княжеских родов от богов – характерная примета раннего Средневековья не только на Руси, но во всей северной Европе. (Читайте книгу «Имя Бога» , размещенную на этом сайте) Потомками богов считали себя не только князья кривичей, но и Меровинги, связь которых с богом Велесом прослеживается достаточно очевидно.

В целом занятия и быт кривичей, насколько можно судить, мало отличались от занятий и быта других славянских племен. Сравнительно большую роль играли у кривичей охота и рыбная ловля. Но основными оставались (как, впрочем, и у неславянских соседей) подсечное земледелие и скотоводство. Характерным, определяющим культуру кривичей элементом является обряд захоронения в длинных валообразных курганах высотой до 2 м и шириной до 10. В длину курганы кривичей достигали 300 м и более. Такие курганные захоронения не имеют аналогов у славян других земель. Похоронный обряд имел некоторые вариации (в том числе в рамках одной большой семьи, строившей длинный курган). Сожжение в этот период всегда совершалось на стороне. Встречаются захоронения урновые (в Псковской земле не более 20 %) и безурновые, с инвентарем и без него. Урны могли изготавливаться не только из глины, но и из древесных материалов (береста, древесина). Захоронение могло совершаться на материке (при строительстве кургана), на выровненной площадке насыпи, в ямах или неглубоких ямках (до 50 % всех погребений) в уже насыпанном кургане, оставляться на поверхности кургана. Длинные насыпи окружались рвами, в которых часто разводили ритуальные костры.
Наличие в ряде погребений уже V – начала VI в. довольно богатого инвентаря свидетельствует о идущем в кривичском обществе процессе расслоения. Сами же длинные курганы, вне всякого сомнения, являются порождением племенного строя. Это коллективные усыпальницы больших семей, использовавшиеся на протяжении довольно долгого времени. Число захоронений в одном кургане достигает 22.